— Ты ощущаешься охрененно, mialma.Чертовски хорошо.

Я могу сосредоточиться только на двойном удовольствии от его пальцев и жгучей боли проникновения, но даже она начинает утихать. Во мне нарастает волна экстаза, становясь все сильнее и сильнее… и с диким воплем я распадаюсь на части, когда мощный оргазм обжигающими языками дикого пламени поглощает мое тело. В то же время Данте начинает двигаться, входя в мою задницу долгими, медленными разрушительными движениями.

Вскоре он кончает, когда его член становится больше внутри меня, и мы вместе опадаем, прислоняясь к стене. Моя голова повернута, щекой я плотно прижимаюсь к прохладному камню стойла. Лбом Данте утыкается мне в плечо, согревая мою обнаженную кожу неровным дыханием. Он глубоко внутри меня и все еще тверд, как камень.

— Подходящее место, чтобы ворваться в тебя, мой ангел, — слышу я, как он говорит, медленно удаляясь.

В полумраке стойла Данте выглядит таким пугающим, красивым и соблазнительным. Но он мой искуситель, дурное влияние, мужчина, стремящийся снова и снова доводить меня до предела.

— Это было слишком, Данте, — шепчу я.

— Я не делаю с тобой ничего, с чем ты не смогла бы справиться.

Схватив меня за плечи, он разворачивает меня и присаживается на корточки передо мной, после чего оставляет долгий поцелуй вверху моего бедра, одновременно глубоко вдыхая.

— Я задолжал тебе больше удовольствия.

Рукой Данте раздвигает мои ноги шире. Я слабо улыбаюсь ему, мое сердце снова начинает бешено колотиться.

— Я могу и привыкнуть к тому, что ты стоишь передо мной на коленях.

— У тебя тело, которое требует, чтобы ему поклонялись.

Он закидывает мою ногу себе на плечо, широко раскрывая меня для себя, и проводит языком по всей длине моей промежности. Я отшатываюсь назад, будто меня пригвоздили, лопатками ударяясь о стену стойла. Все еще чувствительная и набухшая после предыдущего оргазма, и он это знает.

— Стой спокойно.

Данте хватает своими крепкими руками мои бедра, а затем повторяет свое неумолимое действие.

— Ты божественна на вкус, мой ангел, — бормочет он, дразня, покусывая, скользя языком по моей плоти.

Я запрокидываю голову и зарываюсь пальцами в его шелковистые черные волосы. Он со всей серьезностью приступает к удовлетворению моего тела, скользя грубой рукой по бедру и засовывая два пальца обратно в меня, пока ртом терзает мой клитор, с все большей силой посасывая этот комок нервов.

Больше не могу сдерживать крики. Выгибаю спину. Он держит меня на грани целую вечность — как садист, точно зная, когда нужно остановиться, а когда снова подвести меня к краю. Я продолжаю задерживать дыхание, чтобы усилить удовольствие.

— Дай мне кончить! — кричу я ему, и чувствую вибрацию от смеха у своего лона.

Верхняя часть бедер скользкая от собственного возбуждения. Я снова и снова трусь об его лицо, чтобы найти хоть какое-то облегчение. Как раз в тот момент, когда думаю, что больше не могу этого выносить, он сгибает пальцы и нажимает на точку глубоко внутри меня, от которой я взрываюсь. В то же время обхватывает губами клитор и с силой втягивает в рот.

— Данте! — выкрикиваю я.

Огонь и пламя поглощают меня. Я выкрикиваю его имя во второй раз, а затем снова разваливаюсь на части прямо перед ним. Мои колени подгибаются, а разум мутнеет. Только его крепкая хватка на бедре удерживает меня от падения на пол. Я закрываю глаза, чтобы умерить безумие своего желания к нему. Все, что я слышу — это шум крови в ушах…

Внезапно, мужчина, вызвавший этот сенсорный взрыв в моем теле, опускает меня на спину, на солому.

— Ты заставила меня кончить, просто наблюдая за тобой, — рычит Данте, хватая мою руку и прижимая к своей эрекции. — Пощупай сама.

Кончиками пальцев я ощущаю теплую липкость. Мужчина же отвечает на недоверчивый взгляд яростным поцелуем, в спешке прикусывая мою губу зубами. Его темная щетина, как лезвие бритвы, царапает кожу, а я не могу насытиться болью.

— Ты хочешь меня, — выдыхаю я, внезапно желая его подтверждения.

— Всегда.

Его голос охрип от желания. Он устраивается между моих бедер и стягивает джинсы ниже по ногам, освобождая свой член.

— Для тебя я мог бы кончать всю ночь, — заявляет Данте, и я вижу явный голод в его глазах, когда он пристраивается к моему входу.

Мгновение спустя я пригвождена к месту его большим телом, когда он жестко берет меня, полностью входя в меня, разрывая меня на части.

— Никто никогда не заберет тебя у меня, Ив, — грубо заявляет Данте, вращая бедрами в убийственно медленном темпе, уделяя внимание каждому сантиметру моего лона своим толстым членом. — Я убью любого ублюдка, который попытается.

Обняв его за шею, я притягиваю его губы обратно к своим. Наше будущее — это изрезанный портрет, изломанный образ; это то, чего я даже не могу осмыслить.

Все, что я понимаю— это настоящее, и прямо сейчас единственное, что я вижу— это он.

— Расскажи мне что-нибудь о себе, и я перестану спрашивать, клянусь.

— Будь честна, мой ангел, — усмехается Данте. — Ты слишком любознательна, чтобы остановиться на одном вопросе.

— Испытай меня.

Ухмыляясь, он медленно выходит из меня и, перекатившись на спину, подкладывает руку под голову. Я сразу же чувствую, что потеряла его. Мне следовало держать рот на замке. Он слишком прекрасен, чтобы сдаться, когда так расслаблен. Каждый загорелый, мускулистый сантиметр его тела доминирует на этой кровати, его щетина потемнела до цвета, который мне нравится называть «бандитский черный», а волосы — влажный, растрепанный беспорядок.

Сейчас десять утра. Мы обнажены со вчерашнего утра — уже больше двадцати четырех часов. Будто мы спрятались в кокон, оставив снаружи весь мир, наши воюющие реальности и мою совесть. Ничто не сможет сломить нас, пока мы не оставим друг друга.

— Тогда просто свою фамилию, — подсказываю я. — Я не могу продолжать называть тебя Данте Загадка вечно.

— О, я не знаю, это слишком серьёзно.

— Дай мне что-нибудь, пожалуйста, — умоляю я его, мое разочарование переливается через край. — У меня такое чувство, что с тобой я постоянно спотыкаюсь и делаю шаг назад.

— Успокойся… Почему мой ангел должна быть такой настойчивой?

Теперь он смеется надо мной. Я ни разу не видела, чтобы этот человек искренне улыбался, но я научилась читать интонации в его тоне.

— Это несправедливо, Данте. Ты знаешь обо мне все, а я о тебе н знаю ничего.

— Не дуйся, тебе не идет.

— Наряду с сарказмом, руганью и всем остальным, что не соответствует критериям для женщины мистера Данте Загадка.

Сейчас я чувствую раздражение. Сажусь и оборачиваю белую простыню вокруг своей обнаженной груди. Если он не назовет мне свою фамилию, то я снова откажу ему в удовольствии от моего тела.

— Что еще в этом списке? — спрашивает Данте.

Он протягивает руку, чтобы убрать прядь моих темных волос с моего лица. Это примирительный жест, и я на мгновение отвлекаюсь на нежность его прикосновения.

— Каком списке?

— Эти критерии для женщин, о которых ты говоришь.

— Это образное выражение, — раздраженно говорю я. — Разве в твоем модном американском колледже тебя не учили подобным вещам?

— Я научился пить теплое пиво и соблазнять женщин. Особенности английского языка, возможно, ускользнули от моего внимания.

Умник.

— Тогда расскажи мне о своих шрамах, — говорю я, проводя пальцем по одному из них на нижней стороне грудной клетки слева. — Ты разозлил не ту женщину или не тот картель?

— Если бы я сказал, что верно первое, ты бы ревновала?

— Я бы испытывала уважение больше, чем что-либо другое. Тебя не так-то легко ранить.

Данте ухмыляется.

— Меня нелегко поймать, но, когда такое все же происходит, я не дерусь честно.

Он приподнимается и прижимается своими губами к моим, заставая меня врасплох и захватывая в ловушку своим грубым магнетизмом, пока я не отстраняюсь, тяжело дыша.