Господин де Крон огляделся с несколько озадаченным видом.
— Не беспокойтесь, — продолжала королева, — вы прекрасно знаете обеих дам. Вы ведь знаете всех.
— Приблизительно, — отвечал начальник полиции. — Я знаю людей, знаю последствия, но не знаю причины того, о чем говорит ваше величество.
— В таком случае я буду иметь неудовольствие сообщить вам ее, — отвечала королева, рассерженная его спокойствием. — Я, конечно, могла бы поделиться с вами моим секретом один на один или тихонько, как принято поступать в таких случаях. Но я решилась раз навсегда действовать при ярком свете и во весь голос. Так вот, я приписываю эти последствия, как вы их называете, — последствия, на которые я приношу жалобу, — неблаговидному поведению какой-то особы, похожей на меня и выставляющей себя напоказ всюду, где вы, сударь, или ваши агенты будто бы видели меня.
— Сходство! — воскликнул г-н де Крон; слишком поглощенный тем, чтобы выдержать атаку королевы, он не заметил мимолетного смущения Жанны и восклицания, вырвавшегося у Андре.
— Разве вы находите это предположение невозможным? Вы предпочитаете думать, что я ошибаюсь или обманываю вас?
— Ваше величество, я этого не говорил… Но каково бы ни было сходство между какой угодно женщиной и вашим величеством, различие настолько велико, что ни один опытный глаз не сможет ошибиться.
— Сможет, сударь; ведь уже ошибаются.
— И я привела бы вашему величеству пример такого сходства, — вставила Андре.
— А!
— Когда мы жили в Таверне-Мезон-Руж с отцом, у нас в услужении была одна девушка, которая по странной игре случая…
— Походила на меня?
— О, ваше величество, до такой степени, что ее можно было принять за вас.
— И что же сталось с этой девушкой?
— Мы еще не знали тогда великодушия, благородства и возвышенности вашего ума; мой отец испугался, что это сходство вызовет недовольство королевы, и когда мы были в Трианоне, то прятали эту девушку от глаз всего двора.
— Видите, господин де Крон? А, вас это заинтересовало!
— Очень, ваше величество.
— Продолжайте, милая Андре.
— Этой девушке, ваше величество, которая была очень беспокойного и честолюбивого характера, наскучило сидеть взаперти; она, несомненно, завела дурное знакомство, и однажды вечером, перед тем как ложиться спать, я, к своему удивлению, напрасно ждала ее. Ее стали искать, но безуспешно. Она исчезла.
— И что же, мой двойник что-нибудь украл у вас?
— Нет, ваше величество, у меня не было ничего ценного.
Жанна слушала этот разговор с вниманием, которое легко понять.
— Так вам это не было известно, господин де Крон? — спросила королева.
— Нет, ваше величество.
— Итак, существует женщина, поразительно похожая на меня, и вы этого не знаете? Факт такой важности имеет место в королевстве, производит в нем серьезные смуты, и вы не знаете этого первым? Сознайтесь же, сударь, что полиция организована очень дурно.
— Уверяю вас, ваше величество, что нет. Пусть в глазах простонародья должность начальника полиции представляется чем-то вроде должности Господа Бога; но вашему величеству, восседающей много выше меня на этом земном Олимпе, хорошо известно, что королевские чиновники только люди. Я не повелеваю событиями; между ними бывают порой такие загадочные, что их едва может постичь ум человеческий.
— Сударь, когда человек облечен всей возможной властью, чтобы читать даже мысли людей, когда он через своих агентов оплачивает шпионов, когда через шпионов он может увидеть все, вплоть до движений, которые я делаю перед своим зеркалом, то если этот человек не управляет событиями…
— Ваше величество, когда вы провели ночь не в своих апартаментах, я это знал. Хорошо устроена моя полиция, не так ли? В тот день ваше величество ездили к этой даме, на улицу Сен-Клод, в Маре. Но это меня не касается. Когда вы появились у чана Месмера с госпожой де Ламбаль, — а вы туда ездили, я знаю, — то мои агенты видели вас: значит, моя полиция хорошо устроена. Когда вы ездили в Оперу…
Королева с живостью подняла голову.
— Позвольте мне досказать, ваше величество. Я говорю "вы", как то говорил и господин граф д’Артуа. Если деверь ошибается, когда дело идет о наружности его невестки, то тем легче ошибиться моему агенту, получающему жалкое экю в день. Агенту показалось, что он видел вас; он и сказал это. Значит, и на этот раз моя полиция была хороша! Можете ли вы сказать, ваше величество, что мои агенты плохо проследили дело газетчика Рето, которого так славно вздул господин де Шарни?
— Господин де Шарни! — воскликнули в один голос Андре и королева.
— Это случилось совсем недавно, ваше величество, и палочные удары еще не зажили на плечах газетчика. Такого рода приключения были триумфом для господина де Сартина, моего предшественника, когда он остроумно рассказывал о них покойному королю или фаворитке.
— Господин де Шарни имел дело с этим негодяем?
— Я это узнал только через мою полицию, на которую возводят столько обвинений, ваше величество, и вы согласитесь, что этой полиции необходима была некоторая сообразительность, чтобы разведать о дуэли, состоявшейся после этого происшествия.
— Дуэль господина де Шарни! Господин де Шарни дрался! — воскликнула королева.
— С газетчиком? — в волнении спросила Андре.
— О нет, газетчик был так избит, что не смог бы нанести господину де Шарни тот удар шпагой, от которого он потерял сознание в передней вашего величества.
— Ранен! Он ранен! — воскликнула королева. — Ранен! Но когда, как? Вы ошибаетесь, господин де Крон.
— Ах, ваше величество, вы достаточно часто упрекаете меня в этом, чтобы позволить мне не ошибаться хотя бы на этот раз.
— Но ведь он только что был здесь.
— Я это знаю.
— Но я же, — вставила Андре, — заметила, что он страдает.
И она произнесла эти слова таким тоном, в котором королева тотчас же почувствовала враждебность и поспешно обернулась к ней.
Взгляд королевы был похож на ответный удар, который Андре стойко выдержала.
— Что вы говорите? — спросила Мария Антуанетта. — Вы заметили, что господин де Шарни страдает, и не сказали мне этого!
Андре не отвечала. Жанна решила прийти на помощь любимице королевы, которую нужно было расположить к себе.
— Мне также, — вставила она, — показалось, что господин де Шарни с трудом стоял, когда ваше величество оказывали ему честь говорить с ним.
— Да, с трудом, — подтвердила гордая Андре, даже взглядом не поблагодарив графиню.
Господин де Крон, вызванный для допроса, вволю наслаждался наблюдениями над тремя женщинами, из которых ни одна, кроме Жанны, не подумала о том, что рядом с ней стоит начальник полиции.
— А с кем и из-за чего дрался господин де Шарни, сударь? — спросила наконец королева.
Тем временем Андре удалось вернуть себе выдержку.
— С дворянином, который… Но, Боже мой, это теперь совсем неважно… Оба противника в настоящее время находятся в прекрасных отношениях, так как только что разговаривали между собой в присутствии вашего величества.
— При мне… здесь?!
— Именно здесь. Победитель первым вышел отсюда минут пятнадцать тому назад.
— Господин де Таверне! — воскликнула королева, гневно сверкнув глазами.
— Мой брат! — прошептала Андре, упрекая себя, что в своем эгоизме не поняла всего еще раньше.
— Кажется, господин де Шарни дрался именно с господином Филиппом де Таверне, — заметил г-н де Крон.
Королева с силой хлопнула в ладоши, что означало у нее крайнюю вспышку гнева.
— Это неприлично… неприлично…, — сказала она. — Как? Переносить в Версаль американские нравы! О нет, я не примирюсь с этим!
Андре опустила голову, г-н де Крон тоже.
— Значит, оттого, что человек рыскал где-то там с господином Лафайетом и Уашентоном, — королева подчеркнуто произнесла эту фамилию на французский манер, — мой двор превратят в арену турниров шестнадцатого столетия! Нет, еще раз нет! Андре, вы должны были знать, что ваш брат дрался.
