Близок

Бог, и неуловим.

Но где опасность,

Там и спасенье.

Во мраке

Гнездятся орлы, и без страха

Над бездною шагает альпиец

По легкозданным мосткам.

Дыбятся вкруг нас горы времени,

¹⁰ И возлюбленные нами вблизи

Томятся в разлучных высях.

Так излей же нам девственные воды,

Дай нам крылья,

Чтобы верным сердцем

Ниспуститься к ним и воротиться!

Так сказал я, и вот умчал меня

Нечаемо быстро и негаданно далеко

Гений

²⁰ Из обители моей. На лету

Брезжились в рассветных сумерках

Темный лес и страждущие потоки

Родины моей, и потом неведомые

Земли, и наконец

В свежем блеске,

Полная тайны,

Расцвела в золотом дыму

Солнечных шагов

Распускающимися лепестками

³⁰ С тысячи благоухающих гор

Азия, и мой ослепленный

Тщетно взор искал знакомого места,

Ибо новы были мне широкие русла,

По которым с Тмола

Златоубранный катится Пактол,

И стоят Мессогис и Тавр,

И цветистый пышет сад, как застывший огнь,

И в небесном свете серебряный

Расцветает снег,

⁴⁰ И в знак жизни, не ведающей смерти,

По невступным скалам

Вековечный взвивается плющ,

И на кедрах зиждутся и на лаврах,

Как живых столпах,

Богозданные торжественные палаты.

От порога Азии

Разбегаются вдаль и вширь

По неверным морским равнинам

Распростертые солнечные пути,

⁵⁰ Но знакомы пловцам их острова —

И когда уведал я,

Что единому из недальних

Имя – Патмос,

Обуяло меня желание

Обратиться туда и там

К темному приблизиться гроту,

Ибо не в блеске —

Как влагообильный Кипр или как иные

Острова —

⁶⁰ Обитает гордый Патмос средину моря,

Но гостеприимствует под смиренными

Кровами, и когда

Изверженный ли судокрушением,

Томящийся ли по отечеству

Или по отъятому другу

Приближается к нему чужестранник, —

Остров преклоняет к нему слух,

И сыны его, голоса

Жаркой рощи, и сыпучего песка,

⁷⁰ И взрезанных трещинами равнин,

Любовным откликаются отзвуком

На стенанья страждущего.

Так некогда

Остров оберег боговозлюбленного

Прозорливца, который в светлой юности

Неотлучен был

Сыну Господа Всевышнего, ибо

Возлюбил простодушного Громовержец,

И взирал он внемлющими очами

⁸⁰ Изблизи в Божий лик,

Когда к таинству винной лозы

Восседали они в пору трапезы,

И в величии спокойной души

Возвещал им Господь Свою смерть и всевышнюю Любовь,

Ибо неустанны были добрые Его слова

Взвеселять души

Перед зримой яростью мира.

Все есть благо. И Он умер. Сколь многое

Можно вымолвить о том. И с победным

⁹⁰ Взором, радостного, зрели Его в тот миг

Те друзья, но печалились и дивились,

Ибо вечер был, и скорбели души,

Величайшим обремененные свершением, —

А мила им была жизнь под солнцем,

И сердца их не волили отрешиться

От Господнего лика

И родного края. Это в них вожглось,

Как огонь в железо:

Их Любимый истаивал с ними об руку.

¹⁰⁰ И тогда ниспослал Он им

Духа, и воистину дрогнул

Дом, и Господня буря

Дальним громом грянула над зрячими

Лбами и тяжкими сердцами

Совокупных подвижников смерти,

И с прощальным словом

Он предстал им в последний раз,

И померк день солнца,

Царственный, богоскорбный,

¹¹⁰ Преломив

Светлый скиптр о прямых лучах,

Чтобы вновь восставиться ему

В должный срок. Недобрая настала пора

И неверная, преломилось человечье

Дело, и единая оттоле

Пребывала радость —

В чистом взоре сквозь ласковую ночь

Дозирать глубины

Мудрости, меж тем как живою

¹²⁰ Зеленью зеленели горные впадины.

Но страшно, когда по всем путям

Расточает Господь живущих Господом,

Страшно отрешиться от лика

Дорогих друзей

И уйти одинокому в загорные

Дали. Но где встретились двое,

Там единосердный

Их живил небесный Дух в непредреченной

Той внезапности, когда, удаляясь,

¹³⁰ Оборотился Бог,

И схватил их за волосы, и они

Соплелись руками и поклялись,

Зло назвавши злом,

Словно золотыми канатами

Удержать Его во веки веков, —

Но когда умирает Тот,

В Ком жила превысочайшая

Красота, Чье тело

Было чудом, начертанным небесными

¹⁴⁰ Силами, и те, кто единой

Жили памятью, делаются друг другу

Непонятною навеки загадкою,

Когда время не только сметает прах,

И корчует дерево, и крушит

Капища, когда полубожеская

Слава и тех, кто с Ним,

Избывается, и Всевышний сам

Обращает лик,

Да не узрит

¹⁵⁰ Ничего отныне несмертного

В небесах и на зеленой земле, – что это?

Это сеятель на току,

Взвеивая жито,

В ясный воздух мечет его лопатою,

И мякина шелушится у ног,

Но конец трудов вылегает зернами:

Если нечто сгинет и если

Отзвенит живой голос слова, —

Это не горе,

¹⁶⁰ Ибо дело Божье подобно нашему,

Ибо воля Божья волит не всё и не вдруг.

Как недра таят железо

И Этна – пылающие смолы,

Так мне затаить бы дар

Узреть очами моими

Образ, каким он был —

Христос.

Но когда кто себя взъярит

Злою речью и на меня в расплохе

Грянет, на безоружного,

¹⁷⁰ В Божьем образе скрытый раб, —

В гневе зрится мне небесная сила,

Чтобы я не взрос, но познал,

Что всего ненавистней добрым властная

Ложь,

В человеках истребляющая человеческое,

Ибо правят не они, а бессмертный

Рок, и преображается сам собою

Труд их, и спешит к своему концу.

Когда всходит к высям небесный

¹⁸⁰ Триумфатор, и солнцеподобным славят сильные

Ликующего Сына Всевышнего —

Знак избранничества! – и жезл

Песнопенья клонится, указуя,

Что не всё для всех. Он подъемлет

Мертвых, которых еще не тронул

Тлен. Но медлят

Робкие людские очи

Взвидеть свет, и медлят

Расцвести на острие луча,

¹⁹⁰ Золотою взнузданные уздою.

Лишь когда из-под нависших бровей,

От Святого ниспав Писания,

Тихим светом вспыхнет

Сила позабыть мир, —

Радуясь благодати,

Прозревают их кроткие взоры.

И если небесные силы

Возлюбили меня в меру моего чаянья,

То сколь более возлюбили тебя!

²⁰⁰ Ибо знаю:

Воля Предвечного Отца

Для тебя превыше всего.

Тих Его знак

На гремящем небе. И некто

Встал под ним на всю жизнь. Ибо жив Христос.

Пусть герои, Его сыны,

К нам пришли, и гласят о Нем Писания,

И земные деянья в неудержном

Беге суть лишь изъяснение молнии.

²¹⁰ Но Он здесь. Ибо все, что сотворил Он,

Изначально Ему предведомо.

Долго, слишком долго

Нам не зрелись небесные силы:

Как на поводе, должны они

Нас вести по нашим путям и силою

Восхищать постыдное наше сердце.

Ибо каждый из небесных желает жертвы,

И забыть кого из них – не к добру.

²²⁰ Испокон мы служим матери земле

И невдавне – солнцеву свету,

Невегласные, но хочет Отец

Всемогущий, чтобы превыше чтилась

Твердая буква

И чтоб внятно означала бы сущее.

И немецкая песня Ему покорствует.