За весной в середине зимы-2011 наступил новый ледниковый период. Причин много. Своей игрой в непотопляемого президента Путин вывел из терпения хорошо информированную часть россиян. На выборах в Думу уже привычный процент нарушений преступил все границы приличия, а благодаря социальным сетям в Интернете это впервые стало известно миллионам. То, что десятки тысяч могут быстро выйти на улицу, ошеломило властителя, а это, в свою очередь, зарядило протестное движение новым импульсом. Эту динамику остановили руководители оппозиции, большинство из которых за два месяца до выборов президента разъехались на зимние каникулы. В этот момент им явно не хватило чутья, понимания настроения народа, как и близости к этому самому народу. Этот упрек можно понять: ведь за 12 лет демократуры оппозиция не имела возможности вести честную политическую борьбу и не получила здорового развития.

Вместе с тем Путин реагировал на протесты прагматично и умело. Он перестал часто раздражать недовольных, президентские выборы сфальсифицировал более тонко, в меньшем объеме, даже в столице, хотя большинство недовольных проживают как раз здесь. Впрочем, даже и без фальсификаций Путин все равно победил бы на выборах, не в последнюю очередь благодаря массированной пропаганде и недопущению к выборам таких соперников, которых действительно можно было бы рассматривать всерьез.

Многое указывает на то, что Путин просто не мог позволить себе избежать повторного баллотирования. Таким образом, большая часть тех, кто в декабре радостно выходил на улицу, испытала разочарование. И мнение, тогда широко распространенное, как в Москве, так и на Западе, о том, что Россия теперь — совсем другая страна и возврата к прошлому нет, оказалось слишком оптимистичным. Напротив: сделан еще больший шаг назад. Размах декабрьских протестов сильно перепугал Путина, а его старые страхи перед уличными выступлениями, ведущими к государственному перевороту (как в ГДР или в Киеве), опять настигли его. Эти столь далеко зашедшие процессы, он, скорее всего, объяснит последствиями медведевской риторики о реформах и твердо решит в будущем давить протесты в зародыше.

И тем не менее протесты явились важной вехой на пути России к достижению гражданского общества, даже если этот путь весьма тернист и извилист.

Когда по телевизору показывают человека с улыбкой Будды, у большинства россиян немедленно начинает звонить колокол тревоги: уже 18 лет Сергей Шойгу руководит российским МЧС. Случилось ли где наводнение, взрыв в многоэтажном доме или падение самолета, — везде, где случается что-то ужасное, спасатель с министерским титулом уже на месте события. В полевой форме, часто с четырьмя массивными генеральскими звездами на плечах, он обычно докладывает зычным голосом, что он и его люди все держат под контролем. Чем тяжелее положение, тем спокойнее лицо Шойгу: не зря он родом из Тувы — республики с буддистским населением в составе России, вблизи границы с Монголией.

Как же удивлены были россияне в ноябре 2012 года, увидев своего специалиста по чрезвычайным ситуациям в совершенно неожиданном облике. Подобно школьнику, сидел он за столом напротив президента. С каменным выражением лица и руками, положенными на стол, президент сообщил министру, что отныне тому поручается иное задание — руководство российскими вооруженными силами.

Пятидесятисемилетний министр, который не терял дар речи и в самых тяжелых ситуациях, здесь не нашелся, что сказать. Он сглотнул, опустил голову и с трудом выдавил через губы «спасибо»: «Это так неожиданно!» Столь несчастным почувствовал себя бывший инженер-строитель и функционер-коммунист, будто не видел до сего дня ни одной катастрофы!

С тех пор как в 1999-м Владимир Путин вошел в Кремль, Шойгу для него всегда оказывался там, где было надо: так, в 2000 году он становится первым лицом кремлевской партии «Единство», недавно образованной и существующей пока что «на птичьих правах». В апреле 2012 года Путин его назначает губернатором Московской области — сотрясаемого скандалами региона вокруг столицы. Не только потому, что там бушевали нешуточные страсти вокруг бизнеса, земельных участков и объектов недвижимости, но и из-за предстоящих выборов. То, что Шойгу из этой «аварийной области» вышел сразу на должность министра обороны, показывает, насколько серьезно Путин относится к армии и что она для него на самом деле в приоритете.

Официально насчитывающие один миллион человек вооруженные силы после распада СССР являются больше обузой, чем гордостью Кремля. Но армия должна ответить за каждый волос, упавший с головы Путина в период его пребывания в Кремле и «Белом доме».

Российско-грузинская война 2008 года показала всему миру, что многолетние усилия по проведению реформы вооруженных сил если и имели успех, то весьма скромный: вся московская рать с большим трудом сумела одолеть малочисленную грузинскую армию. Потому что, как в советские времена, действовала неповоротливо, нескоординированно, была плохо обучена и не имела достаточной связи между подразделениями. Чтобы запрашивать авиацию для поддержки наземной операции, командиры использовали личные мобильные телефоны (разумеется, безо всякого шифрования), потому что штатные средства связи вышли из строя. В занятых районах российская армия становилась известной больше благодаря грабежам, нежели воинским подвигам. В историю вошло снятое на камеру мобильного телефона видео, на котором у военнообязанных вызывают зависть и неподдельное удивление оснащение, техника и главным образом комфорт в захваченных грузинских казармах, — о таком у себя в России они не могли и мечтать.

Все эти вопросы тогда находились в ведении одного человека из петербургского клана Путина — Анатолия Сердюкова, бывшего торговца мебелью, а теперь зятя одного из ближайших друзей Путина — вице-премьера Виктора Зубкова. Армия восприняла как оскорбление, когда в 2007-м этот гражданский был назначен министром обороны. Со своей стороны он не считался с потерями армии. Руководил военными больше как менеджер, нежели как офицер. Именно это и сыграло злую роль в судьбе Табуреткина — так прозвали этого министра, имея в виду его «мебельное» прошлое, полагает Александр Гольц, близкий к оппозиции военный эксперт из Москвы. Когда Путин объявил, что до 2020 года в развитие армии будет вложено 23 триллиона рублей (около 575 млн евро), разгорелась нешуточная борьба за распределение этих денег. Вместо того чтобы приобрести вечно ненадежную, морально устаревшую продукцию отечественных заводов, Сердюков захотел закупить современное оружие на Западе, в противном случае основательно реформировать сферу военного производства. «Тем самым он сделал военно-промышленный комплекс своим врагом», — полагает Гольц. Вскоре стало известно, что Сердюков оказался замешанным в коррупционных аферах.

«Военно-промышленный комплекс — один из важнейших столпов путинской власти. Те, кто там работает, — главные его избиратели, это же нужно учитывать», — продолжает военный эксперт Гольц. А Сердюков не нашел ничего лучшего, как предложить Путину сокращение вооруженных сил на 700 тыс. человек: «Для Путина один миллион — магическая цифра, хотя она бессмысленна и только создает проблемы». Ясное дело, для президента здесь речь идет о престиже, уверен Гольц, — как когда-то Советы рассчитывали использовать армию в качестве аргумента против Запада: «Тогда можно было на встречах на высшем уровне говорить о сокращениях вооружения и заключать новые договора о ядерном оружии, вместо того чтобы обсуждать дефицит демократии и прав человека».

Перед Путиным стоит дилемма. Если он действительно хочет сделать армию сильной, он должен потребовать от военных и промышленности провести непопулярные реформы. Это коснулось бы около десяти миллионов человек, если считать и членов семей, — огромная доля избирателей. Пока Путин избегает конфликта с этой влиятельной группой, реформа вооруженных сил никогда не закончится.