Катя вышла на кухню. Там Лёля кормила Соню. — Я на выходные полечу к Вадиму. — Сюрпризом? — Угу.

Ночью Катя не могла уснуть. Тревога за Вадима была явной и ощутимой. Хотелось увидеть его. Прижаться. Повиснуть на нем. Пусть ненадолго.

Путь в аэропорт Катя не запомнила. На регистрации у неё несколько раз зачем-то переспросили про багаж и ручную кладь. В руках у девушки был только средних размеров кожаный рюкзак.

Почему-то вспомнился её перелет Стокгольм-Москва. Тогда тоже летела одна. И с похожим тревожным чувством.

В аэропорту Мурманска пришлось спрашивать про автобус. Потом ехать по уже знакомому шоссе. Смска от бабушки, что пропуск будет готов, пришла ещё утром. Слава богу, успели. На КПП проблем не было. Ни разу не ездившая сюда автобусом, Катя застыла на конечной. Темно. Только фонари расходятся в разные стороны. — Девушка, вам куда? — спросила её грузная тётенька в норковой шапке.

Катерина назвала адрес Ветрова. Ей сейчас туда, конечно. Только бы он был дома. Оказалось, что идти, если напрямик через два трапа, то минут десять. Снег стал усиливаться. Катя натянула шапку на глаза, затянул шарф.

Спотыкаясь на каждый лестнице, она добралась до дома Вадима. Сориентировалась по месту, где был банкет на юбилей деда. Окна, которые ей так хотелось украсить к новому году, были тёмными. Телефон Вадима в который раз отвечал, что "абонент вне зоны действия сети".

Катя поднялась на второй этаж. Позвонила в дверь. Было слышно, как звучит звонок внутри. И всё. Ни одно звука больше. Тишина. Обида и досада стали подниматься изнутри гадкой взвесью. Она так стремилась сюда попасть. Летела, ехала. К закрытой двери и тишине за ней.

Сообразить на глаз, который час, было нельзя. Пришлось смотреть в телефоне. Бабушка должна была уже вернуться. Обратный билет у Кати был на завтра. На всё те же семнадцать тридцать. Придётся, значит, показаться на глаза деду. Не мёрзнуть же на улице.

Совсем невесёлая, она добрела до дома Склодовских. Уже у входа во двор её резко дёрнули за локоть. Какой-то парень. По-гражданке. В лицо пахнуло алкоголем. Катя беспомощно оглянулась. Улица была практически пуста. Только через пару домов маячили какие-то фигуры. Катерина попыталась вырвать руку. — Ты чего такая невежливая? Я тебя раньше не видел. — Отпусти. — Ещё чего! Попалась, птичка. Тебя как зовут? Пойдём, у нас тут компания хорошая. Скучно не будет, — и он снова потянул Катю. — Отпусти, я кричать буду. — Кричи. У меня дед адмирал. Черта с два меня тут кто-то тронет. Давай, птичка, не упрямься, — парень попытался прижать Катю к себе. Она уперлась ладонями, стараясь оттолкнуть.

Мысли металась в бешеном темпе. Что сделать? Что сказать? Если она скажет, что тоже внучка адмирала, то что? Пока она толкала от себя парня, из двора появился человек в форме.

— А ну, отпустил девушку, придурок! — А то что? Это моя девушка! Правда, птичка? — Отпустил, я сказал. Рыло начищу сейчас.

Катя хотела заорать от радости, но язык онемел. Даже мычать не получалось от стресса. Одно она знала точно, этот человек всегда выполняет обещание.

Буквально через секунду нетрезвый адмиральский внук болтался и извивался, как червяк на крючке, в руках у капитана первого ранга Тищенко. А через минуту, услышав фамилию деда-адмирала, тот всё равно сдал парня патрулю. — Только сначала в комендатуру его. А там пусть в штаб доложат. Дед у него сегодня всё равно на службе до ночи.

С парня быстро спал гонор. Очень уж не хотелось попадать в комендатуру. А ещё больше, видимо, чтобы узнал дед.

Катя всё это время стояла, не шевелясь. Тищенко отряхнул перчатки. Обернулся к ней. — Жива? Ты его правда знаешь? Катя отрицательно помотала головой. — Спасибо Вам, Михаил Борисович, — наконец смогла выговорить. — Ух ты! Ты местная что ли? Я тебя не знаю. — Я Склодовская. — Ааааа, Лёликова старшая! Ясно. Стой, так это ты на фотографии в газете была? — Я и… — И кап три Ветров. Балбес эдакий. Я просто специально купил газету в день, когда сын родился. На память. Тем более праздник был, — просиял Тищенко, — Балбес он, но такую красавицу заполучил. Катя засмущалась. — А почему Ветров — балбес? — Батя мой его так называл. Он их с братом в Нахимовское отвозил. Так вот и приклеилось. На самом деле он серьёзный мужик. Это я так, шутя. Замёрзла? Беги домой. С этим придурком разберутся. Не бойся. — Я и не боюсь. Спасибо большое Вам.

56.

Бабушка открыла ей сразу, будто ждала под дверью. — Я только пришла. Давай, раздевайся. Обедать будем. Дед вечером только придёт. И выкладывай, что случилось.

Катя глянула на себя в зеркало. То, что с ней явно что-то случилось, было написано на лице. Не скроешь. Пришлось рассказывать. И то, что летела сюрпризом. И что Вадима дома не застала. А телефон не отвечает. И про придурочного адмиральского внука тоже.

Не успела она закончить рассказ, как у бабушки телефон зазвонил.

— Мила, как Катерина? — голос деда было слышно и безо всякой громкой связи. — Нормально. Ты то откуда знаешь, что она приехала. — Тищенко доложил. Я уже Сокольскому сказал, что сделаю сначала с его внуком, а потом и с ним самим. Хорошо Мишка с обеда шёл. Катька же, небось, не к нам прикатила? Людмила Викторовна угукнула, соглашаясь. — Ладно, буду вечером. Прокурорские вцепились, как клещи.

— У деда неприятности? — Да, у них там военная прокуратура работает. По тому факту на "Разящем". Ветрова затаскали. Не отвечает?

Катя обречённо глянула на телефон, талдычащий ей в сотый раз, что "аппарат абонента выключен или…". — Кать, если не отвечает, значит не может. — А если он.. — Не если. Не смей сомневаться. Ты для чего прилетела? Поддержать? Катерина кивнула. — Ну так и думай о хорошем. О Вадиме думай. И он почувствует. Вот увидишь. Попозже сходишь ещё раз. Давай пирогов напечем. С чем хочешь? — С капустой. Жареных. Можно? — Тогда давай. Ты начинку. Я тесто.

Пару часов Катя была занята пирогами. Когда они дожарили последнюю партию, опомнилась. — Ба, я маме не позвонила. Вот блин… — Я уже сама ей написала, что ты у нас. Не блинкай. Давай, сходи ещё разок до Вадима. Если дома будет, пришли мне хоть букву. Держи кулёк с пирогами.

Катя собралась быстро. Ноги несли в сторону дома Ветрова. Окна снова были тёмными. Звонок всё так же звучал в глубине квартиры. Телефон не отвечал.

Катя оставила пакет с пирожками на дверце. На негнущихся ногах вышла на улицу. Побрела домой. Ввалилась в квартиру на руки к бабушке.

— Не смей плакать. Это служба. Не детский сад. Он командир. Не сопливый мальчик. На нем люди. И корабль. Это не бумажки с места на место перекладывать. Пошли. Будем работы школьные проверять. У тебя английский и немецкий? Вот давай. Взяла карандаш, и вперед. Тридцать штук твои. Двадцать немецких. Остальные английские. А то я до утра буду сидеть.

Людмила Викторовна положила перед Катей стопку листочков. Следующие пару часов Катя не поднимала головы от детских работ.

Потом они пили чай с пирогами. Бабушка рассказывала про школу.

Катя прикидывала, смогла бы она так, как Лёля и бабушка. Каждый день входить в класс. Вспомнились Лелины уроки математики и уроки Киры Витальевны. Вот у кого учиться и учиться.

Мысли по кругу все равно вернулись к Вадиму. Катя очередной раз выслушала автоответчик. Вздохнула.

— Знаешь, — решила отвлечь её Людмила Викторовна, — я тебе ещё один рецепт дам. Но это для особого случая. Если тебе захочется что-то Вадиму сказать. Так, чтобы он сразу понял. Его мама, Ксюша Ветрова, у нас в школе в продленке работала. Она пекла торт. Вишнёвый. Надо найти, где записано.

В ящике над плитой стояло множество тетрадок. Оказывается, с разными рецептами. Явно чужой рукой был написан рецепт вишнёвого бисквита. Очень простой на вид. — Это Ксюша мне писала. Ты давай, сфотографируй. Это правда очень вкусно. Она один раз на работу приносила. А так пекла мальчикам своим на дни рождения.