Любовь Семеновна Цветкова

Мозг и интеллект

Нарушение и восстановление интеллектуальной деятельности

Внуку моему, родному и любимому Андрею Цветову посвящаю

От автора

«Интеллект (от латинского intellectus — понимание, познание) — в широком смысле совокупность всех познавательных функций индивида: от ощущений и восприятия до мышления и воображения; в более узком смысле — мышление.

Интеллект — основная форма познания человеком действительности»[1]. Это определение интеллекта принято в современной отечественной психологии.

В настоящей работе автор будет понимать под интеллектуальной деятельностью прежде всего мышление, но мышление не как психический процесс, обособленный от всей психической сферы человека, а, наоборот, как включенный в его познавательную деятельность.

В центре внимания автора, как нейропсихолога, будут нарушения мозговых основ мышления, изучение роли мозга в формировании, протекании, нарушении и восстановлении интеллектуальной деятельности.

Человеческий мозг — материальный субстрат мышления, и в этом смысле мышление представляет собой естественный процесс, но оно не существует вне человека и вне общества. Человек становится субъектом мышления только благодаря овладению им всеми накопленными человечеством знаниями и способами мыслительной деятельности.

Необходим системный анализ человеческой деятельности, который одновременно является также и поуровневым. Именно такой анализ позволяет преодолеть противопоставление физиологического и нейропсихологического, психологического и социального, так же как и сведение одного к другому[2]. Поэтому нейропсихологический анализ нарушения интеллектуальной деятельности при локальных поражениях мозга в настоящей работе тесно связан с общепсихологическим анализом дефекта деятельности.

Современные научные знания о мозге и его роли в психике человека позволяют говорить о том, что едва ли не две трети мозговой коры — ее вторичные и третичные зоны — принимают непосредственное участие в организации сложных форм психической деятельности. Причем их поражение ведет, как писал А. Р. Лурия, не к нарушению чувствительности и движений, тонуса и рефлекторной сферы, а к дезорганизации сознательной деятельности человека, принимающей различные формы в зависимости от расположения и размера патологического очага.

Поэтому исследование роли этих областей мозга в протекании и нарушении высших психических функций, нейропсихологический анализ их связей с сознательной деятельностью человека являются чрезвычайно важными на пути решения целого ряда вопросов, входящих в центральную проблему — мозг и психика.

Отечественная нейропсихология, основоположником которой является широко известный крупнейший психолог, нейропсихолог и врач А. Р. Лурия, принципиально отличается от американской и западноевропейской нейропсихологии и клинической психологии. Для нее характерна направленность не на исследование нарушений отдельно взятых психических функций, а на исследование человека. Исследуя нарушения ВПФ (высших психических функций), нейропсихология рассматривает патологию любого психического явления в двух взаимосвязанных планах — макро- и микросистемном. Например, нарушения мышления, с одной стороны, это прежде всего проявление макросистемных нарушений, т. е. нарушений почти всех психических функций, начиная от познавательных и кончая аффективно-мотивационными (эмоционально-волевыми). Однако в конкретном микросистемном плане мышление — это процесс, складывающийся из реальных действий и операций и нарушающийся как реальная деятельность на операциональном уровне. В этом смысле мышление есть процесс исследования проблемных ситуаций и решения определенных задач.

Нейропсихология является не только аналитической, но и интегративной наукой о человеке, которая не ограничивается изучением либо нейробиологического, мозгового, либо психологического пласта психического явления. Она изучает все три пласта любого психического явления — биологический, психологический и социальный. И это понятно, поскольку даже личность человека, казалось бы совсем «внебиологическое явление», тем не менее должна рассматриваться сквозь призму всех этих трех пластов. Ведь известно, что формирование, развитие и нарушение личности протекает с участием не только психологических и социальных, но и биологических факторов (в том числе мозга), тем более это правильно и для других психических явлений.

Поскольку каждая наука наряду с фундаментальными, общенаучными категориями оперирует системой собственных общих и специальных категорий, то естественно, что нейропсихология делает больший акцент на исследованиях мозговых механизмов нарушений ВПФ, опираясь при этом на их системный анализ, включающий все три пласта — биологический, психологический и социальный. Это не дань моде или каким-либо другим веяниям, а это есть понимание истинного положения вещей, проявление научного к ним подхода. Ведь известно, что фундаментом и носителем психических процессов являются физиологические процессы, а фундаментом и носителем физиологических процессов — мозг. Но ведь психика человека формируется и реализуется также в социуме, в обществе. Эти три пласта, сквозь которые проходит любое психическое явление и в формировании, и в протекании, и в патологии, взаимодействуют. Чтобы понять природу и механизмы нарушения ВПФ и пути их преодоления, нейропсихологу необходимы все эти знания. Вот почему луриевская нейропсихология так глубоко и широко связана с психологией, физиологией и другими науками. Изучение роли этих аспектов в патологии ВПФ и преодолении их нарушений, и является одним из направлений дальнейшего развития нейропсихологии.

Предметом нейропсихологии в отличие от ряда наук о человеке, которые ограничиваются одним каким-либо аспектом: физиологическим (медицина, физиология и др.), психологическим (психология), социальным (социальная психология, социология и др.), является интегративное изучение патологии ВПФ человека в контексте его личности и сознательной деятельности в обществе, возникающей (патологии) по причине заболеваний мозга.

Естественно, что и методы такой науки должны соответствовать ее исходной методологии и теории. И в этой части луриевская нейропсихология также отличается от известных зарубежных методов клинической психологии и нейропсихологии, которые как в недавнем прошлом, так во многих странах и в настоящее время были направлены не столько на качественный анализ дефекта, его природы и механизмов, сколько на его отражение в стандартных психологических тестах. А. Р. Лурия писал о тестах Бине, Бине — Термена и других, что, «перенесенные в большинстве случаев из общей психологии, эти тесты ставили своей конечной задачей не „квалификацию“ симптома, а его количественное измерение». В ряде случаев эти тесты носили характер шкал, или «профилей», которые включали приемы измерения как отдельных «элементарных» способностей, так и таких сложных видов психической деятельности, как речевые процессы, счет и т. д. Подобные сложные виды деятельности путем этих методов не анализировались, а создавались лишь шкалы, или «профили» (например, шкалы Векслера и др.). Тот же подход обнаруживается и в современной американской нейропсихологии. Многие методы, используемые в нейропсихологии для исследования изменений в психических процессах, возникающих при очаговых поражениях мозга, также не отвечают задачам глубокого качественного анализа и квалификации симптома. Такой подход к психологическому и нейропсихологическому исследованиям естественно не может принести большой пользы ни теории, ни практике.