— Дворян королевского происхождения, как я, не принуждают, мой милый де Муи. То, что я сделал, я делал добровольно.

— Но, сир, — сказал молодой человек, у которого сжималось сердце от этого неожиданного сопротивления, — неужели вы не понимаете, что, поступая так, вы нас бросаете… предаете?

Генрих был невозмутим.

— Да-да, ваше величество! Вы предаете своих, поскольку многие из нас явились сюда под страхом смерти, чтобы спасти вашу свободу и вашу честь. Мы подготовили все, чтобы добыть для вас престол. Сир, вы слышите? Не только свободу, но и власть. Престол по вашему выбору — потому что через два месяца вам можно будет выбирать между Наваррой и всей Францией.

— Де Муи, — заговорил Генрих, пряча глаза, сверкнувшие, помимо его воли, при этом предложении, — де Муи, я жив, я католик, я муж королевы Маргариты, я брат короля Карла, я зять моей доброй тещи Екатерины. Де Муи, когда я принимал на себя все эти звания, я учитывал не только вытекавшие из них выгоды, но также обязательства.

— Тогда чему же верить, ваше величество? Мне говорят, что брак ваш — не настоящий, что в своем сердце вы вольны, что ненависть Екатерины…

— Враки. враки — торопливо перебил его Генрих. — друг мой, вас нагло обманули. Милая Маргарита действительно моя жена, Екатерина действительно мне мать, наконец, Карл Девятый действительно мой повелитель, владыка моей жизни и души.

Де Муи вздрогнул, презрительная улыбка пробежала по его губам.

— Итак, ваше величество, — сказал он печально, опуская руки и стараясь проникнуть в самые таинственные уголки этой загадочной души, — вот какой ответ я должен передать своим собратьям. Я им скажу, что король Наваррский подал руку и отдал свое сердце тем, кто резал нас! Я им скажу, что он стал льстецом королевы-матери и другом Морвеля…

— Мой милый де Муи, — отвечал Генрих Наваррский, — король сейчас выйдет из зала Совета; мне надо пойти спросить его, по каким причинам отложено такое важное дело, как охота. Прощайте! Возьмите пример с меня, мой друг: бросьте политику, вернитесь на службу к королю и примите католичество.

И Генрих проводил, или, вернее сказать, выпроводил де Муи в переднюю как раз в ту минуту, когда ошеломленный молодой человек начал приходить в ярость.

Едва Генрих успел затворить дверь, де Муи не выдержал и дал волю страстному желанию выместить на ком-нибудь свое негодование, но за отсутствием "кого-нибудь" он скомкал шляпу, бросил ее на пол и стал топтать ногами, как топчет бык плащ матадора.

— Клянусь смертью! — восклицал он. — Вот никуда не годный государь! Пусть меня убьют на этом месте, а моя кровь падет на его голову!

— Тсс! Господин де Муи! — раздался чей-то голос сквозь щель чуть приоткрытой двери. — Тише! Вас могут услышать.

Де Муи обернулся и увидел закутанного в плащ герцога Алансонского, который высунул голову в коридор, чтобы удостовериться, нет ли там еще кого-нибудь, кроме него и де Муи.

— Герцог Алансонский! — воскликнул де Муи. — Я погиб!

— Наоборот, — шепотом сказал герцог, — вы, может быть, нашли то, что искали: ведь вы же видите — я не желаю, чтобы вас здесь убили, как вам того хотелось. Поверьте, ваша кровь может найти себе гораздо лучшее применение, вместо того чтобы кровянить порог короля Наваррского.

С этими словами герцог распахнул дверь, которую все время держал приоткрытой.

— Это комната двух моих дворян, — сказал герцог, — разыскивать нас здесь никто не будет, и мы можем беседовать свободно. Входите.

— К вашим услугам, ваше высочество! — ответил изумленный заговорщик.

Он вошел в комнату, и герцог Алансонский захлопнул за ним дверь так же поспешно, как и король Наваррский.

Де Муи входил в комнату еще во власти отчаяния и ярости, но холодный, неподвижный взгляд юного французского принца подействовал на гугенотского вождя, как лед на пьяного.

— Ваше высочество, — сказал он, — насколько я понял, вы желаете со мной поговорить?

— Да, господин де Муи, — ответил Франсуа. — Несмотря на ваше переодевание, мне еще раньше показалось, что это вы; а когда вы делали "на караул" моему брату Генриху, я вас узнал. Итак, де Муи, вы недовольны королем Наваррским?

— Ваше высочество!

— Бросьте, говорите смело. Хотя вы этого и не подозревали, но я, быть может, ваш друг.

— Вы, ваше высочество?

— Да, я. Говорите!

— Я не знаю, что и сказать вашему высочеству. То, о чем мне надо было переговорить с королем Наваррским, касается вопросов, которые вашему высочеству будут непонятны. Кроме того, — прибавил де Муи, стараясь принять равнодушный вид, — и дело-то пустячное.

— Пустячное? — спросил герцог.

— Да, ваше высочество.

— Настолько пустячное, что ради него вы рискнули своей жизнью, проникнув в Лувр, где, как вы знаете, ваша голова оценена на вес золота? Всем хорошо известно, что вы, Генрих Наваррский и принц Конде — главные вожди гугенотов.

— Раз вы так думаете, ваше высочество, то и действуйте по отношению ко мне, как подобает действовать брату короля Карла и сыну королевы Екатерины.

— Зачем мне действовать так, если я говорю вам, что я ваш друг? Говорите правду.

— Ваше высочество, — ответил де Муи, — клянусь вам…

— Не надо клясться. Протестантская вера запрещает давать клятвы, а в особенности ложные.

Де Муи нахмурился.

— Говорю вам, что мне известно все, — продолжал герцог.

Де Муи молчал.

— Вы сомневаетесь? — настойчиво, но благожелательно спросил герцог. — Ну что ж, придется убеждать вас. Вы сами сможете судить, верно ли я говорю. Предлагали вы или нет моему зятю Генриху, вот там, сейчас, — и герцог показал рукой в сторону покоев Генриха Наваррского, — вашу помощь и помощь ваших сторонников для восстановления его на наваррском троне?

Де Муи испуганно посмотрел на герцога.

— И он с ужасом отверг эти предложения, — продолжал герцог.

Де Муи был ошеломлен.

— Разве вы не пытались взывать к вашей старинной дружбе, к памяти об общей с ним вере? Разве не манили вы короля Наваррского блестящей надеждой — настолько блестящей, что он был ею ослеплен, — получить корону всей Франции? А? Ну, скажите, плохие у меня сведения? Не за тем ли вы приехали, чтобы предложить все это королю Наваррскому?

— Ваше высочество! — воскликнул де Муи. — Сейчас, в эту самую минуту, я задаю себе вопрос, не обязан ли я вам сказать: "Вы лжете, ваше королевское высочество", затеять с вами смертный бой и скрыть эту ужасную тайну нашей с вами смертью?

— Потише, мой храбрый де Муи, потише! — сказал герцог, не меняясь в лице и не пошевелив пальцем при такой страшной угрозе. — Тайна будет скрыта гораздо лучше, если никто из нас не умрет, а мы оба будем живы. Выслушайте меня и перестаньте теребить эфес вашей шпаги. В третий раз повторяю вам, что вы имеете дело с другом, — так отвечайте мне, как другу. Разве король Наваррский не отклонил все ваши предложения?

— Да, ваше высочество, в этом я могу признаться, поскольку такое признание не подводит никого, кроме меня.

— А выйдя из комнаты короля Наваррского, не вы ли топтали свою шляпу и кричали, что он трус и недостоин быть вашим вождем?

— Да, ваше высочество, правда. Я это говорил.

— Ах, правда? Наконец-то вы признались. И вы продолжаете оставаться при этом мнении?

— Больше чем когда-либо, ваше высочество.

— Так вот что, господин де Муи. Я — третий сын Генриха Второго, я — принц королевской крови: достаточно ли я благородный дворянин, чтобы командовать вашими солдатами? Рассудите сами: достаточно ли я честен, чтобы вы могли положиться на мое слово?

— Вы, ваше высочество, — вождь гугенотов?

— Отчего нет? Сейчас принято менять веру. Генрих стал католиком; я могу стать гугенотом.

— Конечно, ваше высочество, но тогда я жду, чем вы объясните…

— Ничего нет проще! В двух словах я опишу наше политическое положение. Брат мой Карл избивает гугенотов, чтобы расширить свою власть. Мой брат герцог Анжуйский не мешает избивать их, потому что он наследует моему брату Карлу, а брат мой Карл, как вам известно, часто болеет. А я… вот тут совсем другое дело: я никогда не буду на престоле, по крайней мере, на престоле Франции, так как передо мной — два старших брата. И не столько естественный закон наследования, сколько ненависть ко мне со стороны моей матери и моих братьев отстранят меня от трона; мне не приходится надеяться ни на какие нежные семейные чувства, ни на какую славу, ни на какое королевство; но мое благородство не меньше, чем благородство старших братьев. Так вот, де Муи, я и хочу своей шпагой выкроить себе королевство в той Франции, которую они заливают кровью. Итак, выслушайте, чего хочу я. Я хочу стать королем Наваррским не по родовому наследованию, а по избранию. Заметьте: никаких возражений против этого у вас не может быть — ведь я не являюсь узурпатором, поскольку брат мой Генрих отверг ваши предложения и, погрязнув в своей бездеятельности, открыто заявил, что королевство Наваррское — лишь видимость. С Генрихом Беарнским у вас не выйдет ничего. Со мною у вас будут меч и имя. Франциск Алансонский, принц Франции, сумеет защитить своих товарищей, или, если хотите, — соумышленников. Итак, господин де Муи, что вы скажете об этих предложениях?