— Радио? — подхватил Джон Петрович. — Идея. Только радио! Давайте поручим нашему очеркисту Мише Кобасьеву написать о «вольных сынах эфира». Послать фотографа Робеспьера Стоножкина, пусть сфотографирует редактора отдела «У микрофона я и моя мама» и парочку дикторов. Им будет приятно.

(Приятно было бы и супруге Джона Петровича, редактору передач «У микрофона я и моя мама»).

— При чем тут очеркист? — изумился редактор. — Мы же говорим о критическом, фактическом фельетоне.

— Какой фельетон? — в свою очередь, вытаращил глаза Джон Петрович. — Фельетон о радио? Ну, знаете…

Поднялся страшный шум. Каждый старался перекричать другого и ратовал за свое против чужого.

А что же фельетонист Ежиков?

Он прекрасно знал, что фельетон не пойдет. И потому смирненько сидел в углу и черкал в записной книжке. Он делал заготовки к своей будущей комедии, о своекорыстии патрициев в античные времена. Такую комедию заказал ему директор театра «Пеликан». Уже было подобрано название: «Деньги все же пахнут».

Вы спросите, почему действие происходит в парикмахерской? Очень просто. Обычно парикмахерские газет не выпускают. Это небывальщина. И потому никто не обидится.

Благодарю за внимание.

— А ведь когда-то вы умели писать очерки, — сказали мне. — Что-то такое у вас получалось. Некоторые даже были напечатаны.

— Да, — со скромной гордостью согласилась я. — Бывало. Как сейчас помню, трид… нет, двадцать лет назад в стиле «сюсю-мармелад» расписала я одного типа. У меня он получился прямо рыцарь Баярд, без страха и упрека. Разлюли-малина… Правда, потом он где-то чего-то украл, и дали ему как следует.

— Не вернуться ли вам к этому жанру? Тряхнуть, стариной? Кстати, есть хорошенькая железная тема.

Я, как старый боевой конь при звуке военного оркестра, навострила уши.

— Надо проникнуть в духовный мир простого человека. Совершенно среднего. Пусть даже это будет работник физического труда. Землекоп. Хлебопек. Водовоз.

Я внутренне посмеялась. Что за чепуху говорит мой собеседник! Какие нынче водовозы? Землю роют бульдозеры, экскаваторы. Хлеб изготовляется гражданами с высшим технологическим образованием. Нет уж. Найду себе героя сама. Пусть это будет…

— Хочу написать очерк о среднем рабочем, — сказала я хозяйке кабинета. — Самом среднем. Чтобы среднее не бывало.

Начальница кадров задумалась.

— Уж не знаю, что вам посоветовать, — уныло сказала она. — Есть у нас, правда, средние. Но ежели он среден в одном, так выдающ в другом. Как тут подсчитать его среднесть… средность…

— Э! — лихо воскликнула я. — Будь что будет. Давайте мне список наличного состава какого-нибудь цеха.

И я, зажмурившись, ткнула пальцем в подсунутую мне бумагу.

— Дербенев Василий Игнатьевич, — прочла начальница кадров. — Токарь по металлу. Год рождения… национальность… взысканий…

— Не надо! — закричала я, — не создавайте впечатления. Только адрес мне нужен и больше ничего.

— Скажите, здесь живет Дербенев Василий Игнатьич?

— Это, футболист? Левый крайний, — ответил вопросом замурзанный мальчишка. — Здесь. Вот только дома он или нет — не знаю.

— Какой футболист? — возмутилась я. — Мне не футболист нужен, а…

— Дербенев Вася, — сказал задумчивый юноша в очках. — Шахматист-первокатегорник. Мы только что с ним расстались. Ищите его в павильоне парка культуры и отдыха. Излупил меня, как сидорову козу. И такой малоизвестный вариант! Где он его выкопал только!

Я отправилась в павильон «Шахматы и шашки».

— Дербенев? Да, был, — сказал дежурный. — Но он пошел в библиотеку. Во-он, на другом краю парка.

При моем вопросе библиотекарша улыбнулась:

— Вася? Ну, конечно, знаю. Он частенько заходит. Вот, глядите, формулярчик. Чего только здесь нет! Недавно увлекся древними раскопками. Почти всю серию проштудировал. Издание «Наука». Знаете, такая, маленькая. А раньше океанологией увлекался. Изучал подводное царство. Что? Какой его духовный мир? Ну, откуда мне знать. Он со мной не делится своими переживаниями. Заскочит, схватит книгу и пошел… Знаете что? Вы можете его поймать у консультанта. Он ведь на курсах повышения квалификации занимается. Как раз по средам.

— Нет, сегодня он не приходил, — ответил сутуловатый мужчина с трубкой во рту. — Мы, знаете, условились на пятницу. А сегодня он хотел отправиться на репетицию. Они там в народном театре готовят «Свадьбу в Малиновке». Вася играет роль Попандопуло…

— Репетиция давно кончилась, — ответила уборщица. — Кого вы ищете? Васю Дербенева? Так идите домой и там его дождитесь. Уж он обязательно, где бы ни бегал, а когда-никогда домой вертается. Адрес знаете?

Вот неуловимый Ян! Надо же мне было ткнуть пальцем именно в его фамилию. Теперь узнавай, какой духовный мир у этого среднего человека. Ничего не поделаешь. Надо искать его. Не срамиться же снова в отделе кадров.

И я снова поплелась на улицу имени Короедова, Дверь мне открыла старушка в синеньком скромном платочке и с руками, заляпанными тестом.

— Васютка-то? — переспросила она. — А кто его знает. Может, в шахматцы где-нибудь дрюкает. А то на стадион подался играть. Он же в команде у них там не то левый, не то правый…

— …крайний, — с досадой перебила я. — Знаю, бабуся. Я там уже была и не нашла. А мне обязательно нужно описать его духовный мир. Его интересы, так сказать. Чем он живет, чем дышит.

Бабушка испуганно сказала:

— Если насчет девушек, то у него одна Олька. Дружат они давно. Со школы еще. А насчет интересов — он у нас не балованный. Никаких интересов ему не позволяем.

Я совсем разозлилась:

— Что он у вас, святой? Симеон-столпник, да? Василий Блаженный? Прокопий Праведный?

Бабка на сей раз обиделась.

— А вот и не святой. Живой человек, как есть, — поджав губы, сказала она. — Не хуже других прочих.

Но меня уже понесло:

— Не пьет, в безик не играет, на бега не ходит, дамами полусвета не интересуется, гашиш не курит…

— Курит, курит, не буду брать грех на душу, — заявила бабка. — Мне он внук, как не знать! Подымливает «Беломорчиком». А насчет святости вы меня, бабку родную, спросите. Хлебнула я от него. Сколько синяков износил парень — на пятерых хватило бы. Буян был смалу. То сам кому нос разобьет, то ему накладут по шее. Ничего, вырос.

— Больше не дерется?

Бабка замялась.

— Дак что… вроде бы нет… — пробормотала она.

«Лукавит старая кочерыжка! — пронеслось в моем мозгу. — Иначе чего бы она темнила…»

— Бабушка! Говорите прямо. Ведь я все равно узнаю. — С проницательным видом я посмотрела ей прямо в глаза.

— О, не знаю, что и сказать… Милая ты моя, ведь он сейчас… знаешь, где?

— Где? — Я вся обратилась в слух.

— В милиции! — брякнула бабка.

Сердце у меня оборвалось. Вот так клюква. Вот и пиши теперь очерк о духовном мире среднего индустриального рабочего. Хорош духовный мир! Забрали в милицию за дебош, за разбой, за хулиганство. Яко тать во нощи… Да. Тут видно, Прокопий Праведный и не ночевал… Эх, сманули меня на очерк лихие люди!

Я сидела, задумавшись. Потом меня осенила гениальная мысль.

Фельетон! Вот что буду я писать об этом левом крайнем шахматисте. Расскажу прямо и честно, какие люди встречаются в нашем здоровом обществе. Они разлагают… компрометируют… совращают… дискредитируют…

Я вся внутренне подобралась, вынула авторучку, блокнот и деловито спросила:

— За что его? На чем засыпался? Кто сообщники? Уже раскололся или нет еще?

Бабка от изумления раскрыла рот. А потом налетела на меня, как квочка на ястреба.