Я сглотнула, вытаскивая слова из глубины души и давая им выйти наружу.

— Проклятие Лавинии.

Дверь открылась, и Орион влетел в комнату, пройдя через силовое поле, как будто его и не было, и помчался в мою сторону. Дариус бросился к двери, врезался в наложенную на нее магию и с грохотом рухнул на пол.

Габриэль перешагнул через него и поспешил ко мне, и они с Орионом склонились надо мной, явно услышав то, что я сказала. Орион взял мое лицо в свои руки и изучал мои глаза, ища что-то, что подтвердило бы или опровергло это, но я не поняла, что он обнаружил.

— Ты не проклята, Голубок, — сказал он таким тоном, который сообщил мне, что он абсолютно напуган тем, что я могу быть проклята. Словно произнесение этих слов помешает этому быть правдой.

Я опустила свои руки на его руки с болью в сердце.

— Но что, если так?

Его черты исказились, и я уставилась на мрачного и сурового человека, готового на все, чтобы защитить меня от этой участи.

— Тогда я продам свою душу, чтобы спасти тебя, — прорычал он, и сила этих слов упала в яму ужаса внутри меня. Потому что я не хочу, чтобы он платил за меня какую-либо цену. Он уже отдал за меня весь свой мир, я не позволю ему сделать это снова.

— Нет, — сказала я сквозь зубы. — Мы разберемся с этим вместе.

Он кивнул, хотя темное обещание в его глазах поведало мне о жертве, которую он готов принести ради меня, и меня это встревожило.

— Все мы будем, — согласился Габриэль, и я посмотрела на него, когда Орион отпустил меня, заметив беспокойство на лбу брата. — Каждое проклятие можно разрушить, — добавил он, и я нахмурилась, отчаянно надеясь, что есть простой выход из этой ситуации. Но когда нам вообще везло?

— Ты видишь что-нибудь, что может нам помочь? — спросила я.

— Если это сделала Лавиния, то она — ключ к тому, чтобы снять проклятие, — торжественно сказал Габриэль. — Я не вижу ни ее, ни этого проклятия.

— А как же судьба Голубка? — прорычал Орион, крепко сжав руку своего друга, вынуждая Габриэля посмотреть на него. — Ты должен суметь увидеть, выживет ли она после этого. Что ты видишь, брат? — взмолился он.

Габриэль сглотнул, в его глазах отразилась боль.

— Орио, ты должен понять, мы на войне. Я вижу, как вы все умираете так часто, что с трудом могу это выносить. Судеб так много, что я не могу точно предсказать будущее ни одного из вас. — Его глаза переместились на Дариуса, когда он снова присоединился к нам и посмотрел на меня со сжатой челюстью.

— Что если мы убьем Лавинию? — предложил Дариус, и я кивнула, мне понравилась эта идея. Я бы отправилась сейчас прямо к ней и вогнала бы ледяное копье в ее грудь, если бы могла.

— Проклятья порой не так просты, — тяжело произнес Орион, его взгляд не отрывался от моего, словно он отчаянно ждал ответа в моих глазах.

— Верно, — со вздохом согласился Габриэль, затем его глаза на мгновение остекленели, и мы все молча уставились на него, ожидая, что он скажет что-то, что сможет помочь. Вернувшись к нам, он взял меня за руку и крепко сжал. — Я вижу, что вы с Лэнсом посетите Библиотеку Потерянных, я не могу видеть многие книги, которые вы прочтёте, или что вы в них найдёте, но я уверен, что это значит, что в тех книгах содержатся сведения о тенях.

— Я никуда не пойду, пока моя сестра не будет в безопасности, — упрямо сказала я, и Габриэль медленно кивнул, его глаза снова остекленели, затем из его груди вырвался облегченный вздох.

— Она очень скоро вернется, — сказал он наконец, и с меня свалилась тяжесть, словно все небо держалось на моих плечах.

Поза Габриэля расслабилась, и я поняла, как это, должно быть, ужасно — видеть в видениях, как вокруг тебя умирают все, кого ты любишь, видеть их конец тысячу раз и лишь по мере возможности отталкивать их от смерти. Это похоже на ад.

— Ты уверен? — спросил Дариус, между его глаз появилась тревожная складка.

— Да, — заверил Габриэль. — Судьба определена.

— Спасибо, блядь, за это. — Орион провел рукой по лицу, затем опустился на кровать рядом со мной, его челюсть сжалась. — Расскажи мне все, что можешь, о своих ощущениях, Голубок. Мне нужно знать как можно больше, чтобы я мог помочь найти нужные книги в той библиотеке.

Я кивнула, испытывая стыд за то, что собираюсь сказать. Потому что внезапно мне не захотелось, чтобы весь мир узнал о том, что, по моим опасениям, со мной происходит. Это делает меня слабой, а Фейри полностью противоположны этому. Но я не могу скрывать это от всех, я должна бороться, должна найти способ остановить проклятье, но я не могу сделать это в одиночку.

— Словно внутри меня пропасть, — сказала я, приложив руку к груди. — И из нее выплескивается ярость, гнев и ненависть. Но она забирает и меня. Она высасывает мою магию, питаясь ею, как какое-то голодное животное, и… — Я подавилась следующими словами, страх, который они вызвали, поглотил меня в пустоту. — Она хочет забрать и моего Феникса. Когда я разделила силу с Тори, ярость словно взяла верх, и сила вырвалась из меня, когда я попыталась противостоять. Но потом, когда я упала, я вообще не чувствовала своей магии. Я почувствовала… — Слезы обжигали мои глаза, но я не дала им пролиться, так как в груди зародился ужас.

— Что, Голубок? — спросил Орион, мой собственный страх отразился в его глазах.

— Смертная, — прошептала я, и, клянусь, все в комнате вздрогнули.

— Это невозможно, — мгновенно отверг эту мысль Орион, но Дариус посмотрел на Габриэля, ища у него ответа, и я сделала то же самое.

Габриэль покачал головой, глядя на меня в недоумении.

— Я не смогу увидеть твою судьбу, если ты потеряешь магию, — прохрипел он. — И это не как с тенями, такое просто не придет ко мне.

— Но это невозможно, — настаивал Орион, поднимаясь на ноги, его клыки обнажились, и он хотел куда-то направить свой гнев, но в этой комнате не было никого, кого можно было бы обвинить. Он схватил Габриэля, подтаскивая его ближе ко мне. — Посмотри на ее судьбу внимательнее, ты должен увидеть ответ. Ты должен найти его.

— Я буду смотреть, — поклялся Габриэль ему, мне.

Они все принялись обсуждать, что делать, и мое дыхание стало тяжелее, когда звук их голосов отдался в моих ушах, и я подтянула колени к груди, крепко обняв их. Я не могу стать смертной, я не могу вернуться к той жизни, из которой я пришла. Страх подкрался ко мне так быстро, что я едва могла его выдержать. Прилив воспоминаний захлестнул меня, когда я вспомнила, как жила в нищете в мире, в котором никогда не чувствовала своего места. Ночи, проведенные в обнимку с сестрой, моя близняшка — единственное утешение в мире, где так темно, что всегда было трудно найти свет. И это даже хуже, поскольку если мне придется вернуться туда, я должна буду уйти одна. И если в моих жилах не будет магии, я никогда не смогу вернуться в Солярию. А люди, которых я люблю, редко смогут навещать меня, или со временем они заболеют. Мне придется быть вдали от них всех, от сестры, Ориона, Габриэля, всех моих друзей…

Я понимаю, что забегаю вперед, что прямо здесь и сейчас судьба еще не определена. Но сколько времени у меня осталось? Что если завтра моя магия исчезнет навсегда, а я начну слабеть от пребывания в мире Фейри? Что если единственный выход для меня — покинуть Солярию, бросить своих друзей и семью на войне, в которой мне больше никогда не представится шанс сражаться? Это немыслимо. Невыносимо.

Я сделала медленный вдох, заставляя себя не паниковать. Я — Дарси Вега. Я не думаю о плохом, я всегда сосредотачиваюсь на хорошем. И я должна сейчас поступить так же, иначе меня поглотит ужас, и он никогда не отпустит меня.

Пока ничего страшного не произошло, меня окружают люди, которые могут помочь мне найти ответ. Брат у меня самый лучший Провидец Солярии, а парень — самый умный профессор.

— Что происходит? — Голос Тори вырвал меня из моих собственных мыслей, и я вскрикнула, вскочила на ноги и побежала к ней, когда она вошла в комнату. Я прижалась к ней, крепко обняв ее, а на глаза навернулись слезы. — Мне так жаль. Это все моя вина.