«Мне стыдно при этом присутствовать», — тихо говорит мать Ходорковского. Что бы ни заявляли защитники, после коротких переговоров шепотом судьи делают то, что говорит прокурор Шохин. Адвокат обращает внимание на то, что Шохин требует включить в материалы дела документ, который Лебедев, как было сказано, подписал: «Однако это подпись не Лебедева, вот, пожалуйста, посмотрите, я протестую!» Шохин отвечает: «Я требую отклонить протест защиты и включить документ, подписанный Лебедевым, в документы дела». Адвокат размахивает в воздухе документом, желая показать, что на нем нет подписи: «Да посмотрите же!» Судья перебивает его: «Ходатайство прокурора о внесении документа, подписанного Лебедевым, в материалы дела принято».

«Это все бессмысленно», — говорит дочь Лебедева, однако адвокаты продолжают бороться. Они предоставляют заключение известного британского врача и руководителя института. Согласно заключению есть подозрение, что гепатит Лебедева давно превратился в рак печени, и все же тюремные врачи не провели необходимых исследований. «Он не получает лекарств и регулярно страдает от болей в правом подреберье», — жалуется адвокат. «Мы требуем, чтобы его осмотрел независимый специалист в специальной клинике!» Прокурор Шохин улыбается. В заседании объявляется перерыв.

«Никаких контактов!» — предупреждает дочь Лебедева один из работников милиции, когда она пытается заговорить со своим отцом. После перерыва прокурор Шохин уже держит в руках отпечатанный лист с ответом на ходатайство, только что поданное адвокатом. Либо Шохин владеет техникой молниеносной печати, либо видел документы адвокатов — по-другому невозможно объяснить, как он так скоро умудрился принести готовый ответ. Шохин смотрит на лист бумаги, говорит медленно, успевая покусывать губы в паузах между словами: Лебедев здоров, тюремные врачи правы, английский врач не может ничего указывать российскому суду.

«Ходорковский, вы хотите что-нибудь добавить? — спрашивает судья. — Тогда встаньте!»

«Ваша честь, вы представляете здесь государство, — говорит миллиардер судье. Он придерживает спадающие штаны и пару раз останавливается. — И государство может показать, что мы являемся цивилизованной страной, в которой опасность для здоровья и жизни граждан возникает только в результате преступлений, государство же защищает здоровье и жизнь своих граждан».

Судья Колесникова бросает на него презрительный взгляд: «Сядьте!»

«Думаю, суд, не выдержит напора и прикажет обследовать Лебедева у врача-специалиста», — выражает свое мнение в коридоре женщина-адвокат. И продолжает без оттенка радости: «Но, конечно, они найдут такого, который предоставит им подходящие результаты». Она ошибается. «Ходатайство отклонено», — заявляет позже судья Колесникова с безучастным взглядом.

Большинство журналистов не могут выдержать все эти впечатления в зале суда. Самый важный процесс в России проходит в маленьком душном зале, в котором едва ли могут поместиться 38 зрителей, даже если плотно придвинутся друг к другу. 14 мест занимают милиция и люди в форме, четыре — американские адвокаты, к ним еще присоединяются с десяток родственников обвиняемого и его коллеги по «ЮКОСу». Лишь горсточка журналистов может находиться в зале, и только короткое время. После каждого перерыва журналисты меняются, если приставы по недосмотру не принимают их за родственников, как, например, автора этих строк. Формально процесс открытый, а фактически никто не может хоть сколько-нибудь следить за процессом и, таким образом, создать себе связную картину.

Защитники ходатайствуют о том, чтобы заседание передавалось журналистам по радиосвязи в соседнюю комнату. «Ваша честь, любая техника будет отвлекать участников процесса», — предупреждает прокурор Шохин и строго смотрит на судью. «У нас на такую технику денег нет, а чужие деньги мы не берем, — отвечает Колесникова. — Ходатайтво отклонено».

Приблизительно через год, в мае 2005 г., оглашают приговор. Синяя форма, насколько хватает глаз. Вдоль решетки и прохода через каждые три метра стоит милиционер. В первый день оглашения приговора видный противник Кремля был показан по телевизору перед зданием суда — на второй же день была полностью перекрыта вся трасса, а напротив суда начались строительные работы, и все уже заставлено габаритными материалами. В проведении протестов в поддержку Ходорковского городская администрация отказала. Однако верные Кремлю демонстранты могут беспрепятственно собираться перед судом, держа в руках трафаретные транспаранты. Огромное количество милиционеров тщательно проверяют, кого можно пропустить, а кого нет. Даже приверженцам Путина отказывают: «Сюда можно только тем, чьи имена есть в списках». «В каких списках?» — интересуется человек, которого не пропустили. «Списки — у старших по званию», — отвечает мужчина в форме.

Группами по шесть человек демонстранты маршируют к микроавтобусам, которые стоят немного вдали; там протестующим бесплатно выдают бутерброды и напитки. «На улице стоит достаточное количество, следующие могут пойти поесть», — говорит милиционер по рации.

В ста метрах от него стоит горстка демонстрантов в поддержку Ходорковского. Полковник милиции подходит c десятком людей в форме. «Ваша демонстрация противозаконна!» — предупреждает он. «Мы просто стоим на тротуаре, в стороне от ограждения, что в этом запретного?» — отвечает старая женщина. «Уходите!» — ворчит подполковник в ответ. Он притягивает одного из парней к себе за рукав и кричит: «Это сопротивление государственным властям, давайте сюда автобус со спецназом, пакуйте всех».

В самом зале суда оба обвиняемых сидят за стальной решеткой, решают кроссворд и листают журналы. Полдесятка адвокатов борются со сном. Некоторые слушатели играют в игры на мобильных телефонах. На протяжении трех дней судья монотонно зачитывает обоснование решения: иногда быстро, иногда медленно, иногда запинаясь, иногда так тихо, что едва можно что-то разобрать. Изнурительный спектакль длится в общей сложности десять дней, через каждые два-три часа судья переносит заседание. «Своей тактикой они, по-видимому, хотят добиться того, чтобы интерес СМИ сам собой спал в результате этого растягивания времени», — догадывается адвокат Ходорковского Юрий Шмидт.

Владимир Путин не один раз отклоняет критику по делу «ЮКОСа»: судебные органы-де независимы. Но 31 декабря 2004 г. обвинитель по делу «ЮКОСа», Шохин, уже получивший повышение с майора до полковника юстиции, получает из рук президента еще и российский почетный орден «За заслуги при укреплении законности и права». Многие прокуроры, которые были задействованы в деле «ЮКОСа» после него, также были награждены. Генеральный прокурор Устинов позже получает от главы государства медаль «За отвагу» и высшую награду страны — орден «Героя России»[153].

«Канцлер ФРГ полностью поддерживает процесс против «ЮКОСа», он убежден, что необходимо наказывать людей, которые годами не уплачивали налоги, которые подкупали Думу, участвовали в коррупционных делах». Эти слова в мае 2005 г. на радио «Свобода» в Москве Александр Рар цитирует берлинским экспертам по вопросам России. Шредер же не делал никаких подобных заявлений, но российские службы не смогут этого проверить.

Страна имеет право взыскать налоги с неплательщиков, заявляет министр иностранных дел России Лавров в ответ на критику процесса по делу «ЮКОСа». И на Западе ведутся налоговые дела: в США — против сотрудников «Энрон», в Италии — против «Пармалата». «И никто не считает это издержками демократии», — замечает министр иностранных дел[154].

Высокопоставленные чиновники Кремля видят это по-другому. «Судебный процесс против Ходорковского был организован как показательный, для того чтобы предупредить других российских предпринимателей, — откровенно заявляет Игорь Шувалов, человек, приближенный к президенту Путину. — На месте «ЮКОСа» мог оказаться любой другой концерн». Таким образом Шувалов признает, что речь идет о произволе.