Леонид Невслин, владелец контрольного пакета акций «Менатепа», контролирующего «ЮКОС», убежден в том, что Путин отдал приказ любой ценой сломить Ходорковского, унизить его[164].

Невслин обвиняет западные организации по защите прав человека в том, что они своим отказом признать Ходорковского политическим заключенным дали зеленый свет «произволу и насилию» органов власти в отношении заключенных.

Дело «ЮКОСа» было последним нарушением табу, органы власти после него стали брать еще больше взяток, чем прежде, жалуется бизнесмен из провинциальной Костромы от имени многих своих коллег: «Тогда был дан наглядный урок. Преднамеренно или нет, но это был сигнал аппаратчикам по всей стране о том, что отныне предприниматели — каста неприкасаемых».

«Для моих друзей — все, для моих врагов — закон», — сказал однажды испанский диктатор Франко. Высказывание Франко здесь как никогда кстати: там, где законы применяются произвольно и перекручиваются, право превращается в несправедливость.

«Это уничтожение предприятия. Теперь главная цель атаки на «ЮКОС» ясна, — пишет «Независимая газета» в Москве. — Дело в том, чтобы развалить самый богатый нефтяной концерн России. Над народным хозяйством веет духом анархии, который на любой форме собственности ставит клеймо «кража». То же произошло и с концерном «ЮКОС». Все имущество, которое он сам «украл», теперь конфисковано и продано».

Советник Путина по вопросам экономики Андрей Илларионов называет действия органов власти против нефтяного гиганта «обманом года». И сразу же либерал теряет свои самые важные сферы ответственности в Кремле. Среди руководителей промышленных предприятий со времен Ельцина распространяется страх. Многие бегут за границу, хотя бы на какое-то время. Прежние олигархи все больше превращаются в экономов предприятий, которыми они раньше управляли.

Ставки на монополию Кремля огромные. В 2004 г. своим указом Путин объявляет более 1000 фирм «стратегическими предприятиями», которые находятся под особым наблюдением страны и контролируются ею прямо или опосредованно. То, что представители государства включаются в наблюдательные советы госпредприятий, является обычной практикой и в других странах, однако такой совет представляет собой не более чем коллегию, и лишь иногда отдельные его члены входят в руководство. В условиях западной рыночной экономики едва ли можно себе вообразить, что высокопоставленные политики фактически держат под контролем огромные концерны с миллиардными оборотами, как, например, в России. Связи между чиновниками и предприятиями достигли ужасающих масштабов.

Уже в начале девяностых годов около 70 % российского ВНП контролировалось двадцатью-тридцатью большими бизнес-кланами, и тенденция возрастает. Промышленные гиганты подавляют конкуренцию, и это им удается все легче из-за того, что они в последние годы все теснее сплетались с государственной властью. Там, где отсутствует действительная, живая конкуренция, где важные решения принимаются кулуарно в служебных помещениях, там настоящий успех и прогресс невозможны.

Высокие цены на нефть являются для России одновременно и проклятием, и благословением. С одной стороны, они наполняют государственную казну. С другой — снижают мотивацию для осуществления действительных реформ, помогают сохранять неконкурентоспособную, неэффективную систему. Политика занимается больше распределением денег, чем модернизацией структур и обеспечением независимости экономики от экспорта нефти. Продажи нефти отмывают чеки в иностранной валюте на огромные суммы.

В экономике данный феномен, который впервые был замечен в шестидесятых годах в Нидерландах, называется «голландская болезнь». Этот термин обозначает тревожное явление: большие поступления от экспорта, в данном случае от продажи сырья, посредством ревальвации валюты ведут к проблемам со сбытом в других отраслях экономики. Отток сырья чреват кризисом в отдельных отраслях промышленности, вплоть до их отмирания. Средства противодействия, такие как снижение налогов или валютные компенсации, Россия не использует: она наслаждается «сырьевой вечеринкой» по полной, свыкнувшись с опасностью дурных последствий[165].

В рай ведут многие пути. Обычному смертному в Москве и Санкт-Петербурге приходится по пятницам после рабочего дня часами пробиваться через пробки по центральным магистралям, вдыхая немалыми порциями выхлопные газы. Избранные могут проезжать с включенной мигалкой мимо колонны штампованного металла. Некоторые баловни судьбы вообще добираются до своего «эдемского сада» по воздуху. «Скажи мне, как ты добираешься до своей дачи, и я скажу тебе, кто ты». В России дорога в «рай выходного дня» за городом иногда говорит о человеке больше, чем его налоговая декларация.

Спустя двадцать лет после перестройки уже не существует такой роскоши, которой можно было бы удивить людей в бывшем Советском Союзе. Но небольшой дачный поселок на озере Комсомольском недалеко от Петербурга все же может привести многих россиян в изумление. Ах, если бы можно было туда попасть! На въезде в дачный кооператив «Озеро» стоят на страже сильные мужчины с важными угрюмыми лицами. До соседей иногда доносится шум, не типичный для российских дачных поселков: на берегу озера имеется посадочная площадка для вертолета. Трехэтажные здания российских дач — нечто само по себе необычное, но рядом с ними находятся строения, которые еще реже можно увидеть в пригородных поселках, — радиобашня и метеорологическая станция.

Многие гости, останавливающиеся у «Озера», оставляют позади длинный путь — они приезжают из Москвы. И если бы поселок не был так хорошо охраняем, можно было бы, наверное, иногда увидеть известные лица в необычной обстановке. Список основателей дачного кооператива можно прочесть как небольшой биографический справочник современного российского истеблишмента: он охватывает людей от Владимира Путина и Владимира Якунина (председателя правления ОАО «РЖД») до Владимира Смирнова, который когда-то «просто» управлял петербургскими кладбищами, и банкира по имени Юрий Ковальчук[166]. К регулярным посетителям якобы относятся Николай Патрушев, начальник ФСБ, и Виктор Черенков, руководитель ведомства по борьбе с наркотиками. Утрированно можно было бы назвать дачный кооператив под Петербургом «Политбюро».

Здесь, за городом, заядлых рыболовов связывает не только любовь к природе. За пять лет до подписания в ноябре 1996 г. документа об основании поселка имена пяти застройщиков всплывают в совсем других бумагах. Зимой 1991 г. в Санкт-Петербурге начался дефицит продуктов питания. Городские власти ищут пути выхода из положения в обмене сырья на продукты питания. Фирмам нужно сохранить лицензии на экспорт, и за это они поставляют продукты в город на Неве. За выполнение данной операции отвечает некто Владимир Путин, член городского правительства и руководитель комитета по внешнеэкономическим отношениям. Никто тогда еще не мог понять, почему демократически избранный мэр города налаживает контакт именно с Путиным, человеком в системе городского управления неизвестным, которому к тому же упорно приписываются контакты с КГБ. Анатолий Собчак[167] боялся службы безопасности. Газеты цитируют высказывание мэра о том, что кагэбэшники — это такие люди, для которых законность и демократия не имеют никакого смысла, однако Комитет контролирует Петербург, ведь без секретной службы контролировать город невозможно. Как же надежно Путин служит городскому мэру, как удивительно действует он при выдаче лицензий на экспорт! Разрешительные документы стоимостью в 124 миллиона долларов, которые должны были спасти Петербург от голода, передаются частично неизвестным новообразованным фирмам. Позже Путин заявляет, что предприятия его обманули. Городской совет выносит ему выговор за «значительную недостачу» в период проведения акции. Ответственная контрольная инстанция даже требует отставки Путина, который тем временем успевает стать заместителем губернатора.