Любовь 12/56 В розах любви – счастье, В терниях любви – песня: Будьте блаженны, будьте бессмертны — Я любуюсь вами, любовники и певцы. Я любуюсь вами из сумрака, Из седого шума дубрав и волн, Из холодного сна души, — Слишком много боли: В мертвом сердце мертва и песня, Слабый дар отлетает, как легкий дым. А любовь — Пусть поет ее любящий и любимый. Пушкин Ободрение 7/36 Несчастливцы – мы богаче счастливцев. Счастье – лень, счастье – праздность, счастье – скука. Лишь в ненастье волна узнает берег, Где опора – друг, И целенье, пусть краткое, – подруга. Не равняйте нас: праведные боги Им дали чувственность, а чувство дали нам. Баратынский Разочарование 16/68 Яркою бороздою прорезать время, Пожать золотые колосья бессмертья — Нет мне славы на этой меже, Порастет забвеньем моя могила. Быть врагом тирану и братом жертве, Пировать любовью и ласкаться дружбой — Нет мне счастья на этой стезе, Чашу отрад отравляют слезы. Недозревши отцвели наслаждения, Светлые сокровища расточились, Грядущее с прошедшим разочлось, Где бесчестен бой, там не радует победа. В сумраке уныния гаснет юность, Минули обманы, уснули раны, Полдень крадется в тишине, Труд мне благо, и Муза – моя надежда. Вяземский Осень 8/36 Рощи, ручьи, цветы, переклички птичьи — Где вы? Ветер сквозь вечер, и зима приходит, как старость, Молча. Я не печалюсь: утро взойдет, и весна откроет очи, Вспыхнет цветок, блеснет мотылек, и душа взовьется В небо. У Бога мертвых нет. Гнедич Уныние 23/98 Меркнет день, Молкнет шум, Низлетает сон, Незримый журчит ручей, Незримые веют цветы, И тесно душе в мироздании. Лунный свет Пал на кладбищенский дерн, И под ним земля из нашего праха. Церковь, Жилище немых молитв, Роща, Одряхлевшая под шумящим холодом, Волны, И над мутным брегом – ни утр, ни полдней. День на склоне, Год на склоне, Жизнь на склоне. Молчание летит под маковым венком. Грудь — плачем облегченная, Дух — скорбию ободренный, Смерть — Мыслью укрощенная. Милонов Руины 31/209
Руины, Каменные столбы, Высящиеся над рухнувшими, Как несжатые колосья над сжатыми, Как раненые бойцы над мертвыми, Заветы предпотопных племен, Теменами подпиравших созвездия, — Эти кости, изглоданные временем. Но меж павшими перевивается плющ, Но на каменных туловищах зеленый плащ, Но из раненых глыб цветут душистые Поросли, и на месте колонн Острый тополь устремляется ввысь, И звенит соловей, и льются ящерицы. Дайте мне свить венок из ваших листьев. Выцвело вечернее золото, В яхонтовой мгле небосклон, И луна – как челн по эфиру. Тени зыблются меж седых камней, Словно мертвые веют над мертвым городом: Где мечты их? Для всех – единый круг: Вольность, слава, роскошь, порок, ничтожество. Я изведал восторг, тоску, гонение: Юный жар застыл, как черный металл. Меркнет ночь, Утро трепещет в листьях, Стоном к свету вздохнули камни. Просыпается спутник, бьет копытом конь: В путь — Все равно куда: Прах былого, прости мое пристанище. Тепляков Гений 23/100+37 Свищет буря, бушует море: Челн меж волн, Вихрь, Ни звезды приветной во мраке. Страждет сердце, Просит душа покоя, Жаркие мои мольбы фимиамом в небо — Кто мне скажет: воскресни и живи? Нет: Он забыл меня, мой путеводный Метеор, Он, одетый клубящейся лазурью, Из праха без страха Бившийся крылами в эфир, и когда Господь радужным перстом извлек вселенную из бездны, в голубом пространстве рассеял ночь и день, слил в гармонии громы и вздохи, Заронившийся искрою в меня. Угасает моя душа — Одинокое звено в цепи творений: Появись же, мой прихотливый, Выведи плавателя из пучин. Полежаев |
