— Сюда, Актеон! Ко мне! — позвал Карл и еще раз свистнул.

Собака оставалась недвижима.

Карл подбежал и прикоснулся к ней; бедное животное уже закоченело. Из его пасти, перекошенной болью, вытекло на пол несколько капель желчи, смешанной с кровавой пенистой слюной. Собака нашла берет Карла и умерла, положив голову на вещь, олицетворявшую для нее хозяина.

Глядя на труп собаки, Карл забыл о своих болях и почувствовал себя бодрее; от ярости кровь закипела у него в жилах, ему хотелось закричать; но короли, скованные собственным величием, не могут поддаваться первому порыву, которым руководится обычный человек в своих страстях или в случае самозащиты. Карл сообразил, что здесь кроется какое- то предательство, и сдержался.

Он встал на колени около собаки и опытным взглядом осмотрел труп. Глаза собаки остекленели, язык был красный и весь в язвинах — заболевание настолько своеобразное, что Карл вздрогнул.

Король вытащил из-за пояса перчатки, надел их, приподнял посиневшую губу собаки и в промежутках между острыми клыками заметил какие-то застрявшие беловатые кусочки. Вытащив несколько кусочков, он увидел, что это бумага; около этого места опухоль была сильнее, десны вздулись, а слизистая оболочка была разъедена, как купоросом. Он внимательно осмотрел все кругом. На ковре валялись два-три маленьких обрывка бумаги, похожей на ту, какую он обнаружил в пасти собаки. На одном обрывке, побольше других, сохранились остатки гравюры. У Карла волосы зашевелились, коща он разглядел эти остатки и узнал изображение охотника, которое Актеон выдрал из охотничьей книги.

— A-а! Книга была отравлена, — сказал он, побледнев.

И вдруг он вспомнил:

— Тысяча чертей! Ведь я трогал каждую страницу и каждый раз муслил палец! Вот откуда мои обмороки, боли, рвота… Я отравлен!

Под гнетом этой страшной мысли Карл на минуту замер. Потом вскочил, глухо рыча, и метнулся к двери.

— Мэтра Рене! — крикнул он. — Мэтра Рене, флорентийца! Чтобы сейчас же сбегали на мост Сен-Мишель и привели его! Чтобы через десять минут он был здесь. Пусть кто-нибудь скачет к нему верхом, возьмет лошадь для него и с ним вернется. А если придет мэтр Амбруаз Парэ, велите ему подождать.

Один из телохранителей бросился бегом исполнить приказание.

— О-о! Если понадобится, я велю пытать всех, но узнаю, кто дал эту книгу Анрио.

С каплями пота на лбу и судорожно сжатыми руками Карл стоял на месте, задыхаясь и устремив взгляд на труп собаки. Через десять минут флорентиец робко, не без тревоги, постучался в дверь. Есть люди с такой совестью, что ясной погоды в их душе не бывает.

— Войдите! — сказал Карл.

В дверях показался парфюмер. Карл подошел к нему величественно, со сжатыми губами.

— Ваше величество, вы требовали меня? — сказал Рене, весь дрожа.

— Вы ведь хороший химик? — спросил король.

— Сир…

— И вы знаете то, что знают лучшие врачи?

— Ваше величество, вы преувеличиваете мои знания.

— Нет, так говорила мне моя матушка. Кроме того, я доверяю вам и предпочитаю посоветоваться с вами, а не с кем-нибудь другим. Вот, — продолжал Карл, указывая на труп собаки, — взгляните, что такое между зубами собаки, и скажите, отчего она издохла.

В то время как Рене, взяв в руку свечу, нагнулся к полу, чтобы исполнить приказание короля и скрыть свое волнение, Карл стоял, не сводя с него глаз, и с понятным нетерпением ждал его слова, которое должно было стать для Карла или смертным приговором, или залогом выздоровления.

Рене вынул из кармана похожий на скальпель ножик, раскрыл его и кончиком отделил от десен приставшие кусочки бумаги, затем долго и внимательно разглядывал желчь и кровь, сочившиеся из каждой ранки.

— Ваше величество, признаки очень неутешительные, — сказал он с трепетом.

Карл почувствовал, как холод пробежал по его жилам и подступил к сердцу.

— Собака была отравлена? — спросил он.

— Боюсь, что так, сир.

— Каким ядом?

— Минеральным, как я предполагаю.

— Можете ли вы установить это точно?

— Да, конечно, вскрыв и исследовав желудок.

— Вскройте! Я хочу, чтоб у меня не оставалось никаких сомнений.

— Надо будет позвать кого-нибудь помочь мне.

— Я сам вам помогу, — сказал Карл.

— Вы, ваше величество?!

— Да, я. А если она отравлена, что мы обнаружим, какие признаки?

— Красноту и древовидное поражение оболочек.

— Приступим! — сказал Карл.

Рене одним ударом скальпеля вскрыл грудь борзой и сильным нажатием рук раздвинул ее стенки; Карл светил ему судорожно сжатой, дрожавшей рукой.

— Видите, ваше величество, — сказал Рене, — вот явные следы отравления. Вот та краснота, о которой я говорил вам; а вот и кровавые жилки, похожие на разросшийся корень растения, что я и назвал древовидным поражением. Я нашел все, что искал.

— Значит, собака отравлена?

— Да, ваше величество.

— Минеральным ядом?

— По всей вероятности.

— А если бы человек нечаянно проглотил этот яд, что бы он ощущал?

— Сильную головную боль, жжение внутри, точно он проглотил горячие угли, боли во внутренностях, тошноту.

— И жажду? — спросил Карл.

— Неутолимую, — ответил Рене.

— Все так, все так! — прошептал Карл.

— Ваше величество, я не понимаю цели ваших расспросов.

— Вам и незачем знать ее. Отвечайте на мои вопросы — и только.

— Спрашивайте, ваше величество.

— Какое противоядие прописывают человеку, проглотившему то же вещество, что и моя собака?

Рене с минуту подумал.

— Есть несколько минеральных ядов, — ответил он. — Прежде чем дать ответ, я хотел бы знать, о каком яде идет речь. Ваше величество имеет представление, каким способом была отравлена собака?

— Да, — сказал Карл, — она съела страницу из одной книги.

— Страницу из книги? — переспросил Рене.

— Да.

— Ваше величество, эта книга у вас?

— Вот она, — сказал Карл, взяв с полки книгу и показывая ее Рене.

На лице Рене отразился ужас, что не ускользнуло от короля.

— Она съела страницу из этой книги? — пролепетал Рене.

— Из этой, — ответил Карл и указал место, откуда вырвана страница.

— Разрешите, сир, вырвать еще одну страницу?

— Вырви.

Рене вырвал страницу и поднес ее к пламени свечи. Бумага вспыхнула, и едкий запах чеснока распространился по всей комнате.

— Книга отравлена мышьяком, — сказал Рене.

— Вы уверены?

— Как если бы я обрабатывал ее сам.

— А противоядие?

Рене отрицательно покачал головой.

— Как? Вы не знаете никакого средства?

— Самое лучшее — яичные белки, взбитые с молоком, но…

— Но… что?

— …но надо было их принять тотчас, а иначе…

— А иначе?..

— Ваше величество, это страшный яд, — еще раз подтвердил Рене.

— Все же он убивает не сразу, — сказал Карл.

— Нет, зато наверняка: неважно, сколько времени пройдет до смерти; иногда время даже входит в расчеты отравителя.

Карл оперся о мраморный стол.

— Теперь вот что, — сказал он, кладя руку на плечо Рене, — вам знакома эта книга?

— Мне, сир?! — побледнел Рене.

— Да, вам; при взгляде на нее вы себя выдали.

— Ваше величество, клянусь вам…

— Рене, — перебил его король, — выслушайте меня хорошенько: вы отравили перчатками королеву Наваррскую; вы отравили дымом лампы принца Порсиана; вы пытались отравить душистым яблоком принца Конде. Рене, я прикажу содрать с вас кожу по кусочкам раскаленными щипцами, если вы мне не скажете, чья это книга.

Флорентиец понял, что с разгневанным королем шутить нельзя, и решил взять смелостью:

— А если я скажу правду, сир, кто мне поручится, что я не буду наказан еще мучительнее?

— Я.

— Вы даете ваше королевское слово?

— Честное слово дворянина, я сохраню вам жизнь.

— В таком случае — книга принадлежит мне.

— Вам? — воскликнул Карл, отступая назад и глядя на отравителя мутным взглядом.