Леон осыпал нас звездной пылью, и мы унеслись обратно в Берроуз. На моей сетчатке навсегда остался образ вилок и ножей, закрученных в лобок того мужчины, но меня также охватило облегчение. Потому что теперь у нас появился еще один драгоценный камень, и, несмотря на необходимость отмываться и то, что мне придется отдать свою карту Питбола, чтобы завладеть им, я должен считать это победой.

Я сидел в постели, скучая по Дарси и радуясь, что Сет свалил, чтобы провести этот вечер с Наследниками. Я покрутил в ладони прекрасный топаз, погрузившись в раздумья о том, что делает Голубок.

В дверь тихонько постучали, и я пригласил того, кто пришел, войти. Дариус вошел в комнату с тоскливым выражением на лице.

— Тебе нужна компания? — спросил он, и я кивнул, откинув одеяло в знак благодарности.

Дариус захлопнул дверь, снял ботинки и лег в постель рядом со мной. Привычная атмосфера его общества заставила меня мгновенно расслабиться, и я облокотился на него, когда тот придвинулся ближе ко мне.

Он тяжело вздохнул, грусть хлынула из него и омрачила воздух.

— Я знаю, брат, — сказал я. — Надеюсь, они скоро вернутся.

Между нами воцарилось молчание, но оно было таким знакомым для меня, что я не испытывал никакой неловкости. Мы с Дариусом всегда могли спокойно жить в одном пространстве, и я был чертовски рад, что так оно и осталось, раз узы Опекуна разрушены.

— Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, не так ли, придурок? — Дариус нарушил молчание через некоторое время, и я удивленно посмотрел на него.

— Ты собираешься предложить мне сбежать с тобой, когда вернется Тори? — поддразнил я, и он ударил меня по руке.

— Я серьезно, — прорычал он, и мои брови взлетели вверх, так как я понял, что что-то не так.

— Что происходит? — спросил я, но он слегка покачал головой, а затем выдохнул дым.

— Никогда не знаешь, что случится. И как только у меня появится шанс расправиться с отцом, я им воспользуюсь. Не знаю, переживу ли я это, Лэнс, поэтому я говорю то, что нужно сказать на случай, если не переживу.

Мою грудь сдавило при мысли о его потере, и хотя я знаю, что он прав и что любой из нас может оказаться под угрозой в любую минуту, как только мы переступим порог Берроуз, легче притвориться, что такого не произойдет, чем прощаться каждый раз, когда кто-то, кто мне дорог, выходит за дверь.

Конечно, при этой мысли меня охватила паника из-за того, что Голубок ушла без меня, но Габриэль проводил их куда-то далеко, и он наверняка убедился, что там они в безопасности. По крайней мере, я чертовски надеюсь на это.

Я подумывал сказать какую-нибудь глупость, чтобы разрядить обстановку, или поддразнить его за то, что он сказал, будто любит меня, но, встретившись с его страдальческим взглядом, понял, что не могу так поступить. Вместо этого я прислонился к его голове и вздохнул:

— Я тоже люблю тебя, брат.

«В этой и следующей жизни», — поклялся он, и моя грудь сжалась от этих слов, поскольку они прозвучали так, словно он действительно считает, что обязан их сказать. Но человек, которого я знаю, не станет так просто отказываться от надежды. Где же высокомерие? Уверенность в себе? Полная убеждённость в том, что он победит? Мне нужно напомнить ему, кто он, блядь, такой, и что я уверен, он победит в этой войне, как только мы уничтожим Лавинию и позволим ему забрать свое.

— Ты крупнее его, — твердо сказал я, потому что теперь это было правдой. На прошлой неделе он позволил мне измерить его в измененной форме, и по моим подсчетам он был на тонну тяжелее своего отца в форме Дракона и почти на шесть футов длиннее.

— И все еще расту, — ответил он, на его губах заиграла слабая улыбка, но она не коснулась его глаз, словно даже этот факт не прибавил ему уверенности.

— И становишься сильнее, — добавил я. — К тому же теперь, когда близняшки учатся у другого учителя, у меня появилось больше времени, чтобы посвятить его тебе. И у нас много костей, так что мы можем вернуться к оттачиванию твоего мастерства в заимствовании Элементов у мертвых.

Его улыбка стала более искренней, и он кивнул.

— Мне понравится смотреть на его выражение лица, когда я буду использовать против него темную магию, — признался он, его глаза засветились от этой мысли.

— Вот мой Дракон, — произнес я, с силой шлепнув его по руке, и он фыркнул от удовольствия.

Мы отстранились друг от друга, и я потянулся к ящику тумбочки.

— Ты за смазкой? — спросил Дариус, и я рассмеялся.

— Нет, я достаю вибрирующий бивень Оборотня Мамонта, который так понравился тебе в прошлый раз.

Дариус захихикал, когда я схватил шапочку Диего, повернулся к нему лицом, и мой взгляд упал на темную фигуру, стоящую в дверном проеме, дверь была широко открыта, и он стоял и смотрел на нас.

— Ебаный ад, — выругался я. — Какого хрена ты делаешь, придурок?

На свет шагнул хнычущий Сет, оглядывая кровать.

— Можно мне присоединиться? Я уже сто лет не обнимался со стаей. Моя кожа изголодалась по прикосновениям, а Кэл и Макс пошли спать.

— Нет, — мгновенно ответил я, но Дариус откинул покрывало рядом с собой.

— Тогда пошли, — Дариус похлопал по кровати, и я стиснул челюсти, когда Сет закрыл дверь, затем сорвал с себя рубашку, отправил свои ботинки в полет в двух разных направлениях и плюхнулся на кровать рядом с Дариусом. Но вместо того, чтобы остаться там, где можно было его игнорировать, он перелез через Дариуса и устроился между нами.

— О мои звезды, здесь так удобно. Разве это не лучшее место? — Он натянул на нас одеяла и прижался к голове Дариуса, а затем попытался сделать то же самое со мной. Что я, конечно же, не позволил.

Он засунул руки под одеяло и начал извиваться, через секунду снова поднял руку с трениками и боксерами и швырнул их через всю комнату порывом магии воздуха.

— Клянусь звездами, ты что, голый? — прорычал я, пытаясь отодвинуться от него, пока тот терся об меня. Клянусь, я почувствовал прикосновение его чертовой задницы к моей ноге. — Прекрати это сейчас же. — Я сильно пихнул его к Дариусу, и он откинул голову назад со скорбным воем.

— Мне нужен полный телесный контакт, — пожаловался Сет. — Это потребность моего Ордена. Вы, ребята, тоже можете раздеться, я не возражаю.

— Блядь, нет. Иди найди себе Волков, с которыми можно потереться, ради любви к Луне. Или, держу пари, Вошер не прочь пообниматься с тобой, — предложил я.

— Или просто перекинься, если тебе нужно быть, блядь, голым, — приказал Дариус, и изменение прокатилось по телу Сета, едва не столкнув меня с кровати, когда на его месте появился массивный белый Волк, и кровать заскрипела от веса всех нас. Его язык высунулся изо рта, и он замахнулся лапой на Дариуса, который закатил глаза, а затем пощекотал ему грудь.

Сет быстро уснул, но его хвост продолжал вилять под одеялом, заставляя простыни шевелиться.

— Я не знаю, что более неприятно: быть в одной постели с этим животным или надевать шапочку, которую не стирали несколько месяцев, а может быть, и лет, — сказал я, разглядывая вещицу в своей руке.

— Разве ты не можешь применить к ней магию воды? — Сморщил нос Дариус.

— Боюсь, я вымою из нее душу, — ответил я, представив, как слышу крошечные крики Диего, когда тот уносится в канализацию, и решил отказаться от этой затеи. — В любом случае, давайте посмотрим, есть ли у Диего что-нибудь еще, что он может нам показать. — Я надел шапочку и протянул руку Дариусу.

За мгновение до того, как меня затянуло в тёмные глубины зачарованного трикотажа, Дариус крепко схватил меня за руку, и его потянуло вместе со мной.

Я ожидал услышать, что Диего поприветствует нас, но голос, который заговорил, застал меня врасплох.

— Наконец-то, я ждал, когда вы придете сюда, — сказал незнакомый голос, и мое сердце подпрыгнуло.

— Кто вы? — спросил я, хотя это была скорее мысль, чем физическое выражение.

— Мигель Поларис, — сказал он нервным голосом. — Я отец Диего.