Он протянул руку к ближайшей двери, помедлил, открыл и… вошел в совершено пустую комнату. Сердце упало. Обман. Здесь же ничего нет!

Однако пока он стоял, растерянно моргая и всматриваясь в полумрак, перед ним начал собираться туман. Его струи выходили из пола комнаты, поднимались и собирались в плотное облако. В нем проскальзывали красноватые искры¸ похожие на крошечные молнии, а потом в тумане обрисовались смутные формы, напоминавшие человеческую фигуру. Облако неожиданно отхлынуло, закручиваясь жгутами, и посреди комнаты осталось удивительное существо, похожее на человека, но созданное как будто из какого-то неведомого материала.

Существо неподвижно возвышалось над ним, гладкий безволосый корпус отливал золотом, и на нем таяли капельки тумана, словно ранним утром на зеленой траве. Когда существо сделало первый заметный вдох, Спенс содрогнулся.

Ему захотелось отвернуться, убежать, спрятаться, но тело не слушалось, словно его приковали к полу непреодолимые силы. Тогда Спенс спрятал лицо в ладонях и сквозь дрожащие пальцы вгляделся в суровые черты худощавого лица. Веки существа дрогнули и медленно поднялись. На Спенса смотрели два больших желтых глаза, похожих на кошачьи. От этого взгляда Спенс шарахнулся, как черт от ладана.

Он понял, что существо видит его насквозь, проникая до самых сокровенных уголков сознания. Оно подняло длинную руку и открыло рот, собираясь заговорить.

Спенс рухнул на колени, словно умоляя о пощаде, но существо неуловимо быстро шагнуло вперед, подхватило человека и понесло в темный угол, неожиданно превратившийся в широкий, ярко освещенный коридор со сводчатым потолком. Видимость была прекрасной, и Спенс заметил, что вдали новый тоннель пересекается со множеством других, поменьше, под прямыми углами, совершенно не похожими на знакомый лабиринт.

Золотистое существо легко и уверенно несло Спенса, и довольно быстро они оказались в большом сводчатом зале, уставленном экзотическими машинами и странными инструментами. Монстр посадил Спенса в некое подобие кресла, похожего на чашу, и нахлобучил ему на голову прозрачный шлем. Существо отошло и склонилось над невысоким рядом сфер, вмонтированных одна в другую. Спенс почувствовал, что в зале стало намного теплее.

Существо некоторое время рассматривало его, а затем внутри Спенса возник угрюмый вопрос: «Кто ты? Зачем ты пришел?»

Боль, словно лазерным ножом, рассекла его пополам. Только что он стоял на вершине одного из высоких куполообразных зданий, оглядываясь по сторонам в поисках выхода. А потом вдруг уже лежал на боку, а в голове его огненными шарами вспыхивала боль.

Крыша здания с хрупким треском обрушилась под его весом, и он рухнул вниз, приземлившись на бок, и боль взорвалась во всем теле ослепительными красками.

Он долго не мог отдышаться, ждал, пока хоть немного уляжется боль, повернулся, уперся руками в пол и попытался подняться. Это усилие привело к тошноте, но в желудке давно ничего не было, кроме воды, а та уже всосалась в организм. Поэтому он просто зашелся в приступе сухого кашля и почувствовал во рту привкус крови. Опустил глаза, и действительно увидел кровь в пыли. Спенс с ужасом подумал, что при падении сломал ребро, или даже несколько ребер, и теперь одно из них пробило легкое. Он опрокинулся навзничь, и испустил долгий рыдающий вопль; слезы катились по щекам, когда он раскачивался взад и вперед среди обломков, воя от отчаяния.

Прошло немало времени, прежде чем он смог, скуля от боли, доползти до своего импровизированного убежища. Огонь в боку разгорелся с невероятной силой. Спенс балансировал на грани сознания, часто соскальзывая в беспамятство. Когда он начинал кашлять, боль становилась нестерпимой, угрожая задушить его. Грудь сжимало раскаленными клещами.

Спенс бредил, а каждый раз, приходя в сознание, понимал, что буквально плавает в поту. Лихорадка. Сил хватало лишь на то, чтобы время от времени припадать к кувшину и делать глоток-другой. Каждый раз усилие приводило к обмороку.

Он понятия не имел, сколько прошло времени. Все спуталось, и ему нелегко было отличать короткие периоды бодрствования от сновидений — они переплавлялись друг в друга.

В один из редких моментов пробуждения он услышал пульсирующий гул машины рядом с ним и сообразил, что слышит этот звук уже некоторое время. Он повернул голову, чтобы лучше видеть.

Серые полупрозрачные стенки похожего на саркофаг ящика помутнели, словно внутри клубились облака пара. В облаках проскальзывали маленькие красные молнии, на миг освещая внутренность устройства.

Взбудораженный этим зрелищем, он медленно придвинулся к саркофагу, прижался лицом к одной из нижних граней и попытался заглянуть внутрь.

Там клокотало желеобразное вещество, поблескивавшее в свете крошечных вспышек. Оно окутывало то, что Спенс раньше назвал для себя сухим тростником. Теперь он разглядел внутри смутные очертания форм, показавшихся ему знакомыми. И пар, облака пара.

В коротких проблесках сознания, мучимый голодом, он не мог доверять глазам. Помещение, боль, странное устройство — их невозможно было отделить от коротких снов. Реальность вокруг него растворялась.

Спенс стонал, выл, пел обрывки каких-то грубых песен; иногда хохотал, как сумасшедший, временами тихо плакал, и все это под звуки, доносившиеся из устройства. А может, это он сам издавал все эти звуки: вздохи и бульканье, дрожащие хрипы и раскаты кашля.

В один из моментов цвет пьедестала машины изменился с белого на бледно-розовый, и все помещение послушно стало розоватым. Спенсу показалось, что этот цвет как-то связан с его жизненными силами. Вскоре после этого верхняя часть машины поднялась. Изнутри со свистом вырвались облака пара, и комнату наполнил едкий запах жженой резины.

Он лежал, свесив голову на пол, и задыхаясь. Но когда внутри саркофага разошелся пар или дым, он приподнялся над краем и заглянул внутрь.

Там лежало тело. Гуманоидное, с конечностями и туловищем, почти как у человека, но гораздо длиннее. Детали тела остались проработанными не до конца, словно его лепили из глины и бросили, недолепив. Тело не подавало признаков жизни. Возможно, Спенс видел незаконченную статую.

Еще дважды в моменты просветления Спенс заглядывал в машину и с каждым разом ему казалось, что изваяние внутри становится совершеннее, появлялось больше деталей и они казались более проработанными, хотя на глаз определить, что же менялось, он бы не решился.

Время шло, и Спенс терял силы. Боль в груди не затихала ни на секунду. Он лежал, свернувшись калачиком возле своего водного источника, не в силах поднять голову. Спал прерывисто, и во сне его мучили телесные и душевные недуги. Странные, фантастические сны, либо ужасные, либо никакие.

В одном из таких видений он бежал по вонючей, заваленной мусором улице, а за ним гнались черные демоны со сверкающими клыками и глазами, блестевшими как плошки. Ни спрятаться, ни убежать от них никак не удавалось. Они, как стая голодных волков, гнали его, рыча от ярости.

Был и другой сон. В нем он видел золотистую фигуру существа, встающего из саркофага. На гладкой безволосой коже блестели капельки влаги. Он слышал, как существо дышит. Он увидел, как медленно поднялись веки, как распахнулись огромные светящиеся кошачьи глаза и взглянули на него взглядом рептилии.

Затем он увидел, как мимо проносятся гладкие стены в освещенном тоннеле, и на какой-то момент ему показалось, что он в Готэме, едет в трамвае. Повернув голову, он заметил длинную трехпалую руку, обнимающую его за плечо.

В следующий раз он пришел в сознание в помещении, заполненном странными приборами. Его обнаженное тело свободно окутывало нечто, напоминающее плотную паутину, края свободно свисали по сторонам. По ткани перекатывались волны энергии. Спенс посмотрел на себя и обнаружил на боку рваную рану, по краям которой уже нарастал валик гнилостной черно-зеленой плоти. Рана явно воспалилась и оттого казалась еще уродливее, чем была. Но вот удивительно: в боку и в груди торчали две толстые белые иглы, они отчетливо потрескивали, и каждый треск отдавался во всех костях.