— Мой ангел, — мягко говорит он, прижимаясь своим лбом к моему, окутывая меня своим теплом.

Я вдыхаю его запах так глубоко, как только могу.

— Мой дьявол, — шепчу я, улыбаясь сквозь слезы. — Найди тело дочери. Скорби. И вернись за мной.

— Несомненно, — хрипло говорит он.

Затем, Данте отшатывается от меня, держа за руку до самой последней секунды, как в самолете в Африке, и когда контакт, наконец, прерывается, мое собственное горе подобно тупому ножу, вонзается глубоко в мое сердце.

— Я люблю тебя, Данте Сантьяго, — кричу я ему вслед срывающимся голосом. — И прощаю тебя.

Он поворачивается, чтобы улыбнуться мне — зрелище настолько редкое, настолько изысканное, что я чувствую, как все мое тело содрогается от его силы и интенсивности.

Наблюдаю, как Данте откидывает свою великолепную голову назад, чтобы сначала посмотреть на мириады звезд над нашими головами, а затем на мягкие огни, отражающиеся в воде внизу. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но вовремя останавливает себя.

Мгновение спустя мужчина ныряет головой в воду.

Шесть месяцев спустя

— Это чудесно, Ив, это действительно чудесно.

Энтузиазм моего нового редактора отрывает меня от мыслей. Я отворачиваюсь от окна и улыбаюсь ему, когда он в третий раз за это утро просматривает мой экземпляр. Последние несколько месяцев я провела, расследуя взлет и падение «Схемы Понзи», которая в равной мере охватила и опустошила высшие круги Нью-Йорка. Данте был прав. Похоже, что опасные преступники скрываются в каждом аспекте жизни.

— Спасибо, Роб, — говорю я, улыбаясь своему тучному, перегруженному работой, но неизменно жизнерадостному боссу, когда он откидывается на спинку стула, чтобы рассмотреть графики печати.

— Мы напечатаем это в выходные. Первая страница. Снова отличная работа, мисс Миллер.

— Означает ли это, что я получу стол в углу?

Он откидывает свою лысеющую голову назад и смеется.

— Давай сначала посмотрим, какими будут цифры тиража, хорошо? Давай не будем забегать вперед.

Я отвечаю на его хорошее настроение еще одной быстрой улыбкой, затем направляюсь к двери, проводя пальцами по тонкой цепочке своего ожерелья. Я перестала грызть ногти. Теперь у меня появилась новая привычка, и я часто ловлю себя на том, что делаю это.

Ожерелье прибыло через четырнадцать дней после того, как меня спасли с причала, одетую только в нижнее белье и всю в крови, немую от шока, окруженную мертвыми телами и неспособную объяснить, что, черт возьми, только что произошло со мной.

Оно было доставлено без записки, но я знала, кто его отправил, еще до того, как открыла эксклюзивную черную коробочку с тиснеными буквами, на которых было написано имя знаменитого ювелира, известного во всем мире. На светло-серой бархатной подушечке покоилось изысканное серебряное ожерелье с кулоном, не похожим ни на одно другое. Оно состояло из трех цифр, украшенных десятками крошечных бриллиантов.

«666»

Метка дьявола.

Знак Данте Сантьяго.

Человек, который навсегда запечатлел себя в моем сердце и душе.

Власти не купились на мою историю «не в том месте, не в то время», хотя Рик приказал убрать тело Мануэля и прибраться в моей квартире. Благодаря Данте, я узнаю за собой хвост, когда вижу его, а ФБР не очень-то осмотрительно действует. За мной наблюдают двадцать четыре на семь, и я твержу себе, что это и есть настоящая причина, по которой он до сих пор не вернулся за мной.

Возможно, я и простила Данте за то, что он сделал с моей семьей, но моя семья не простит меня. Я поставила своего отца в безвыходное положение и ненавижу себя за это. Он точно знает, кто такой Себастьян Диаз. Знает, что это он похитил меня. У него есть ключ, связывающий меня с человеком, который убил его единственного сына, но пока он хранит мою тайну в безопасности. Я могу вызывать у него отвращение, он может думать, что я предаю память брата, но папа также не хочет видеть меня взаперти. Я все еще надеюсь, что однажды он поймет.

— Ты присоединишься выпить к нам сегодня вечером? — Роб кричит мне вслед.

— Конечно. Ты угощаешь, правильно?

— После того, как ты сдала такой материал? Да, черт возьми.

— Тогда увидимся в шесть.

Я иду по коридору обратно к своему столу, останавливаясь на мгновение, чтобы взглянуть на знакомый раскинувшийся горизонт Майами. Знаю, что он где-то там. Иногда я смотрю последние выпуски новостей и оказываюсь лицом к лицу с признаками его работы. Африканский диктатор срубил под градом пуль негодяев-снайперов, которые убили разыскиваемого террориста. Он все еще утоляет свою жажду крови. Он все еще не разорвал порочный круг, но, возможно, со временем…

В последовавшие недели и месяцы за той ночью, я поймала себя на том, что задаюсь вопросом о своем месте в мире и своей личности. Как я могу притворяться хорошим человеком, а потом убить человека и не испытывать при этом угрызений совести?

Как я могу любить такого мужчину, как Данте?

Я все еще ищу ответ на этот вопрос. Мы все в чем-то ущербны и сломлены, и только от нас зависит в каком неожиданном месте можно найти счастье. Иногда в самом неподходящем из мужчин.

Мой пульс учащается, когда я вспоминаю его твердое тело, нависающее надо мной, и те восхитительно напряженные моменты прямо перед тем, как он вонзается в меня.

Я скучаю по его прикосновениям, запаху и словам.

Скучаю по тому, как он заставляет мое тело кричать от желания.

Я скучаю по темному и грязному способу, которым он извращает мои эмоции, чтобы удовлетворить любую свою прихоть.

Скучаю по тому, как он подталкивает меня к моим пределам и за них, ломая барьеры в своей спешке заявить на меня права. Как будто я единственная женщина на свете, которая может успокоить бурю, бушующую внутри.

Я закрываю глаза и снова тереблю цепочку с ожерельем, желая, чтобы пульсация между ног утихла. Может быть, для Данте Сантьяго нормально балансировать на грани морали. В конце концов, мы никогда не будем обычными.

Мой темный и опасный любовник.

Мой смысл жизни.

— О, где же ты, Данте? — бормочу я в двадцатый раз за этот день. И так же, как и раньше, клянусь, слышу, как он отвечает мне из тени.

«Я здесь, с тобой, мой ангел… Всегда».