— Екатерина Александровна, мне надо было спросить у Вас… Могу ли я рассчитывать… Могу ли я…, - способность внятно говорить и ясно мыслить, кажется, покинули его.

— Вадим Андреевич, поцелуйте меня, пожалуйста, — прошептала Катя. Вадим вгляделся в ее глаза. Она этого правда хочет? Столько решимости во взгляде! И мысли не было отказать.

Бережно взял девичье лицо в ладони. Сначала едва коснулся мягких теплых Катиных губ. Застонал от их вкуса. Его штормило. Качало так, как ни при одной даже самой высокой волне. Все мысли о неправильности или порочности их с Катей отношений выветрились, как ураганным ветром сдуло. Катя прильнула к нему всем телом, обвила руками, притянула к себе. Ответила на поцелуй со всем пылом, на который только была способна. Если бог хотел сделать Ветрову подарок, этот был лучшим.

Едва они оторвались друг от друга, спрятала лицо у него на груди. Потом подняла глаза. — Я повела себя глупо и недостойно? Приличные девушки не предлагают их поцеловать? И снова спрятала лицо, пунцовое от неловкости. — Катюша, посмотри на меня, пожалуйста, — Ветров едва мог говорить, да и на ногах то еле стоял, — Ты оказалась честнее и храбрее меня. Если только это возможно, я хотел бы компенсировать свою трусость. И попросить тебя… — О чём? — серые глаза снова смотрели в упор. Катя не уловила в словах Вадима ни одной насмешливой нотки. Наоборот. Он был абсолютно серьёзен. — Екатерина Александровна, поцелуйте меня, пожалуйста.

Катя распахнула глаза, чуть поднялась на носочки. Дотянулась губами до губ Вадима. Поцеловала сначала в уголок рта. Дальше инициативу у нее отобрали. Вадим положил ладонь ей на затылок, прижал к себе и целовал так упоительно и нежно, что подкашивались ноги и бухало в висках сердце.

39.

Катя смотрела на часы. Гипнотизировала стрелку. Она, как назло, никак не хотела ползти к цифре пять. Сердце колотилось в ушах. К ней подошёл отец. Обнял.

— Пап, он хороший. Не надо ружьё. Ты думаешь, у нас очень большая разница в возрасте? — У моих родителей такая же. Поэтому нет. Не думаю. А то, что хороший… Катюш, ты знаешь, за тебя я кого хочешь на британский флаг порву. Плохого или хорошего. Обещай не торопиться. Пожалуйста. Тебе учиться. Подумай.

Кате не хотелось думать. Тем более об учёбе. Вот только не сейчас. Она металась от окна к зеркалу. И всё-таки пропустила момент, когда Вадим пробежал через двор. Резкий звонок в дверь. Катя замерла.

— Считай до десяти, — велела ей Лёля. Но кто-то оказался быстрее, щёлкнул замок.

— Привет! — зазвучал в коридоре бодрый голос Игорька, — Это ты с моей сестрой целоваться будешь?

Катя пошла пятнами. Александр Евгеньевич хрюкнул от смеха. Но через секунду побагровел. Потому что Игорь этим вопросом не ограничился, а выдал с чувством: "Verdammte Scheisse!"* абсолютно без акцента.

Происхождение этих познаний немецкого языка было очевидным. Лучший друг Игорька Алекс Ратт снабжал младшего Кузьмина звучными фразами на немецком, английском и финском языках.

Катя выскочила в коридор первой, намереваясь оторвать засранцу уши и вымыть язык с мылом. Следом Лёля и Александр Евгеньевич.

На корточках перед Игорем сидел Ветров. И они вдвоём разглядывал и модель противолодочного военного корабля. — Ещё раз здравствуйте! — поднялся во весь рост Вадим. И Игорек присвистнул. — Игорь, не свисти в доме! — сделала сыну замечание Лёля.

Кате было неловко. Хорошо, что Вадим не растерялся. Сгреб её одной рукой ближе к себе и поцеловал в висок.

— Это тебе, — вручил букет из белых кустовых розочек. — Спасибо. Они чудесные.

Вадим Ветров уже почти двадцать лет каждый день носил форменную одежду. Экипировка "по-гражданке" да ещё и на свидание — это была задача не из простых. Да и времени в обрез. Джинсы, футболка, кроссовки. Небогато. Ну да, как есть.

Из общаги Ветров выскакивал так стремительно, что чуть не сбил на лестнице какого-то лейтенанта. — Эй, куда прешь! — не признал Ветрова молодой офицер. Вадим даже не притормозил.

Правда, "Извините, товарищ капитан третьего ранга" вдогонку всё же донеслось.

Теперь цветы. Пытаться вспомнить, когда он последний раз покупал букет, Вадим даже не старался. Давно. И это сейчас совсем не важно.

За прилавком цветочного оказалась Галина Ивановна — жена мичмана с "Ветлуги" и член местного женсовета. Она оглядела Ветрова с ног до головы.

Он пытался сообразить, какие цветы будут уместны на первом свидании. Явиться с охапкой ярких алых роз он успеет. Сейчас этим только Катю смущать. И лишний раз испытывать терпение её отца.

Александр Евгеньевич и так встал на сторону Вадима, правда взяв с него обещание не мешать Катиной учёбе и не торопиться с кардинальными шагами. Первое Вадим обещал с лёгкой душой. Что Катин отец подразумевал под вторым условием, было понятно. Хотя схватить Катю на руки и унести к себе хотелось сразу. Выпустить из рук свое сокровище после первого поцелуя — вот пытка.

— Значит это правда, — вырвала его из раздумий продавщица, — Норд и младшая Склодовская, — она вопросительно смотрела на Ветрова, будто ждала объяснений.

Отчитываться перед женсоветом он уж точно не собирался. — Галина Ивановна, как будет что рассказать, обещаю — Вам первой, — улыбнулся Вадим, — Розы. Вот те — белые. Маленькие. И вот эти шарики к ним. — Гипсофилы? — Да. И гипсофилы. Лента тоже белая. Нет, не надо в блестящую бумагу.

Эти розочки были так похожи на его Катю. Невероятно нежные. То, что Катя его, грело сердце. Ноги несли к дому Склодовских.

Попался на глаза ларёк "Печать". И модельки кораблей в витрине. Копии "Разящего" не было. Вадим купил модель противолодочного корабля. Налаживать отношения с младшим мужчиной у Кузьминых. Со старшими, слава богу, вроде договорился.

*непечатное ругательство

40.

Катя взяла Вадима под руку. Он накрыл её ладонь своей. Будто боялся, что она куда-то исчезнет.

По ступеням шли медленно. Растягивая время, когда никто на них не смотрит. На первой площадке переглянулись.

То, что тут происходило несколько часов назад, было только их. Одно на двоих. Слишком драгоценное.

Интуитивно притормозили. Переглянулись. Увидели в глазах друг друга пламя. Вадим обнял Катю. Поцеловал в волосы. Она замерла, уткнувшись носом ему в шею. Вот так хорошо и правильно. Хочется замереть и не двигаться.

— Катюш, если я тебя сейчас поцелую, то остановиться будет очень сложно, — буквально прохрипел Вадим в Катину макушку, — Голову сносит, когда ты рядом. Катя счастливо заулыбалась. Это же о ней? От неё у Вадима Ветрова сносит голову?

Когда они наконец выбрались во двор, с балкона высовывался Игорек. — Дед сказал, восемь склянок Ветрову, — звонко пересказал он слова Склодовского.

Катя непонимающе глянула на брата. Потом на Вадима. — Склянка — пол часа, — пояснил Вадим. — Значит восемь склянок — четыре часа, — быстро считала Катя, — Тогда если шесть часов, то двенадцать… — Кать, больше восьми не бывает, — совсем запутал её Ветров. — Игорь, скажи деду, что я буду не позже одиннадцати. Я с телефоном, пусть не волнуются — велела брату. Голова Игорька исчезла.

Они наконец вышли на улицу. Северное солнце катилось вдоль горизонта почти белым шаром.

Шли сначала к площади на набережной. Медленно. Старательно гуляя. Петляя по улицам. Переплетенные пальцы. Горячие ладони. Вадиму казалось, он видит этот город впервые. Деревья оказались ярко-зелёного цвета. Полоски разметки — кипельно белыми. Небо над ними — совершенно бездонным.

Остановились у парапета. Волна накатывала с угрожающим грохотом, но не доставал до верху. Потом откатывалась, издавая шипение. Вадим обнял Катю со спины. — Не замёрзла? Катя помотала головой. Устроилась затылком на крепком плече. Повернула голову.

Да, она провоцировала Вадима на поцелуй. Потому что больше всего на свете ей хотелось снова это почувствовать. Даже просить второй раз не пришлось. В теплых объятиях хотелось раствориться. Не быть собой. А стать частью этого мужчины.