82.

Утром Вадим собрался на службу. Катя приготовила завтрак. Помахала ему из окна. И уселась наконец на подоконнике. Разглядывала улицу. На душе было почти спокойно. В обед Вадим вернётся. Завтра у него день рождения. Будут отмечать дома, но придут гости. Экипаж — это тоже семья. А потом они улетят. Вадиму положены аж две недели после похода. В Москве будут подавать заявление. И решать все вопросы со свадьбой. А ещё нужно попасть на свадьбу к Власенко.

Как часто с нами случается именно то, чего мы отчаянно не хотим или то, чего сильно боимся. Бабушкину просьбу зайти в госпиталь и отдать их соседке, милейшей Зое Васильевне, запасные ключи от её квартиры Катя не могла не выполнить.

К зданию она подошла на ватных ногах. Боялась Катя одного — встретиться сейчас с Кристиной. После вчерашнего откровенного разговора с Вадимом в горле ещё стоял ком. Ревность тонкими иглами колола сердце. Внутренности в узел завязывались при мыслях, что её Вадим любил кого-то до неё и спал с кем-то, кроме неё.

Катя в очередной раз отругала себя за ребячество. Тут уж скорее она выбивается из нормы. Это у неё кроме Вадима никого не было. Вербицкий не считается. Надо было тому сразу пощечину дать, не ждать и не надеяться, что само пройдёт.

Зою Васильевну Катя нашла быстро. Отдала ключи. Обменялась несколькими тёплыми фразами. И поспешила к выходу. Дел было ещё много. Вишня сама себя не купит. Торт сам себя не испечет. И обед тоже сам себя не сварит.

Шёпот за спиной, похожий на змеиное шипение, Катя услышала ещё на этаже, потом на лестнице эхом неслось "она", "это она", "невеста Ветрова".

Катя передернула плечами. Можно воевать, но потом же с этими людьми рядом жить. Оставалось только вспомнить, как учила бабушка Мила. Держать спину прямо и смотреть людям в глаза. Ей стесняться нечего. Вины за ней никакой.

Самый большой страх сбылся на первом этаже. В сторону другой лестницы шла Кристина. Катю она видеть не могла. Зато та Шемякину отлично слышала.

— Что, прям пойдёшь поздравлять? Говорят, приехала эта, Склодовская-младшая, — говорила Кристине её знакомая. — Конечно пойду. Кто мне запретит? — Ты же знаешь, они женятся. — И что? Думаешь он ко мне не придёт? Она и нужна то ему, чтоб кавторанга дали и после академии не услали. Кто она? Школьница. Он просто всей карьерой Склодовскому обязан. Но получит своё и поймёт, что девочки-школьницы — это не интересно. А я дождусь. И он это будет знать. Забыть о себе не дам.

На Катю накатило цунами злости. Умей она драться, уже волокла бы противную докторшу по полу за волосы. Эта картинка так ясно появилась в воображении, что самой страшно стало. Обидно было не за себя. За Вадима. Эта стерва посмела говорить плохо о нем. Катя прибавила скорость и ринулась наперерез.

Испуганный взгляд собеседницы Кристины она поймала первым. Женщина отпустила локоть Шемякиной и отступила в сторону. А Кристина наконец увидела Катю. Краска сначала прилила к её лицу, потом схлынула. Она остановилась, став белее простыни. Катя преграждала ей путь. Было заметно, как собирает себя в кучу Шемякина, как готовится больно укусить.

Катя никогда не участвовала в публичных выяснениях отношений. Но отступать была не намерена. Да, она — "та самая, невеста Ветрова". И за Вадима она сейчас порвёт эту крашеную шавку. Видит бог, Вадим её предупреждал.

— Чего тебе? — Шемякина решила заговорить первой. — Вы решили, что раз мне девятнадцать лет, то я не стану тягаться с такой взрослой тётей? — Катя презрительно окинула докторшу взглядом с ног до головы.

Та дёрнула халат, спрятала руки в карманы. Народу в холле прибавилось. Люди останавливались, прислушиваясь.

— Послушай, детка, мы с Вадимом были вместе, когда ты ещё, видимо, в садик ходила. Я хорошо его знаю. — Рот свой закройте, — внятно и громко произнесла Катя. — Чтооо? — Кристина обернулась в поисках поддержки. Но никто не спешил ей помочь.

— Я сказала, чтобы Вы закрыли рот. Про меня можете говорить, что угодно. Всё, на что хватит вашего жалкого завистливого нутра. Мне плевать на Ваше мнение с гигантской секвойи. Но пачкать о свой поганый язык имя моего мужа не смейте! У вас нет никакого права о нем говорить! — Ошибаешься, ми.. — Я не милочка. Не деточка. И не дура. Ни разу, — перебила её Катя, — То, что в прошлом у Вадима были женщины, мне известно. Он уже очень взрослый мужчина. Ещё раз хоть где-то в городе я услышу, что Вы хотя бы упоминали его имя, хотите верьте, хотите нет, я подниму все связи моей семьи. Те самые, которыми Вы пеняли Ветрову. И сотру Вас, — Катя демонстративно вчиталась в бейджик на груди, — Кристина Анатольевна, в порошок, раз ума в Вас нет ни грамма. Я ясно выразилась? Кивните, если поняли.

И Шемякина кивнула, словно в замедленной съемке. Катя ещё раз глянула на неё. Где-то глубоко внутри ей было даже немного жалко Кристину. Но не сейчас. Она позволит себе пожалеть её как-нибудь в другой раз.

Катерина развернулась на каблуках, выпрямила спину и пошла к выходу.

— Браво, девочка, — раздался у неё за спиной женский голос.

83.

Кате было известно, что информация здесь расходится быстро. Но то, что насколько быстро, шокировало. Во дворе на лавочке сидела Света. Увидев Катю, подходящую к подъезду с полными сумками, подскочила.

— Кать, привет! Ты скажи, что помочь. Хочешь, завтра приду к тебе накрывать? — Ой, Свет, это было бы кстати. Расскажешь мне про всех? А то я никого не знаю, кроме сына Думченко. — Конечно! — обрадовалась Света, — Кать, это правда, что ты эту Шемякину приложила мордой об асфальт?

Катя аж сумки на землю опустила. Не знала, что ответить. — Шемякина — противная баба. Её тут никто не любит. И врач, говорят, она так себе. Хорошо ещё, что лор, а не уролог. — Это то почему хорошо? — Ну, Кать, как ты не понимаешь, она и так на всех мужиках виснет. Вот к командиру прилипла, как муха. Ой, прости. Так что? Правда? Ух, я бы её, если бы она к Ромке так, прям не знаю, как! — Света воинственно сжала кулаки. — Правда, — устало ответила Катя, которую только-только перестало трясти от случившегося, — Ещё раз сунется, очень пожалеет. — Ох, молодец! А то мне позвонила знакомая, она там в поликлинике работает. И рассказала, что, мол, Склодовская там Кристину размазала. — Я не Склодовская, Свет. Я Кузьмина. Но это не важно. — Конечно не важно! Ты вообще Ветрова. — Пока нет. — А когда? А тут свадьба будет? Кать? Можно мы придём? Ой… Только Ромке не говори. Я опять пристаю и набиваюсь, — затараторила Света. — Свет, спасибо тебе. — Мне? Ты мне? За что? — Мне сейчас очень нужно было, чтобы кто-то рядом оказался. И сказал, что я всё сделала правильно. — Ох, Кать, конечно, правильно. Ты чего? Кать? Не плачь! Садись! Покарауль Алёнку, она почти спит уже. Покачаешь? Я мигом. По мороженому?

Катя кивнула. Опустилась на скамейку. Взялась за ручку коляски. Заглянула. У Алёнки уже глаза слипались. Покачала. Через минуту девочка спала. А через три примчалась Света с двумя порциями мороженого. — Ты прям мамочка! — восхитилась Катей, — На, вологодское. Это самое вкусное. Не могу себе отказать. Хотя надо худеть. Но я пока кормлю. Летом сяду на диету. Или осенью. Когда они в арктический поход уйдут.

Света ещё что-то рассказывала. А Катя ела мороженое, слушая в пол уха, автоматически качая коляску.

Ей хватило двадцати минут на улице, порции мороженого и теплых слов жены капитан-лейтенанта. Сердце перестало выпрыгивать из груди.

Сообщение: "Буду на обед к 13.00" подстегнуло. Катя подхватила сумки. Шёпотом, чтобы не разбудить ребёнка, сказала Свете: "До завтра", поднялась домой. Позволила себе встать под душ на десять минут. Мысленно смывая с себя всю грязь, которая могла прилипнуть к душе.

Вадим в дверь всё же позвонил. В том, что домашней вкуснейшей едой пахло из его квартиры, даже не сомневался.