— Привет, красавец, — пою я ему, любуясь покрытыми идеально круглыми пятнами его задними конечностями.

Жеребец высокий, где-то около ста шестидесяти сантиметров, и постоянно щелкает ушами взад и вперед, когда носом утыкается мне в бок, желая еще яблока. Он такой любознательный. Не развил в себе той скучающей толерантности к людям, которую я встречала у других лошадей. Хотела бы я прокатиться на нем, но если даже и Данте разрешит, не думаю, что у меня хватит духу.

— Он вам нравится?

Я в шоке оборачиваюсь. Молодой охранник, Мануэль, которого я видела пару дней назад, стоит прямо за мной с двумя другими мужчинами. Он вешает на плечо ружье и пытается подойти ко мне у забора, но его напарники выглядят испуганными. Они хватают его за руку и начинают говорить на быстром испанском, но Мануэль от них отмахивается. Лошадь утыкается мне в плечо и снова фыркает, когда охранник подходит.

— Я не игнорирую тебя, красавец, — улыбаюсь ему, похлопывая по плечу.

— Там, где мы выросли, таких было много, — говорит он, легонько похлопывая серого по носу. — Именно эта такой príncipe [5] … думаю, вы говорите «принц».

— Как и его хозяин, — говорю я, закатывая глаза.

Он смеется, и я не могу с собой ничего поделать, но думаю, какой он привлекательный: ниже ростом и стройнее Данте, но его глаза намного светлее и менее отягощены.

— Сеньор Данте не принц, он больше как король… некоторые говорят, он истинный король Колумбии.

Они так говорят?

Двое других парней немедленно начинают ругаться на него на испанском, но Мануэль резко отвечает им тем же. В конце концов, они вскидывают руки вверх и уходят, что-то мрачно бормоча друг другу.

— О чем вы говорили? — спрашиваю я.

Охранник ухмыляется.

— Они не думают, что я должен разговаривать с леди сеньора Данте.

— Ну, ты можешь сказать им, что я никто для сеньора Данте, — сердито отвечаю. — И у меня есть свое личное мнение, спасибо большое.

— Ай-ай-ай! Я вовсе не хотел вас обидеть, — защищаясь, он с улыбкой вскидывает руки.

— Ты не обидел… просто затронул щекотливую тему.

Мне нравится этот парень. В нем присутствует открытость и честность, что заставляет меня задаться вопросом, почему он закончил тем, что оказался в армии Данте.

— Ты тоже из Колумбии?

Он кивает.

— Как и большинство из нас здесь.

У меня снова появляется неприятное чувство, но я задвигаю его в самый дальний уголок своего разума. Тем временем, серый жеребец уже перестает пытаться получить еще яблоко и отдаляется, чтобы присоединиться к другой лошади.

— Как его зовут? — спрашиваю, глядя на серого.

— Tramposa.

— Это на испанском? Что это значит?

— Мошенник, обманщик.

— Неужели Данте называет всех своих лошадей в честь своих недостатков в характере?

Он пожимает плечами и снова смеется.

— Я уважаю своего jefe слишком сильно, чтобы отвечать на это. Хотите, чтобы я оседлал его для вас?

— Мануэль! — вскрикивает резкий голос, заставляя лошадей вскинуть головы.

Охранник перестает улыбаться и с проклятием отскакивает от меня.

Огромный мужчина шагает по дорожке к нам с той же непоколебимой развязностью альфы, что и Данте. Он тот самый мужчина с прошлого вечера, и я краснею, когда вспоминаю, как сильно брыкалась, будучи в его руках.

— Возвращайся к складу номер четыре, — рявкает он Мануэлю. — Инспекция будет в четыре.

— Да, сеньор.

— Ты американец, — выпаливаю я, заставляя обоих мужчин повернуться в мою сторону. Наверное, из Среднего Запада… как я раньше этого не заметила?

— Гениальный вывод, — медленно произносит он, заставляя мои щеки пылать. — Скажи мне, это акцент меня выдал?

Он оценивающе смотрит на меня своими светло-серыми глазами, которые ничего не выдают. Его бесстрастное выражение лица до боли знакомое. Как у Данте, когда он сходит с ума от чего-то.

— Данте задерживается, — огрызается он, когда я не отвечаю. — Он вернется завтра.

— Ох, да.

Мужчина нервно проводит рукой по своей челюсти. У меня появляется ощущение, что он хочет сказать что-то еще.

— Он в порядке? — осторожно спрашиваю.

— Не будет, если ты продолжишь флиртовать с его новобранцами. Да и они сами, если уж на то пошло.

Мануэль вздрагивает.

— Пожалуйста, сеньор Грейсон… — бедный парень выглядит испуганным.

— Если бы я был тобой, я бы держал свой рот на замке. Выметайся, Мануэль. Иди!

Пареньку не нужно повторять дважды. Он уходит, даже не взглянув на меня.

— Я с трудом назвала бы это флиртом, — говорю сердито, раздраженная его неодобрительным поведением. — Мы просто разговаривали про лошадь.

Обычно я не такая грубая, но этот мужчина — настоящий придурок.

— Я просто хотел дать тебе один совет, мисс Миллер.

— Ну, ты знаешь, что можешь с ним сделать!

К моему сильному раздражению, он изгибает губы, что почти выглядит как улыбка.

— И что, черт побери, такого смешного?

Он вздыхает и проводит рукой по своей сильной челюсти снова.

— На мгновение я смог увидеть, из-за чего столько шума.

Особняк Эмилио располагается на берегу Амазонки, скрытый густым, пышным навесом Колумбийского тропического леса. Поблизости нет ни пришвартованных скоростных катеров, ни ипподрома для его Феррари, никакого гребаного намека на то, что под этой всей растительностью находится поместье стоимостью пятьдесят миллионов долларов, которое так и умоляет о внимании.

Когда мы взяли на себя управление бизнесом, мы с ним заключили соглашение. Перемены были необходимы. Поэтому перемены произошли. Мы приняли смелость и самоконтроль. Избавились от кричащих особняков и бриллиантов — материальные атрибуты, которые рисовали на спине нашего отца большую мишень в течение последних тридцати лет. Вместо этого мы навострились и перефокусировались, все глубже и глубже отходя в тень. Мы платили большие суммы денег за нашу анонимность, отдавая огромные ежемесячные платежи сети деловых партнеров, чтобы выставить наш картель впереди наших имен. Мы превратили нашу правду в миф, оставляя лишь колумбийское и американское правительства гадать. В течение пятнадцати лет, взяв скромный оборот денег отца, мы раскрутили его в товар, который приносил двадцать миллиардов долларов в год.

Но наша приватность стоила немалую цену. Наши деловые партнеры стали жадными. Поэтому мы снова приспособились, построили армии, чтобы укрепит нашу власть в наркоторговле. Мы были безжалостными. Люди, которые хотели просто использовать нас в своих интересах, отдали свои жизни за это, и по всему пути от Колумбии до Флориды текли реки крови. Я превратил имя Сантьяго — не нас самих — во что-то, чего стоило бояться и почитать. Мы были правящими божествами, пока недавно картель аферистов не запустил череду событий, из-за которых в сторону нашей организации полетели осколки.

Сейчас Гарсии мертвы — я имел удовольствие перерезать им глотки на прошлой неделе, но они заставили нас выглядеть слабыми за последнее время. Больше наши конкуренты не называют нас «неприкасаемыми» и этот промах в нашем статусе беспокоит Эмилио гораздо больше, чем меня. Я просто не могу выкинуть Ив из своих мыслей. Выполняю эту работу по своим собственным извращенным причинам, не из-за эго или чертового авторитета, как брат, но я согласился прилететь сегодня в Колумбию, чтобы обсудить укрепляющие стратегии с нашими партнерами и поговорить со своим братом о его недавней оплошности. Я прилетел хорошо подготовленный. Рядом со мной Грейсон и десять моих лучших солдат, плюс заряженный пистолет под моей рубашкой и два ножа, привязанных к каждой икре.

Может мы и братья, но я ни капельки ему не доверяю.

Эмилио выходит через парадную дверь, чтобы поприветствовать нас, как только мы подъезжаем. Он похлопывает меня по спине после самого короткого холодного из объятий.