Мэр Тбилиси согласился, что газ отключило посольство России. Перед штаб-квартирой российских вооруженных сил собрались демонстранты. Тем временем высоко в горах шли ремонтные работы, но и через неделю трубопровод не был готов к работе. В мае 2006 года никаких следов преступников все еще не было обнаружено. Кто-то из российских спецслужб выразил подозрение, что нападение было заказано Тбилиси[396].
После газового конфликта маленькая кавказская страна вместе со своим руководством еще больше отдалится от Москвы и будет стремиться к более тесному союзу с соседями на юге, востоке и западе. «Европейцы еще не осознали, что с нами произошло, — говорит министр энергетики Грузии Ника Гелаури. — Но, кажется, Европа уже начинает убеждаться в очевидном»[397].
«СТРАТЕГИЧЕСКОЕ ОРУЖИЕ»
В неизвестном петербургском журнале, посвященном горнодобывающей промышленности, в январе 1999 года появилась длиннющая статья с большим количеством малопонятных словосочетаний вроде «огромный резерв трансформации России» или «повышение уровня жизни большей части населения». Большого резонанса она не вызвала. А жаль. Автор пишет об энергетической политике, о будущем России и ее экономики. Скучно и монотонно он излагает аргументы в пользу того, что благодаря своим полезным ископаемым Россия вернет себе былую мощь и накопит новый потенциал. Он сокрыт в таких природных ресурсах, как нефть и газ, и может обеспечить стране достойное место среди индустриальных государств, говорится в статье. Развитие добывающей индустрии будет «самым важным для России в ближайшем будущем и превратит ее в великую державу с могучей экономикой»[398]. Автор опубликованной в 1999 году статьи только начал интересоваться политикой. Вы бы удивились, узнав, что человек, пишущий о сырье, по образованию и профессии не является специалистом в этой области. Автор — самый высокопоставленный разведчик России — Владимир Путин.
Сегодня статья в маленьком специализированном петербургском журнале Горного института воспринимается как указание на будущее направление деятельности Путина в Кремле[399]. Россия должна создать «крупные отраслевые финансовые и промышленные корпорации», которые смогли бы «на равных конкурировать с западными». Сырьевая экономика России будет играть важную роль во всех сферах жизни государства, сообщает далее статья 1999 года. В другом месте говорится, что она является «основой оборонной мощи страны», а также «безусловной предпосылкой для совершенствования военно-промышленного комплекса» (комическая двусмысленность этих слов, пожалуй, непредумышленна) и создает «необходимые стратегические резервы и запасы». Никакие важные стратегические вопросы нельзя решить с помощью рыночных механизмов, пишет Путин и ссылается на опыт времен реформ: контроль государства над сырьем был «временно утерян» — как следствие, во всех отраслях экономики наступили стагнация и упадок.
В докторской диссертации, которую в 1997 году в Санкт-Петербургском государственном горном институте защитил Путин, речь идет о развитии российской экономики. Почему юрист по образованию и разведчик Путин, отвечающий как вице-мэр за внешнюю торговлю, вдруг обратился к проблемам сырья, остается загадкой. Официально Путин впервые заговорил об этом в начале своей политической карьеры. В 1994 году он уже отвечал за приватизацию Петербургской нефтяной компании РТК, председателем которой был уже упомянутый Владимир Смирнов.
В своей докторской диссертации Путин много говорит о возрастающей роли государства и необходимости «основательного преобразования экономики»[400]. Многие приверженцы Путина на Западе усматривают в этом либерализм. Также он пишет, что понимает под хорошей экономической политикой, прежде всего, в сфере энергетики: «Контроль со стороны государства соответствует настоящим требованиям России». Иностранные инвестиции в российский энергетический сектор могут быть допущены, только если «государство докажет, что может защитить национальные интересы»[401].
Когда Путин стал президентом, он начал воплощать в жизнь свои заявления. Кремль контролирует 80 % всего природного газа в стране. За несколько месяцев участие государства в нефтяном секторе увеличилось с 6 до 35 % и может еще достичь 50–60 %. Через 20 лет после начала перестройки государство снова поднялось на уровень ведущего в сырьевой отрасли, и тенденция роста сохраняется[402]. Да и частные нефтяные компании принимают стратегически важные решения только после консультации с Кремлем. Специалисты поговаривают о «лукойлизации»: нефтяной концерн «Лукойл» находится в частной собственности, но преследует интересы государства[403].
«Не важно, кто владеет сырьем, государство имеет право регулировать процесс его добычи и использования», — говорится в докторской диссертации Путина. То, что будущий президент говорил это всерьез, позже прочувствовал на себе глава «ЮКОСа» Михаил Ходорковский, когда позволил себе пойти против указаний Кремля. Вопреки воле Москвы он хотел сделать совладельцем «ЮКОСа» американский концерн и построить вместе с ним трубопровод в Китай. И за это отсидел в тюрьме.
С такой позицией Путин может рассчитывать на поддержку большинства россиян. Приватизация времен Ельцина, которая часто проводилась сомнительными методами, воспринимается как разграбление российских природных богатств. Люди слишком хорошо помнят, как новые собственники России использовали это богатство в своих личных интересах и не думали о социальных вопросах, как они участвовали в сомнительных моделях налогообложения, а в производство инвестировали всего лишь ничтожную часть своей огромной прибыли, в связи с чем промышленность застыла на уровне развития советских времен[404]. Переход к рыночной экономике закончился провалом, и теперь россияне вместе с Владимиром Путиным уповают на старые рецепты времен Советского Союза: контроль должен быть в руках государства.
На все упреки в свой адрес Путин отвечает, что не делает ничего такого, чего бы не делали на Западе. Там тоже есть случаи государственного вмешательства в сырьевую отрасль, говорит президент и приводит в пример Норвегию, где существует государственная монополия на нефть и газ[405]. Лишь мельком упоминает Путин о том, что там абсолютно иной уровень культуры государственного управления. В Норвегии коррупция — исключение, там и речь не идет о присваивающих себе государственную собственность служащих. Действительно, русский нефтяной сектор после приватизации продемонстрировал маленькое экономическое чудо. Еще в начале девяностых эта отрасль промышленности находилась на грани краха, требовались постоянные финансовые вливания, и вот за десять лет нефтедобыча, которая раньше постоянно сокращалась, благодаря частным концернам возросла на 50 %. В 2003 году она увеличилась на 9 %, а в 2004 г. — почти на 11 %.
И тут стала прослеживаться обратная тенденция: в 2005 году нефтедобыча увеличилась только на 2,4 %, а в 2006-м специалисты впервые ожидали ее уменьшения. За кулисами: в период между 2001 и 2004 годами добыча нефти в частных компаниях возросла в три раза по сравнению с государственными. В 2004 году прибыль частной компании «ТНК» составляла 171 тыс. долларов на одного работника, тогда как государственная «Роснефть» могла похвастаться лишь половиной этой суммы[406]. Это еще раз подтверждает то мнение специалистов, что частные корпорации гораздо эффективнее, чем государственные.
