Адвокат, представляющий главу уже захваченного концерна «ЮКОС», был вызван на допрос; его офис обыскан, что является грубым нарушением адвокатской тайны. Во всем происходящем виден отчетливый почерк КГБ. Это противозаконно и должно, по-видимому, запугать затрагиваемое лицо. Ходорковский получает предупреждающие намеки, что он должен покинуть Россию и продать свою долю в концерне по очень низкой цене, если сам не хочет попасть в тюрьму. «Если от меня хотят избавиться, меня нужно задержать», — заявляет он упрямо. Государственная власть, по-видимому, воспринимает это высказывание как вызов.

Утром 25 октября 2003 г. во время поездки Ходорковского по Сибири самолет фирмы производит промежуточную посадку в Новосибирске. Вдруг в салон заходят люди в масках и со штурмовыми винтовками, они выводят Ходорковского без ордера на арест. Официальное обоснование: миллиардер не явился на допрос в качестве свидетеля. Задержание напоминает «маски-шоу» в камуфляже, возмущенно заявляет заместитель председателя Думы Владимир Лукин в адрес прокуратуры.

На биржах обрушиваются курсы акций, пошли слухи о «путче КГБ». Как обычно в кризисных ситуациях, президент хранит молчание. Только спустя два дня он комментирует задержание — за столом в своем кабинете, где его не может расспрашивать ни один журналист. Например, почему другие олигархи, которые действовали таким же образом, как и Ходорковский, по-прежнему беспрепятственно входят в Кремль и выходят из него. С застывшим лицом, зафиксировав взгляд на блокноте, Путин читает текст. Болезненно и раздраженно, не допуская в свой адрес какой-либо критики, он твердит, что в России царит демократия и правовое государство, говоря это для других олигархов, которые стали миллиардерами, используя ту же модель укрывательства от налогов, что и Ходорковский. Мультимиллиардер Роман Абрамович, губернатор Чукотки, обещавший сделать из нее вторую Аляску, и «по совместительству» владелец футбольного клуба «Челси», быстро убегает, когда по пути в Кремль журналисты его спрашивают, что он думает по поводу ареста своего коллеги. «Я не думаю ничего», — роняет он.

В то время как Союз немецкой экономики в Российской Федерации[148] приветствует арест главы «ЮКОСа» как «повышение правовых стандартов» в России, в среде российских бизнесменов царит дискомфорт, страх блуждает вокруг[149]. Вместо того чтобы прийти на помощь своему коллеге, руководители крупнейших предприятий России становятся на колени перед главой Кремля во время заседания правления их Союза. «Было удивительно, как долго они аплодировали, — как при Сталине, когда каждый боялся первым закончить хлопать», — говорит московский политолог Андрей Пионтковский[150]. По телевизору мало можно увидеть о деле «ЮКОСа». То, что в результате кризиса курс акций упал, РИА «Новости» подает как хорошую новость: можно дешево приобрести какую-то часть.

Одним из следствий дела «ЮКОСа» стало значительное увеличение оттока капитала из страны. Многие российские предприниматели жалуются, что чувствуют себя отверженными. Первым делом российские инвесторы из опасений новых разделов капитала выводят свои деньги по ту сторону границы, в безопасность. Арестом Ходорковского Путин подводит черту под своим первым президентским сроком, в котором он балансировал между либеральными реформами в экономике и авторитарными изменениями в политике. Кризис с «ЮКОСом», как говорит бывший советник Путина по экономическим вопросам, Андрей Илларионов, был «началом холодной гражданской войны». «Если закон применяется выборочно, если из двух людей, которые одинаковым образом разбогатели, одного обвешивают орденами, а на другого надевают наручники, то что-то подгнило в стране, тогда мы имеем правительство произвола», — считает Илларионов[151].

Однако на мировых рынках ценных бумаг положение так и не доходит до лихорадки, которую российские либералы предсказывали как следствие кризиса с «ЮКОСом». Напротив, действия российских властей сказываются в повышении цен на нефть, а именно от этого Россия получает наибольшую прибыль как один из самых крупных экспортеров. Несмотря на явное ускорение оттока капитала, экономический кризис не наступает во многом именно по этой причине. Все новые повышения цен на нефть гарантируют московской казне огромные дополнительные поступления. В самой стране действия, направленные на «ЮКОС», стабилизируют авторитет Путина: поскольку несправедливая приватизация месторождений углеводородного сырья при Ельцине с полным основанием была воспринята обществом как разгромный разбойничий набег, многие сейчас видят в аресте Ходорковского запоздалое искупление. Не в последнюю очередь благодаря твердому контролю над СМИ другие аспекты дела «ЮКОСа» практически не проникают в сознание большинства россиян: например, то, что государство выступает только против крупных спекулянтов, нажившихся на приватизации (да и то выборочно), и расположено не к социально полезным и справедливым формам собственности, а лишь к распределению благ в пределах номенклатуры.

Человек в форме резко бьет антенной рации по пальцам старика: «Руки!» Это Борис Ходорковский дотронулся до решетки, за которой сидит его сын Михаил[152]. Почти через год после ареста, в августе 2004 г. когда-то самого богатого человека страны в московском Мещанском суде содержат как уголовного преступника. Его родителям не разрешается даже подать ему руки.

«Встать!.. Сесть!» — судья Ирина Колесникова, женщина лет сорока с пронизывающим взглядом и постоянным раздраженно-скучающим выражением лица, отдает команды бывшему руководителю нефтяного гиганта «ЮКОС», а также обвиняемому вместе с ним коллеге Платону Лебедеву как молодым призывникам на плацу. Тот, к кому обращается могущественная женщина в очках с толстыми линзами, должен вставать. Даже если не всем это легко. Обвиняемый Лебедев, больной гепатитом, что видно по его бледному лицу со впалыми щеками, неуклюже поднимается, держась за решетку. Лебедеву 47 лет, но выглядит он на 60. «Он очень болен! Он умрет, если ему не предоставят наконец-то медицинскую помощь», — жалуется его адвокат. Прокурор считает это симуляцией.

Ходорковский, всего год назад считавшийся одним из лучших менеджеров России, а сейчас обвиняемый в уклонении от уплаты налогов и экономических преступлениях, сидит за решеткой в черной футболке и старых полинявших джинсах. На штанах нет ремня, и они, по-видимому, ему великоваты: миллиардер постоянно подтягивает джинсы, когда приходится вставать. Сидя без движения, он минутами смотрит в пол, погруженный в себя. Его отец, согнутый годами старик, красными запавшими глазами со скамьи присутствующих ищет зрительного контакта со своим сыном. Напрасно.

«Это все кошмар», — шепчет мать Ходорковского. Старая женщина с седыми волосами и большими грустными глазами в своем белом в голубой горошек платье выглядит, словно она только что пришла со службы из церкви. Она весь день пытается сдержать слезы. «Нам нужно передать Михаилу кое-какие продукты в тюрьму; он в камере готовит себе бульон», — рассказывает она.

Из-за решетки видно, как Лебедев снова и снова отпивает из большой зеленой пластиковой бутылки, стоящей рядом с ним на скамье подсудимых. «Болезнь требует соблюдать диету, а он получает только обычную тюремную еду; единственное, что он хорошо переносит, это молоко, из которого он сам может сделать простоквашу», — рассказывает дочь Лебедева в зале заседаний. На расстоянии двух рядов от нас адвокаты борются за освобождение ее отца: «Мы протестуем против заключения врача, которое используется в судебном процессе. В нем говорится, что Лебедев здоров, но здесь даже дата не стоит, врачи его даже не обследовали!» Прокурор Дмитрий Шохин, молодой, невысокий мужчина в форме с золотистыми пуговицами, иронически улыбаясь, отвечает: «С документом все в порядке». Судьи пару минут переговариваются друг с другом: «Протест отклонен». Адвокат повторяет: «Но на нем не стоит дата!» Судья смотрит на него через свои огромные очки: «Я сказала, протест отклонен!»