— Удивляюсь я вам, Марья Михайловна, — осторожно заговорила хозяйка. — Неужели у вас нет ни капли женской гордости? Почему вы не боретесь за крепкую семью? Правда, ваш муж в свое время ушел от вас ко мне. Ну и что же? Человек допустил ошибку, так уж от него и отказываться? Нет! Вы должны отобрать его у меня обратно и все ему простить. Мало ли что в жизни бывает!

Гостья явно испугалась такого поворота беседы.

— Вы что-то не то говорите, — сказала она. — Зачем это я буду его забирать обратно? Он всегда любил блондинок. Вы блондинка.

— Какая я блондинка? Где вы видите блондинку? — в отчаянии закричала хозяйка. — Я крашеная! Крашеные у меня волосы! А вы вон какая красивая. Элегантная. Где костюмчик шили?

— Бросьте насчет костюмчика, — не поддавалась гостья. — Если бы он вас не любил, не жил бы тут два года без прописки. Вот я и решила вам помочь. Я пришла поговорить о разводе. Мы с Васей разведемся, он распишется с вами и сможет прописаться…

— Водку он любит, а не меня, — заявила хозяйка. — И никакого развода не будет вам. Забирайте обратно свое сокровище.

— Вот бессовестная! — возмутилась Марья Михайловна. — Поиграла чужим мужем, а теперь назад? Нет, не выйдет.

— Поиграешь им! Вон он, лежит в другой комнате, как слон. И так все время. Верите, до сих пор не знаю, какого цвета у него глаза.

— Гм… какие у него глаза? Так это я вам сейчас скажу… Какие у него глаза… глаза… Жжел… Ну да, конечно, желтые. Но не в этом дело. Меня, удивляет то упорство, с каким вы стараетесь избавиться от несчастного человека. Ведь не всегда же он бывает пьяный. Иногда и протрезвеет. Иначе на работе не держали бы.

— Скажет тоже! На работе! А он уже двенадцать мест переменил. Один директор выгоняет, а другой принимает.

Тут из-за занавески раздались звуки. Кто-то храпел.

— Хррр… хмррр… Хмррр-рр-фрр…

— Вот и все наши разговоры! — с горечью сказала хозяйка.

— Ну уж и вздремнуть человеку нельзя. А вам бы больше нравилось, чтобы он пьяный не спал, а колотил посуду или бил вас? Вы, Татьяна Васильевна, не хитрите. Взяли моего мужа, так живите с ним по-доброму, по-семейному, как полагается. Вот оформим развод, и все будет в порядке. Вы поженитесь, а я буду горевать одиноко свою женскую горькую долюшку.

— Оно и видно, какая у вас горькая доля, — съехидничала хозяйка. — Цветете, как роза на грядке. Это вот я с ним стала на чучело похожа.

— Это пустяки! — сказала гостья. — Я вам помогу. Дам адрес модной портнихи. Позвоню своей парикмахерше. Даже косметичку свою уступлю. И станете вы король-дама!

— Вы мне глаза портнихами не замазывайте. Забирайте своего муженька — и дело с концом. Я очень рада, что вы наконец явились.

— А вы не радуйтесь. Я его не возьму. Вот и вещи его принесла. В чемоданчике. И нечего моего мужа хаять. Видели, что брали.

— Я его из жалости приютила. Пришел он ко мне и рассказал, что вы ему устроили собачью жизнь. Пилили из-за каждого пустяка.

— Вообще-то он прав, — задумчиво сказала Марья Михайловна. — Характер у меня жуткий. Настоящая ведьма. Лопнуло у него терпение от моих издевательств. А тут вы. Добрая, мягкая, женственная…

Тут хозяйка по-настоящему испугалась:

— Вы меня не так поняли! Он вас оклеветал. Вы хорошая. А вот у меня действительно ужасный характер. Если хотите знать, это я, а не вы ведьма. Соседи меня даже водили в милицию. За хулиганство.

— Сочиняете! — хихикнула Марья Михайловна. — Вот про меня даже писали в стенной газете, что я грубиянка и хамка. А в прошлом году из санатория выслали за развратное поведение.

— Это вы врете! Я видела ваш портрет на доске почета. Не пройдет ваш номер. Забирайте своего пьяницу. Я вам даже на такси дам.

Марья Михайловна сделала последнюю попытку уломать несговорчивую собеседницу:

— Я принесу вам еще импортный транзистор и коврик-гобелен. Это будет по справедливости. Вместе ведь наживали вещи, и нужно делить их пополам.

— Нет, не надо. При чем тут вещи, если он до сих пор вас любит? Он даже во сне вас зовет. Ей-богу! Чтоб мне провалиться.

— Интересно, — презрительно сказала гостья. — Что вы смогли разобрать в его хрюканье?

— Хрр-рр… Маня… ффф-а-ня. Дай… водички… — воззвал голос из-за занавески.

— Слышите? Он говорит: Маня.

— Ничего подобного! Он говорит: Таня.

Но тут голос довольно внятно потребовал:

— А-аня! Во-дички! Оглохла, что ли?

Татьяна Васильевна и Марья Михайловна в один голос изумленно воскликнули:

— Это что еще за Аня?

Подумав, Марья Михайловна объявила:

— А я знаю! Это Анька Плотникова из брошюровочной. Их еще вместе видели в кафе «Попрыгун». Вот дрянь!

— Дорогая! Почему же она дрянь? — растроганно сказала Татьяна Васильевна — Значит, он меня разлюбил, а ее полюбил. Сердцу не прикажешь… Давайте-ка лучше вызывайте по телефону такси, а я его одену… Вот ведь как все складно получается! Вы ее адрес знаете?

— Знаю. На Палихе живет. Против овощною ларька. Где у вас телефон? А вы не копайтесь, одевайте его поскорее, пока он не очухался, а то хлопот будет!.. Какой номер-то? Ага! Вот! Алло! Это диспетчер такси? Пришлите сейчас же машину по адресу…

А Татьяна Васильевна уже действовала за занавеской:

— Давай руку, черт тебя задери… Давай ногу! Вася, голубчик, не упирайся, давай ножку… В какой еще вытрезвитель? Мы с тобой сейчас поедем в ресторан. Водичка? Зачем нам водичка? Мы там возьмем коньячку… Давай, давай, голубчик. Да не дрыгай ты, паразит!

— Ничего не страшно, — облегченно сказала Марья Михайловна, вешая трубку телефона, — если две женщины могут договориться между собой.

— А особенно, — проворчала Татьяна Васильевна из-за занавески,— когда в запасе имеется еще и третья!

Нам хорошо известен облик дамы, не желающей ехать с мужем на периферию — в колхоз, совхоз или на стройку. Это — любимица некоторых сатириков, которые с завидным постоянством малюют ее одними и теми же красками. Раз и навсегда установлено, например, что прическа ее состоит из равных долей перманента и перекиси водорода. Губы — желто-морковные (вариант: густо-лиловые). Жирное туловище втиснуто в цветастый халат и кружевную блузку. На плечах — чернобурка. В эти доспехах несчастная женщина кочует из фельетона в рассказ, из рассказа в басню. Место ее пребывания — уютная квартира, дача в Подмосковье, Сочи и персональная машина мужа.

Ах, скольких мастеров холодной штамповки кормит эта дама, всю свою жизнь не заработавшая ни рубля!

Но Дора Михайловна Косякова взмолилась о пощаде:

— Не надо меня так, — говорила она со слезами на глазах. — Губы я крашу редко и то в естественный цвет. По комиссионным хожу лишь в поисках сезонной обуви. Одета, как видите, скромно. К тому же не бездельница, сама убираю, стираю, готовлю. Вот приходите ко мне на пироги, увидите, какая я мастерица стряпать. Ни дочери, ни сына у меня, к сожалению, нет. Что касается прочего, — тут я виновата, каюсь: не пускала мужа в совхоз и сама не хотела ехать.

Мы сжалились и решили на сей раз наделить Косякову другой судьбой.

Дополнительно к данным самой Дорой Михайловной сведениям сообщим, что муж ее, Харитон Васильевич, работал в главке, занимал средний пост, получал среднюю зарплату и считался вполне приличным человеком.

Однажды он, вернувшись с работы домой, сообщил жене новость:

— Меня посылают директором зерносовхоза в Кустанайскую область. Собирай чемоданы. Да поторопись. Урожай ждать не будет.

Супруга, помешивая в кастрюле молоко, ответила:

— Неужели не мог отбрыкаться, растяпа.

— Я и не думал отбрыкиваться. Ехать нужно, и все.

— Нет, не нужно. Пойди и возьми бюллетень.

— На кой мне леший бюллетень? Я лучше пойду за билетами.

— Я не кошка и не позволю таскать меня за шиворот по всяким краям света.