Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Если хотите, я откажусь его принять, — предложила Шарлотта.

— Нет-нет! — ответил Генрих. — Мэтр Рене никогда не делает ничего, не продумав заранее своих действий, и если он пришел к вам, значит, у него есть для этого основания.

— Может быть, тогда вы спрячетесь?

— Не стану этого делать, — ответил Генрих, — потому что мэтр Рене имеет сведения обо всем, и мэтр Рене отлично знает, что я здесь.

— Но у вашего величества могут быть причины чувствовать себя неприятно в его обществе.

— У меня? Никаких! — ответил Генрих, делая над собой усилие, которое при всем самообладании он все же не смог скрыть. — Правда, отношения у нас были прохладные, но с ночи святого Варфоломея они наладились.

— Впусти! — сказала Дариоле баронесса де Сов.

Через минуту вошел Рене и одним взглядом осмотрел всю комнату.

Баронесса продолжала сидеть перед туалетным столиком. Генрих Наваррский вернулся на диванчик. Шарлотта сидела на свету, Генрих — в полутьме.

— Мадам, я явился принести вам свои извинения, — почтительно, но непринужденно сказал Рене.

— В чем, Рене? — спросила Шарлотта с мягкой снисходительностью, свойственной хорошеньким женщинам по отношению к тому разряду своих поставщиков, которые способствуют их красоте.

— В том, что я давно уж обещал вам потрудиться для ваших красивых губок, а между тем…

— Сдержали ваше обещание только сегодня, да? — спросила она.

— Только сегодня? — удивленно переспросил Рене.

— Да, я получила эту коробочку только сегодня, да и то вечером.

— Ах да, — произнес Рене с каким-то странным выражением лица, глядя на коробочку, стоявшую на столике перед баронессой, точно такую же, как те, что остались в его лавке.

— Я так и думал! — прошептал он про себя. — А вы уже пробовали его? — спросил он вслух.

— Нет, еще; я только собиралась попробовать, как вы вошли.

На лице Рене появилось выражение раздумья, не ускользнувшее от Генриха, от которого, впрочем, мало что ускользало.

— Ну, Рене, что с вами? — спросил король Наваррский.

— Со мной, сир? Ничего, — ответил парфюмер, — я смиренно жду, ваше величество, не скажете ли вы мне чего-нибудь до моего ухода.

— Бросьте! — улыбаясь, сказал Генрих. — Разве вы и без моих слов не знаете, что я с удовольствием встречаюсь с вами?

Рене посмотрел вокруг себя, прошелся по комнате, как будто проверяя зрением и слухом все двери и обивку стен, потом стал так, чтобы видеть одновременно баронессу и Генриха.

— Нет, я этого не знаю, — ответил он.

Изумительный инстинкт Генриха Наваррского, подобный какому-то шестому чувству и руководивший им всю первую половину его жизни среди ее опасностей, подсказал Беарнцу, что сейчас в уме Рене происходит нечто необычное, похожее на внутреннюю борьбу, и Генрих, обернувшись к парфюмеру, стоявшему на свету, тогда как сам он оставался в полутьме, сказал:

— Почему вы здесь в этот час?

— Разве я имел несчастье потревожить ваше величество? — ответил парфюмер, делая шаг назад.

— Совсем нет. Мне только хотелось знать одну вещь.

— Какую, сир?

— Вы рассчитывали застать меня здесь?

— Я был уверен в этом.

— Значит, вы меня искали?

— Во всяком случае, я очень счастлив с вами встретиться.

— Вам надо что-нибудь сказать мне?

— Может быть, ваше величество! — ответил Рене.

Шарлотта покраснела от страха — как бы парфюмер, видимо, собираясь сделать какое-то разоблачение, не коснулся ее прежнего поведения в отношении Генриха; сделав вид, что всецело занята своим туалетом и ничего не слышит, она раскрыла коробочку с опиатом и, прерывая их разговор, воскликнула:

— Ах, Рене, поистине вы чародей! У этой помады чудесный цвет, и я хочу из уважения к вам попробовать при вас ваше произведение.

Она взяла коробочку и кончиком пальца захватила немного красноватой мази, чтобы намазать ею губы.

Рене вздрогнул.

Баронесса с улыбкой поднесла палец к губам.

Рене побледнел.

Генрих Наваррский, сидевший по-прежнему в полумраке, следил за всем происходящим жадным, напряженным взором, не упустив ни движения баронессы, ни трепета Рене.

Пальчик Шарлотты почти коснулся губ, как вдруг Рене схватил ее за руку; в то же мгновение вскочил и Генрих, чтобы ее остановить, но тотчас бесшумно опустился на диванчик.

— Мадам, простите, — сказал Рене с деланной улыбкой, — этот опиат нельзя употреблять без особых наставлений.

— А кто же даст мне эти наставления?

— Я.

— Когда же?

— Как только я окончу мой разговор с его величеством королем Наваррским.

Шарлотта широко раскрыла глаза, ничего не поняв из таинственного разговора, который вели рядом с ней; она так и осталась сидеть с коробочкой опиата в руке, глядя на кончик своего пальца, окрашенного мазью в карминный цвет.

Повинуясь какой-то мысли, носившей, как и все мысли молодого короля, двойственный характер: один — явный, как будто легкомысленный, другой — скрытый, глубокий, Генрих встал с места, подошел к Шарлотте, взял ее руку и стал подносить вымазанный кармином пальчик к своим губам.

— Одну минуту, — торопливо сказал Рене, — одну минуту! Соблаговолите, мадам, помыть ваши прекрасные руки вот этим неаполитанским мылом, которое я забыл прислать вместе с опиатом, а теперь имею честь поднести лично.

И, вынув из серебристой обертки прямоугольный кусок зеленоватого мыла, он положил его в серебряный золоченый таз, налил туда воды и, встав на одно колено, поднес все это баронессе.

— Честное слово, мэтр Рене, я вас не узнаю, — сказал Генрих. — Вашей любезностью вы заткнете за пояс всех придворных волокит.

— Какой чудесный запах! — воскликнула Шарлотта, намыливая руки жемчужной пеной, отделявшейся от душистого куска.

Рене до конца выполнил обязанности услужливого кавалера и подал баронессе салфетку из тонкого фрисландского полотна.

— Вот теперь, ваше величество, — сказал флорентиец Генриху, — можете делать что угодно.

Шарлотта протянула Генриху руку для поцелуя, затем уселась вполоборота, приготовляясь слушать Рене. Король Наваррский воспользовался паузой и вернулся на свое место, окончательно убедившись, что в уме парфюмера происходит какая-то чрезвычайно важная работа.

— Итак, что же? — спросила Шарлотта у Рене. Флорентиец, видимо, собрал всю свою волю и повернулся к Генриху.

IV

СИР, ВЫ СТАНЕТЕ КОРОЛЕМ

— Сир, — обратился к Генриху Рене, — я пришел поговорить с вами о том, что давно меня интересует.

— О духах? — улыбаясь спросил Генрих.

— Да, ваше величество, пожалуй… о духах! — ответил Рене, подчеркнув последние слова.

— Говорите, я слушаю, этот предмет меня всегда очень занимал.

Рене взглянул на Генриха, пытаясь, независимо от слов, прочесть его тайные мысли; но увидав, что дело это совершенно безнадежное, продолжал:

— Сир, один мой друг должен на днях приехать из Флоренции: он давно занимается астрологией…

— Да, — прервал его Генрих, — я знаю, что это страсть всех флорентийцев.

— В содружестве с лучшими мировыми учеными он составил гороскопы самых именитых дворян в Европе.

— Так, так! — сказал Генрих.

— И поскольку род Бурбонов является вершиной самых знатных родов, так как ведет свое начало от графа Клермона, пятого сына Людовика Святого, то вы, ваше величество, можете быть уверены, что им составлен и ваш гороскоп.

Генрих стал слушать парфюмера еще внимательнее.

— А вы помните этот гороскоп? — осведомился король Наваррский с улыбкой, которой он попытался придать оттенок безразличия.

— О, — произнес Рене, утвердительно кивая головой, — такие гороскопы, как ваш, не забывают.

— В самом деле? — насмешливо проговорил Генрих.

— Да, сир; согласно указаниям гороскопа, вас ожидает блестящее будущее.

Глаза молодого короля невольно сверкнули молнией, тотчас погасшей в облаке равнодушия.

— Все эти итальянские оракулы — льстецы, — возразил Генрих, — а льстец — все равно что обманщик. Разве один из них не предсказал мне, что я буду командовать армиями? Это я-то!

54
{"b":"811798","o":1}