— Может, в этом году мы могли бы создать несколько новых традиций? — предложила Каталина, ее глаза засияли, когда она с надеждой посмотрела на нас с Тори. — Я столько всего хотела сделать со своими мальчиками за эти годы, но Лайонел никогда не разрешал… — Она резко выдохнула. — Дело в том, что вы обе, а также мои мальчики, Лэнс и я, многое упустили, но это не причина, почему мы должны продолжать их упускать. Можете ли вы подумать о чем-нибудь, что хотели бы сделать?

— Я бы не отказалась от рождественских гонок, — сказала Тори, ее губы дрогнули от удовольствия. — Я могла бы каждый год покупать Дариусу новый мотоцикл и дарить его пораньше, чтобы надрать ему задницу в гонке как раз к празднику.

— О, а мы все могли бы смотреть! — с энтузиазмом сказала Каталина. — Мы могли бы каждый год вязать семейные свитера, надевать их на гонки и печь праздничные лакомства, чтобы кушать во время соревнований.

— Мне всегда было интересно, как вы готовите пироги с фаршем, — сказала я, пожав плечами, мне понравилась идея научиться.

— А мне всегда нравилось есть пироги с фаршем, — добавила Тори, заставив меня рассмеяться.

— Может, полетаем на Новый год? — предложила я. — Лэнс мог бы прокатиться на Дариусе, и мы можем пригласить семью Габриэля тоже?

— Мы с Джерри можем бежать под тобой, подгоняя тебя, — с энтузиазмом добавил Хэмиш, но Каталина покачала головой.

— Нет. Вы должны ехать на мне, — сказала она, ее щеки раскраснелись, когда она озвучила эту идею.

— На спине Дракона? — воскликнул Хэмиш. — Миледи, какой скандал мы устроим.

— Лайонел будет ворочаться в могиле, — злобно ответила Каталина, и мы все с надеждой рассмеялись при мысли о его смерти.

— Что еще? — взволнованно спросила я, моя улыбка расширялась при мысли об участии в таком огромном семейном Рождестве.

— Мы можем вырастить собственную елку и гирлянды, — добавила Каталина, ее волнение тоже было понятно.

— И украсить залы всеми праздничными штучками! — добавила Джеральдина. добавила Джеральдина. — Испечь печенье фламбербэм, развесить омелу, построить пряничные домики, расставить ловушки для эльфов, замариновать корнишоны, помыть бездомных, станцевать на крыжовнике, исполнить голый джайв, положить колючую сосенку между щеками во время рождественского очищения, подружиться со злобной совой, завязать бантики на шнурках Фейри, которые забыли, как…

— Сбавь обороты, детка, ты снова теряешь голову, — прервал Хэмиш, когда Джеральдина продолжила, не переводя дыхания, ее лицо краснело все больше и больше по мере того, как она продолжала. — Ты же не хочешь, чтобы я сказал эльфам Санты, что ты опять слишком разбушевалась?

— Нет, папа, — согласилась она, прижала руку ко рту и снова погрузилась в воду.

О боже, она все еще верит в Санту.

— Все это звучит замечательно, — сказала Тори, задыхаясь от смеха. — Было бы действительно здорово иметь возможность просто наслаждаться Рождеством, как тем, которое могло бы быть у нас, если бы Лайонел не украл у нас семью.

— Для меня станет честью, если ты будешь считать меня частью своей семьи, — сказала Каталина, в ее глазах блеснули слезы, и мое сердце ёкнуло при одной мысли об этом. О том, как много мы все сможем предложить друг другу, когда закончим с этой войной.

— С удовольствием, — пробормотала я, и Тори схватила мою руку под водой, давая понять, что она тоже согласна.

— Вы заслуживали знать свою милую мать и своего галантного отца, — грубо сказал Хэмиш, ярость окрасила его щеки. — О, что бы я отдал, чтобы увидеть их снова. Мы с вашим отцом вместе учились в Академии Зодиака, вы знаете? Он был первопроходцем, всегда стремился ввысь. Я был старшеклассником, когда он поступил, но, черт возьми, он очаровал меня, как конфета ворону. Мы подружились, когда были вместе в команде по питболу, представляете?

— Вы были друзьями? — воскликнула я, ухватившись за связь с моей плотью и кровью.

— Конечно, были, — подтвердил Хэмиш, улыбаясь каким-то воспоминаниям, которые я хотела бы вырвать из его головы и увидеть своими глазами.

— Каким он был? — спросила Тори, придвигаясь ближе ко мне, а Хэмиш уперся руками о бортики бассейна.

— О, он, конечно, был красавцем, каждая Лилит и Джун падали в обморок у его ног. Но уже тогда он обладал признаками настоящего короля. Его власть не была похожа ни на что, что я когда-либо видел, его слепки были так прекрасны, что часто вызывали у меня слезы на глазах. И хотя его популярность была безукоризненна, он всегда был скромен. Он любил уединяться и рисовать. Его искусство было прекраснее, чем лампадная луна на склоне холма.

У меня перехватило дыхание от этого факта. Я так давно не рисовала, хотя когда-то любила это занятие, и, услышав, что мой отец тоже любил его, я захотела начать новую картину. В прошлом я всегда рисовала, чтобы уйти от реальности, но после переезда в Солярию мне не так уж нужна была эта отдушина, когда весь мир стал захватывающим.

— Что еще? — подтолкнула Тори, и Хэмиш начал рассказывать нам истории о нашем отце в команде по питболу, Земляном защитнике, что заставило Джеральдину завизжать, так как это была ее позиция. Я потерялась в море историй, которые рисовали в моем воображении картину человека, которого я никогда не узнаю, мое желание встретиться с ним было таким сильным, что открыло старую рану в моей груди.

Мне всегда было интересно, каково это — иметь отца, но это понятие было настолько чуждо мне, что даже трудно было представить себе Хейла таким для меня. И по мере того, как я опускала голову на бок и в моем сознании возникали новые образы, я чувствовала себя немного ближе к человеку, которого никогда не знала по-настоящему. И надеялась, что однажды, когда я переступлю порог Завесы, он будет ждать меня там с той же страстью и любовью в сердце, которую описал Хэмиш. Я просто хотела, чтобы смерть не была первой нашей встречей.

Через некоторое время Хэмиш и Каталина ушли, а Анжелика отправилась к своему парню, и на всех нас опустилась тяжелая тишина.

Джеральдина промокнула глаза.

— Ваш дорогой отец пылал бы от гордости, как солнце в разгар лета, за вас, мои королевы.

Прежде чем я успела ответить, из воды высунулась голова, заставившая всех нас в ужасе вскрикнуть.

— Уууу! Это я, — отозвался Вошер, полностью выныривая из воды и обнажая свою восковую грудь, а голубая чешуя Сирены изменилась на его коже и исчезла. — Я окунулся в глубины бассейна в своей форме Сирены. Ничего такого, из-за чего можно было бы запутаться в своих трусиках.

— Ты был там все это время? — ахнула Тори, когда я оттолкнулась от него, его нога задела мою и заставила мои внутренности вздрогнуть.

— Да, там намного, намного глубже, чем ты думаешь. Я лежал прямо на дне и делал толчки бедрами, — усмехнулся он, глядя между нами, и я опустилась ниже под воду, когда его взгляд скользнул по мне.

— Убирайся отсюда, — прорычала я.

— Да, ты, старый ворчун, это королевские покои! — огрызнулась Джеральдина. — Как ты вообще попал в баню истинных королев?

— У меня есть свои способы, — промурлыкал Вошер, вылезая из бассейна и начиная делать выпады в крошечных плавках, которые были на нем. — Я просто немного подтолкнул подопечных и поводил бедрами, и они расслабились вместе со мной. Здесь намного влажнее. А мне нравится, когда мокро.

— Пошел. Вон, — прорычала Тори, указывая на дверь.

— Ладно, ладно, — вздохнул он, высунувшись за дверь, его плавки сползли по заднице, и я вздрогнула.

— Я усилю охрану, миледи. Простите меня, — сказала Джеральдина, ее голова опустилась вперед. — Я подвела вас.

— Это не твоя вина, что он полный подонок, — сказала я, и Джеральдина печально кивнула.

— Увы, подонки будут подонками. Но я все равно укреплю охрану, не сомневайтесь. — Она выпрыгнула из воды, поспешила к двери и начала накладывать заслоны, которые пропустят только определенных людей. — Проваливай, ублюдок! И держи свой рассвет для далекого восхода солнца!