Сейчас пришла его очередь, чтобы с лязгом бросить вилку.

— Ты нисколько на них не похожа, Ив.

— Но у тебя был с ней секс?

— Что, бл*ть, навеяло на тебя такую мысль?

— Ты ведь тоже ее бил, правда?

В мгновение ока его слегка удивленное выражение лица исчезает, сменяясь на что-то гораздо более зловещее. Встав, он швыряет салфетку на стол.

— Это было ошибкой. Иди. Убирайся с поля моего зрения, Ив Миллер, пока я по-настоящему не вышел из себя.

Внезапно мне становится страшно, но по моим венам все еще продолжает течь жар. Я знаю, что просто должна сделать так, как он говорит, но с тех пор, как он похитил меня, я слишком избаловалась этой борьбой.

— Она завидует мне? Я твоя новая любимая игрушка? Она не доверяет мне, не так ли? Поэтому она ранее шныряла по моей комнате?

— Она распаковывала твою одежду, Ив. Одежду, которую, я, бл*ть, купил тебе!

— Я никогда тебя ни о чем не просила! Кроме билета в одну сторону назад в Америку, но этому никогда не бывать, да? — злостно выдаю я. — И я имею в виду после этого, когда она рылась в твоих вещах или в том, что ты хранишь в ящиках комода.

Он застывает на месте.

— Что ты сказала?

Инстинкты велят мне отступить, но я не могу достаточно быстро сформулировать слова. Атмосфера сменилась на что-то уродливое и угрожающее, и даже идеальное место не может ничего изменить. Мой пульс подскакивает, когда он наклоняется через стол, вдавливая в скатерть кулаки.

— Скажи мне, что именно ты видела, Ив Миллер, и я, возможно, позволю пережить эту ночь.

Наступает тишина. Я не могу ни двигаться, ни говорить от страха.

— СКАЖИ МНЕ!

— Э-э ничего… должно быть, мне показалось. Извини… пожалуйста, сядь, давай поужинаем.

Дрожащей рукой я накалываю гребешок, запихиваю в рот и машинально начинаю жевать. После сегодняшнего дня я почти забыла про устрашающего убийцу, который срывается за его маской, о том, чьи темные глаза лишены всяких эмоций. Это не его игривое выражение лица, осознаю я содрогаясь. Я снова вижу Данте таким, какой он есть на самом деле. Никакое количество образования, богатства и умений манипулировать не могут скрыть настоящего монстра, скрывающегося внутри.

— Брехня! — орет он, ударяя кулаками по столу. — Начинай говорить, Ив, иначе…

С трудом я проглатываю все, что было у меня во рту. Мое горло, кажется, склеилось, не позволяя еде проскользнуть вниз.

— Я думаю, она что-то искала, но, казалось, будто сама не знала, что.

Он немедленно выпрямляется, и сквозь пелену слез вижу, как набирает на телефоне номер.

— Иди в главный дом, — слышу его команду. — У нас там непредвиденная ситуация.

Я так сильно сжимал кулаки, что мои пальцы начало сводить судорогой, когда я потянулся за мобильником. Джозеп отвечает после первого же гудка.

— Что случилось?

— Иди в главный дом. У нас там непредвиденная ситуация.

— Уже в пути.

Я отключаюсь и едва смотрю на Ив, когда ухожу с внутреннего дворика. Хотя слышу, как мягко скрипит ее стул, когда она встает, чтобы последовать за мной. Не дожидаясь ее, я пересекаю холл и захожу на кухню. София поднимает на меня вопросительный взгляд, стоя у плиты.

— Все в порядке? — говорит она, ее глаза расширяются, когда она видит мое состояние. Женщина отлично знает, что бывает, когда в этом месте все идет наперекосяк.

— Где Валентина? — рявкаю я.

— В кладовке разбирает продукты, которые доставили сегодня… Данте, подожди! — плачет она, когда я огибаю островок посреди кухни и направляюсь к соседней двери.

Валентина оборачивается, когда я захожу на склад. Один взгляд на ее лицо говорит мне, что мне нужно знать.

Ты, сучий предатель.

Неудивительно, что весь вечер она была словно на иголках. Она стоит здесь как статуя, сжимая у груди пакет с каким-то дерьмом, словно олень, попавший в свет фар. Три года я заботился о ней. Три гребаных года… Ее обман горит огнем глубоко у меня в животе. Я хорошо отношусь к своим людям с условием, что они поклянутся быть мне абсолютно преданными, о чем эта женщина, явно, забыла.

— Она рассказала вам, не правда ли? — она вся дрожит. — Я знала, что расскажет.

— Как много они знают? — мой голос подобен самой смерти.

— Ничего, я клянусь. Сеньор Данте, пожалуйста… я не сказала ему ничего. Вы должны мне поверить!

Она трясется как лист. Я могу слышать, как стучат ее зубы. Ничто из этого не действует на меня ни капельки.

Нарочито медленно я вытаскиваю свой пистолет и снимаю его с предохранителя. Хоть мой ангел думает, что я не бью женщин ради забавы, но я мучаю и убиваю любого, кто предает мне. Валентина смотрит вниз, на мое оружие и все краски сходят с ее лица. Она знает, как сейчас для нее все это обернется.

— Он собирался убить всю мою семью, — кричит она, и ее лицо искажается в страдании. — Моего маленького братика… ему всего семь!

Невинность это прикрытие, сказка. В семь я уже убил человека. Я целюсь ей в голову.

— Кто он?

Одно слово. Один ответ. Это все, что мне от нее нужно, но она просто качает головой.

— Я не могу, Данте. Вы знаете, что не могу… он убьет меня.

— И что, ты, бл*ть, думаешь, я собираюсь с тобой сделать? — теперь ее лицо находится в паре сантиметров от дула. Это будет грязно.

— Данте, остановись!

Я перевожу взгляд на дверной проем. Ив. Что, черт побери, она здесь делает?

— Возвращайся наверх, — ору я ей.

Я не хочу, чтобы она видела меня таким. Воображение и реальность очень разные звери. Она думает, что знает, чем я занимаюсь, но она может никогда не понять истинных глубин моей испорченности. Я хочу защитить ее от своей тьмы так долго, как смогу.

— Как только ты опустишь свой пистолет, — ее голос дрожит, но она держится стойко. Она бросает взгляд на мою домработницу. — Ты слышал, что сказала Валентина — у нее не было выбора.

Брехня. Выбор есть всегда. Кроме Ив. Сейчас она моя навсегда. Чем быстрее она осознает это, тем лучше.

— Данте.

Огромная тень моей правой руки появляется за ней. По сравнению с ним мой ангел выглядит хрупкой как ребенок. Я смотрю, как он холодными серыми глазами изучает съежившуюся Валентину и мое протянутое оружие.

— Что тебе нужно?

— Отведи ее наверх, — говорю я, глядя на Ив.

— Не смей трогать меня! — плачет она, отступая прочь от Джозепа, который на мгновение с весельем смотрит на меня. — Ни за что я не оставлю тебя здесь, чтобы ты смог навредить женщине!

— Ты так и сделаешь, если знаешь, что лучше для тебя…

И все же, я испытываю странное чувство гордости. Ив Миллер сражается как чертова кошка за то, во что верит, но эта двуличная сука того не стоит.

— Сделай это, Джозеп. Комната слева от моей.

Джозеп кивает, оглядывает Ив, прежде чем схватить ее за талию и с легкостью закидывает ее себе на плечо.

— Отпусти меня! — она визжит, брыкаясь как бронко [4].

Мой палец на курке напрягается, когда я вижу, как Джозеп обхватывает рукой ее голые бедра, чтобы удержать равновесие. Мне хватает одного лишь взгляда на то, как другой мужчина касается ее, чтобы я потерял самообладание. Независимо от того, кто отдал приказ. Хотя я сомневаюсь, что Джозеп поблагодарит меня позже за это. Ив не собирается затихать. Я слышу, как она ругается и выкрикивает мое имя всю дорогу наверх.

— Итак, Валентина, — холодно говорю я, снова поворачиваясь к своей горничной-предателю, и целюсь ей в голову. — Как давно ты шпионишь за мной?

Я принимаю душ, прежде чем отправиться на поиски Ив. Моя работа ножом не такая творческая и длительная, как у моего кузена, но не менее эффективная. Около двух ночи Валентина сломалась и выдала имя, которое мы выискивали. Два отсутствующих пальца поспособствовали этому. Явообще удивлен, что она протянула так долго. Имя же само по себе не было чем-то неожиданным.