При работе на абстрактном неречевом уровне самое большое число ошибок сделали больные с сенсорными формами афазии. Наиболее характерными ошибками этих больных явились:

1) механическое перерисовывание элемента, без дополнений;

2) изменение пространственного расположения элемента, без дополнений;

3) пририсовывание к элементу неконкретных, ничего не значащих и не несущих «семантической нагрузки» дополнений;

4) дорисовывание элемента не до конкретной, а до абстрактной фигуры;

5) не дополнение элемента, а, наоборот, опускание некоторых его частей с целью придания ему самого общего, отдаленного сходства с предметом или с классом предметов.

Наименьшее количество отказов наблюдалось у больных моторной группы, наибольшее — у сенсорных больных. Уже по мотивировке отказов ясно, что этот опыт явился для больных сенсорной группы самым сложным из всех предыдущих: «ну совсем нет ничего», «даже не знаю, там (имеются в виду предыдущие серии) знал, здесь — нет!», «ни на что не похоже», «этого нет нигде». Речевые реакции больных этой группы носят сумбурный ненаправленный характер. Включение речи помогает больным с моторными формами афазии. Их высказывания носят характер уточнения. Часты случаи предварительного называния предмета.

Результаты работы больных с сенсорными формами афазии на конкретном неречевом уровне не отличаются столь заметно от результатов других групп, как это было в предыдущих опытах. Больные сенсорной группы сделали значительно больше ошибок лишь по сравнению с больными моторной группы.

§ 3. Обсуждение результатов исследования

В предыдущей главе описана одна из первых работ автора, направленных на изучение предметного образа и его нарушения при афазии[127]. В этой работе мы показали, что в основе акустико-мнестической афазии, возникающей при поражении средней височной извилины левого полушария, лежит нарушение зрительного предметного образа, которое вторично вызывает нарушение номинативной функции речи, т. е. называние предметов (объектов, явлений). Мы обнаружили, что основным дефектом являлось невычленение больными отличительных признаков предметов при их восприятии и при актуализации образов, но у них сохранялся обобщенный глобальный образ. Подобная картина и механизмы нарушения номинативной функции речи были обнаружены и при поражении задне- и нижневисочных плюс передне-затылочных областей (амнестическая афазия). На основе полученных данных показано, что нарушения актуализации отличительных признаков предметов, а также и дефекты их вычленения в процессе зрительного восприятия на уровне речи при афазии проявляются в дефектах вербальной избирательности. Вследствие этого все семантически близкие слова становятся равновероятными, а актуализация нужного слова замещается перебором слов из одной семантической группы. Все это свидетельствует о тесном и сложном взаимодействии предметного образа зрительной модальности с речью, со словом, с его смыслом и значением.

В серии последующих экспериментов, описанных уже в настоящей главе, нами было обнаружено, что зрительный предметный образ-представление нарушается не только при акустико-мнестической и амнестической формах афазии, но и при всех других формах, из чего следует, что афазия в целом связана с нарушением и образа восприятия, и образа-представления. Было показано также, что нарушается образ не только зрительной, но и других модальностей — слуховой, тактильной. Это становится понятным, если вспомнить положение, выдвинутое А. Н. Леонтьевым, о том, что предмет является узлом свойств, а образ является узлом модальных ощущений, которые представляют собой не механический набор, а систему модальностей. Именно поэтому нарушение образа-представления какой-либо одной модальности и не остается изолированным, оно неизбежно ведет к системному эффекту — к нарушению образа других модальностей или к нарушению всего узла модальных ощущений. При этом, как показали опыты, наибольшие трудности для актуализации образов при всех формах афазии вызывает звуковая форма представленности предметного стимула, а наименьшие — тактильная форма. Все это дает основание говорить о нарушении образа при афазии в целом, независимо от его модальности. Наиболее грубо и отчетливо образ-представление нарушается при поражении височных и теменно-височно-затылочных зон мозга, т. е. при сенсорных формах афазии.

Эксперименты позволили увидеть, что предметный образ при афазии нарушается и как многоуровневое образование. Разные структурные и функциональные уровни нарушаются по-разному и зависят от топики поражения мозга, от формы афазии. Было обнаружено, что у больных с моторными формами афазии (преимущественно с эфферентной моторной афазией) образы-представления нарушены в целом и в большей степени на ступени актуализации глобального образа на разных уровнях его обобщения. Относительно более сохранным остается уровень конкретного предметного образа.

При сенсорных формах афазии (акустико-мнестической, сенсорной, амнестической), наоборот, нарушается уровень конкретного образа с его существенными признаками и остаются сохранными уровни глобального образа. В речи эти дефекты релевантны нарушениям лексики по типу вербальных парафазии, т. е. замены искомого слова близким по смыслу.

Наш материал также подтвердил положение о том, что предметный образ и при его формировании (образ восприятия), и при его актуализации (образ-представление) не является изолированным, оторванным от целостного контекста. Однако этот контекст и семантические поля образов не остаются сохранными при афазии, дефекты проявляются в большом количестве дискретных, семантически не связанных рисунков, в сужении общего объема рисунков (актуализированных образов), в дезорганизации семантических образных полей и семантических связей между отдельными группами рисунков, в возвратах к уже отработанным группам рисунков и т. д. Такая дезорганизация предметно-образного контекста и семантических полей особенно характерна для сенсорных форм афазии, а для эфферентной моторной афазии присущи инертность, нарушение динамики в актуализации образов, снижение их общего объема, разнообразия (богатства).

Таким образом, можно думать, что при афазиях на уровне речи возникают нарушения интравербальных связей, а на уровне образов — интраобразных.

Анализ этого материала привел нас к неизбежности постановки таких вопросов, как: взаимодействуют ли эти уровни в структуре и в микрогенезе интеллектуальной деятельности в процессе решения задач, и если взаимодействуют, то на каком уровне построения — операциональном, семантическом; имеются ли общие для речевого и образного уровней интеллектуальной деятельности механизмы нарушения в решении интеллектуальных задач; нарушаются ли смысл и значение на образном уровне?

Если обратиться к состоянию этой проблемы в психологической литературе, то мы увидим, что в современных исследованиях отводится значительное место изучению образов и их роли и места в психической сфере человека. Немало исследований, в которых рассматривается проблема смысла и значения и возможного их взаимодействия с предметными образами-представлениями. Одни исследователи считают, что образ и язык в процессе познания не только не исключают, но взаимодополняют друг друга, что там, где есть знак, там есть и образ (С. Л. Рубинштейн и др.). Другие считают, что образы и символы дублируют и в случае необходимости замещают естественные языки. Они по аналогии с вербальными значениями могут быть организованы в устойчивую систему отношений, которая функционирует как категориальная систему (В. Ф. Петренко и др.). В некоторых исследованиях обнаружено, что в раннем онтогенезе невербальные — операциональные и предметные — значения формируются наряду с вербальными. Третьи полагают, что значение может быть представлено в виде совокупности признаков, служащих для классификации объектов, явлений. Система значений в этом случае не сводится только к вербальным формам их существования и может выступать как система актуальных координат опыта, сложившаяся в результате встреч субъекта с миром. Так, в ряде этих работ «…показано, — пишет Н. Г. Салмина, — что значение может быть представлено в виде совокупности признаков, служащих для классификации объектов, явлений. Система значений в этом случае не сводится к вербальным формам их существования»[128]. А исследования С. Л. Рубинштейна, Л. А. Гуровой, Я. А. Пономарева и других показали, что в процессе переработки информации образные и вербально-понятийные компоненты мышления представлены в единстве.