Или она уже сейчас обманывает себя и его. И судьба жены военного моряка ей совсем не по зубам. И её каждый раз наизнанку будет выкручивать каждое расставание?

Но с другой стороны, что же это за любовь такая, если можешь спокойно жить без любимого? Разве это настоящие чувства, когда можешь заниматься своими делами, закрыв дверь за ушедшим на службу мужем, и не вспоминать о нём? Или только так и возможно выжить и любовь тут не причём?

На пороге замужества, когда до свадьбы осталось меньше двух месяцев, Катерина ощущала себя абсолютно потерянной. Рассказать Вадиму о своих переживаниях было страшно. Вот только Ветров читал свою невесту, как раскрытую книгу.

Да и, что греха таить, сам Вадим именно это последнее расставание перед свадьбой переживал трудно. Где-то за грудиной ныло беспокойное чувство. Оставлять Катю одну не хотелось совсем. Представить свою будничную жизнь в Североморске без Катерины он уже не мог. Да и не хотел.

Противное нудящее "надо" резало мозг и душу. Он должен быть на службе. Кате надо закончить год. У неё ещё курсы шведского, где надо было сдать экзамены на международный сертификат. И, что скорее всего, перевод на заочное обучение.

Оставалось надеяться, что покупка платья и заказ букета, выбор торта и пробные прическа и макияж немного отвлекут и скрасят шесть недель ожидания. Даст бог, он всё это время будет на базе, а значит ежедневно будет связь. Столько, сколько смогут, они будут видеть друг друга на экране. И говорить обо всем.

— Катюш, не надо тебе в аэропорт ехать. Ты плакать будешь. — Не буду, — буркнула Катя, хотя прекрасно понимала, что Вадим прав. Будет. Ещё как. До трясущихся рук. — Кать, — Вадим взял её ладони в свои, — Я вижу, что с тобой. Страшно, да? Если сейчас так бомбит, то что будет, когда поженимся? И когда это будут большие походы. Так? Мне и самому чем дальше, тем сложнее тебя оставлять. И тут никакого твоего героизма не нужно. Я просто иду на работу. — Ничего не "просто". Больше месяца! Это же не то же самое, что папа в больницу на сутки ходит. — А мы себе представим, что это просто такие длинные сутки. Время же относительно. Вот я сейчас просто выйду из подъезда, ты мне помашешь из окна. И будешь очень занята. Зато к моему приходу со службы приготовить что-нибудь вкусное. И я приеду, — уговаривал Катю Вадим, будто маленького ребёнка, которого впервые оставляют в детском саду.

Через час пришло такси в аэропорт. Вадим просто взял чемодан. Поцеловал Катю у дверей квартиры. — Всё. Я поехал. На обед хочу рассольник. Скоро буду.

Катя подошла к окну. Махала вслед. Проводила глазами выезжающую из двора жёлтую машину. В квартире стало оглушающе тихо. Она глянула на себя в зеркало. Прошла по волосам щёткой. Умылась холодной водой. Выдохнула. И пошла варить кофе и писать себе список дел на месяц и на сегодняшний день.

108.

Вадим легко взбежал по трапу, ответив на приветствие вахтенного матроса. Прозвучал сигнал "Командир на борту". Его встречал дежурный офицер. Сегодня старший лейтенант Попов.

— За время моего дежурства происшествий не было. Экипаж завтракает. — Спасибо, Андрей Дмитриевич. Пойдём посмотрим, что на завтрак у Музаферова. — С приездом, Вадим Андреевич. Надолго? — Что за вопросы? — Виноват. Ходят слухи, Вас в академии хотят оставить. Да и женитесь. — Отставить сбор слухов. — Есть отставить слухи. Но… — Андрей, что ты хочешь знать? Давай, спрашивай. Если тебя прорвало на вопросы, то Леонидов непонятно, что там себе надумал. — Кавторанга подписали? После академии что? И жениться… — Давай по порядку. Кавторанга пока нет. Как будет, так сразу. Необмытым не оставлю. В академии мне ещё год. Заочка же. А жениться буду. Сначала в Москве. Потом тут. Ты приглашён. С девушкой, если есть. И заканчиваем лирические отступления. Всё понял? — Девушки нет. За приглашение — спасибо. Остальное понял, командир. У Музаферова пшенка и сырники. Пробу снимать будете? — Нет, я со всеми позавтракаю. Потом по БП пройдём. Кто Вас меняет? — Вадим перешёл на официальный тон. — Капитан третьего ранга Леонидов. — Добро. Значит пойдём уже со старпомом.

Вадим переключился в режим "служба", едва ступив на борт "Разящего". Сегодня это потребовало пятьдесят шагов от проходной до причала. Автоматически не получилось. Или раньше он просто не имел другого режима существования.

"Разящий" вышел на якорную стоянку во внутреннем рейде Североморска для проведения регламентных корабельных работ. Всё, как всегда. По распорядку.

Комендоры* артустановок тоже возились со своей материальной частью. На первой башне из орудия извлекли клин — главный элемент затвора. Конструкцию из орудийной стали в форме четырехгранной призмы весом примерно в двадцать килограммов. На палубе расстелили парусину. Уложили клин для прочистки и смазки.

Они почти закончили. Оставалось только установить деталь на свое место. Только клин тяжёлый, а подать его в башню нужно через дверь на высоту примерно метра полтора и при этом умудрится не испачкаться в смазке. Слабакам такая работа не под силу.

На этот раз у комендора матроса Данилова помощников не было. С огромным усилием дюжий матрос поднял клин и поставил его на комингс** двери башни.

Неизвестно почему, но его товарищи, которые были внутри башни и должны были принять деталь, замешкались. Клин, вывалившись наружу, упал сначала на палубу, проскочил под леерным ограждением, грохнулся на ют*** и, пару раз подпрыгнув, бултыхнулся в воду.

Селиванов мирно ловил рыбу под левым трапом. Треска отлично клевала. Вдруг мимо него что-то явно тяжёлое и железное проскакало и упало в воду.

Артём поднял голову. Испуганные лица матросов подсказали, что ничего хорошего не произошло. — Все целы? — крикнул наверх доктор. — Да, нормально. — А что это было? — Клин утоп, — в голосе матроса всё смешалось. Как говорится, смех и грех.

А если серьёзно, то аварийное происшествие с оружием. Стрелять то из артустановки теперь нельзя. Мичмана помчались докладывать вахтенному офицеру.

Из рубки дежуривший в тот день старпом позвонил командиру. Доложил. Ветров сначала ржал. Потом матерился. Пошёл сам на БП****смотреть, что и как. Возле злосчастного орудия собрался консилиум.

Предложение старпома найти и поднять клин с помощью водолазов было отметено сразу же: глубина примерно семьдесят метров и шансы найти его на такой глубине в илистом дне были равны нулю.

Еще один вариант предложил командир БЧ2* — попытаться нащупать клин с помощью мощного магнетрона, подвязанного к прочному длинному линю и за счет сильного магнитного поля поднять. Его тоже отвергли. Вес клина и постоянное перемещение корабля под влиянием прилива и отлива, да и дно мягкое. Да и где его искать на такой глубине!

Думченко, чтобы разрядить нервозную обстановку, рассказал байку, как на "Соловецком юнге" все же умудрились таким способом поднять нечаянно уроненный за борт пистолет Макарова. Правда "Юнга" в этот момент стоял у причала.

Ветров понимал, что об аварийном происшествии с оружием ему придётся доложить по команде. Всех причастных, включая Селиванова, усадил писать рапорта.

Весть о произошедшем на "Разящем" разнеслась по кораблям быстро. Командиры ракетно-артиллеристских боевых частей с одной стороны посмеивались. Это ж надо было исхитриться так "сломать" орудие. Но и сочувствовали, конечно. Было как божий день ясно, что всем ответственным лицам прилетит "по самые помидоры".

____________

*комендор — матрос-артиллерист

** комингс — рама, предназначенная для предотвращения попадания воды

***ют — надстройка в кормовой (задней) части корабля

**** БП — боевой пост, БЧ2 — Ракетно-артиллеристская боевая часть

109.

Склодовский вышагивал по кабинету. Только что на совещании у командующего флотом склоняли Ветрова и его корабль.