И еще, о кончине его: Горе, горе! Зачем, Пифагор, ты бобам поклонялся? Вот и погиб ты среди собственных учеников. Не пожелал ты пятою попрать бобовое поле И на распутье ты пал под акрагантским мечом. Расцвет его приходится на 60-ю олимпиаду, а установления его держались еще девять или десять поколений (46) – ибо последними из пифагорейцев были те, которых еще застал Аристоксен: Ксенофил из фракийской Халкидики, Фантон Флиунтский, Эхекрат, Диокл и Полимнаст – тоже из Флиунта; они были слушателями Филолая и Еврита Тарентских.
Пифагоров было четверо, и жили они одновременно и неподалеку: первый – кротонец, человек тиранического склада; второй – флиунтянин, занимавшийся телесными упражнениями (умаститель, как говорят иные); третий – закинфянин; четвертый – тот, о ком шла речь, кто открыл таинства философии и учил им, от кого пошло выражение «сам сказал». (47) Говорят, что был и еще один Пифагор, ваятель из Регия, первый поставивший своею заботою соразмерность и ритм; и другой, скверный ритор; и третий, врач, писавший о грыже и составивший что-то о Гомере; и четвертый, сочинитель «Истории дорян» (как рассказывает Дионисий). Этот последний, по словам Эратосфена (которые приводит Фаворин в VIII книге «Разнообразного повествования»), впервые стал заниматься кулачным боем по-ученому, в 48-ю олимпиаду: длинноволосый, в пурпурной одежде, он был с насмешками исключен из состязания мальчиков, но тут же вступил в состязание мужчин и вышел победителем. (48) Это явствует из эпиграммы, сочиненной Феэтетом: Странник, знаком ли тебе Пифагор, Пифагор из Самоса, Длинноволосый борец, многой воспетый хвалой? Знай: Пифагор – это я; а чем я стяжал мою славу, Ты у элидян спроси: трудно поверить, но верь! Фаворин говорит, что наш Пифагор стал употреблять определения для математических предметов; еще шире это стали делать Сократ и близкие к нему, потом Аристотель и стоики. Далее, он первый назвал небо мирозданием, а землю шаром (хотя Феофраст говорит, что это был Парменид, а Зенон – что это был Гесиод). (49) Противником его был, говорят, Килон, как противником Сократа – Антилох. О борце Пифагоре передают еще и такую эпиграмму: Этот борец Пифагор, самосским рожденный Кратетом, Мальчиком в Альтис пришел для олимпийских побед. Философу принадлежит такое письмо: Пифагор – Анаксимену. «Если бы ты, лучший из людей, не превосходил Пифагора родом и славою, право, ты бы снялся и покинул Милет; и удерживает тебя от этого только добрая слава твоих предков, как и меня бы она удерживала, будь я подобен Анаксимену. Но если вы, лучшие люди, покинете города свои, то весь порядок в них разрушится, а угроза от мидян станет сильней. (50) Не всегда хорошо вперяться умом в эфир – лучше бывает принять заботу об отечестве. Я ведь тоже не весь в моих вещаниях – я и в тех войнах, какими ходят друг на друга италийцы». Закончив рассказ о Пифагоре, надлежит сказать о знаменитых пифагорейцах, а потом – о тех философах, которых иные называют «разрозненными»; и это преемство достойнейших мы замкнем Эпикуром, как и намеревались. О Феано и Телавге уже было рассказано; теперь следует прежде всех сказать об Эмпедокле, который, по некоторым известиям, тоже был слушателем Пифагора. «ЭЗОПОВЫ БАСНИ» БАБРИЯ В ЯМБИЧЕСКИХ ЧЕТВЕРОСТИШИЯХ 62 1 Льва человек топтал в картине каменной. «Вот наша сила!» – говорит прохожий льву. Но тот в ответ: «А будь у львов художники, Здесь человек бы оказался попранным». 8 Под смех рабочих мышь несла из кузницы Другую мышь, от голода издохшую, И так сказала: «Следовало плакать бы, Что даже мышь вы прокормить не можете». 15 Ел ворон сыр; лиса хитрить пустилася: «Будь голос у тебя – ты стал великим бы!» Закаркал глупый, сыр из клюва выронив; А та: «Есть голос у тебя, да мозгу нет». 19 Осел надел на плечи шкуру львиную И пастухам прохожим говорит: «Я – лев!» Но чуть узнали люди, кто под шкурою, — И живо он свою припомнил мельницу. 22 В большом сраженье меж зверьми и птицами Ливийский страус, попадая в плен к врагам, Зверям назвался зверем, птицам – птицею, И показал тем – ноги, этим – голову. 23 Лисица, видя гроздья в винограднике, Под ними долго прыгала, измучилась И прочь пошла, а про себя промолвила: «Напрасный труд: они еще зеленые!» 25 Орел, стрелою в грудь смертельно раненный, Страдал, роняя в муке слезы горькие, И молвил, видя перья на конце стрелы: «Увы! Разит перо меня, пернатого». 26 Трусливый ловчий пастуха расспрашивал: «Скажи, ты не видал ли следа львиного?» А тот: «Видал и льва я, он поблизости». «Нет, нет,– сказал охотник,– льва не надо мне». 29 Чужими галка перьями украсившись, Уже кичилась красотой над птицами, Но общипали птицы (первой – ласточка) Свое добро, оставив галку голою. 41 С лисою и ослом делил добычу лев. «Вот эту треть,– сказал он,– как ловец беру; Вторую треть беру себе как царь зверей; А третьей кто коснется, сам поплатится». 42 Бык лягушонка раздавил копытами. «Таков ли был он?» – мать спросила в ярости. Но дети ей в ответ: «Ты лопнешь, матушка, И все же с этим зверем не сравняешься». 46 В стрельбе тягался Аполлон с отцом своим, Напряг он тетиву и вдаль пустил стрелу. А Зевс, единый шаг шагнув, догнал ее И спрашивает: «Где ж тут мне стрелять, мой сын?» 52 Однажды звездочет, следя за звездами, В колодец провалился, и сказал ему Прохожий, услыхав его стенания: «Паря умом, что ж не смотрел ты под ноги?» 57 Осел с мешками соли через реку шел, Упал, а груз растаял и полегче стал. Пошел вторично, нагруженный губками, Упал нарочно и, увы, пошел ко дну. вернутьсяТекст дается по изданию: «Эзоповы басни» Бабрия в ямбических четверостишиях / Пер. М. Л. Гаспарова // Памятники византийской литературы IV–IX веков / Отв. ред. Л. А. Фрейберг. М.: Наука, 1968. С. 268–269. |
