Так или иначе, но Всеволод Юрьевич поверил ему:
«Всеволод же великий князь рече слово Давыдово: “Ядый хлеб мой възвеличил есть на мя лесть” (ср. Пс. 40: 10), и пакы рече: “Не убоюся зла, яко Ты еси со мною, Господи” (Пс. 22: 4), и поиде с Москвы, совкупяся с сынми своими с Костянтином, и Юргем, и Ярославом, и с Володимером». (Святослав, по всей вероятности, остался во Владимире «для управления».) Полки вышли к Оке в районе Коломны и встали на левом, пологом берегу реки в шатрах.
В тот же день к противоположному берегу подошла рязанская рать. Всеволод, по обычаю, устроил обед для своих союзников. (То был совет Всеволодовых бояр, разъясняет позднейший московский книжник: узнав об измене, князь начал «со единомыслеными своими домышлятися, како и что сотворити». «Домыслишася» же они следующее. «Раз они к тебе лесть сотворили, — убедили Всеволода советники, — то и ты к ним лесть сотвори, и устрой обед, и призови их с честию многою на пир, и тако обнажи лукавство их, и сотвори им по делом их, и пускай никто же не узнает об этом, дондеже время будет»41.) И когда рязанские князья переправились через реку и явились к Всеволоду, он встретил их любезно, «целованием», но повелел сесть в отдельном шатре, а сам уселся в отдельном, «в полъстници» (как назвал этот полог летописец).
Пирование в разных шатрах уже само по себе не предвещало ничего хорошего рязанцам. А затем начались обвинения. Всеволод отправил к рязанским князьям «на обличенье их» Давыда Юрьевича — человека, которому он всецело доверял, особенно в рязанских делах, а также тысяцкого Михаила Борисовича, тоже успевшего проявить себя на дипломатическом поприще. Можно предположить, что у Давыда Юрьевича во всей этой истории имелся особый интерес, ибо ему, в дополнение к Мурому, была, по-видимому, обещана ещё и часть Рязанской земли, а именно многострадальный Пронск. «И ходящим им долго время межи ими», — свидетельствует летописец. Рязанские князья все обвинения отвергли. Они готовы были принести «роту» — клятву, что измены не замышляли и что все обвинения в их адрес — наговор.
Тут-то, по версии Лаврентьевской летописи, и выступили на сцену братья Глеб и Олег — «братанича им своя, пришедше, обличиста их». Автор Новгородской летописи чуть более конкретен. Когда Всеволод устроил обед на берегу Оки, пишет он, шесть рязанских князей остались в своём шатре, а Глеб и Олег с самого начала пировали вместе со Всеволодом. В этом шатре находились и новгородцы, а потому новгородский книжник мог знать обо всём со слов непосредственных участников событий.
Когда истина (или то, что выдавалось за неё) открылась, великий князь повелел схватить шестерых находящихся в «рязанском» шатре князей. Всех их вместе с их «думцами» (боярами) отправили в оковах во Владимир[31]. Случилось это 22 сентября.
На следующий день, 23 сентября 1207 года, в воскресенье, Всеволод со всем войском переправился через Оку. Вектор войны был решительно изменён. Всеволод как будто забыл о Чернигове, и то, что начиналось как Черниговская война, обернулось новой Рязанской войной, уже третьей по счёту за годы его княжения. «И нача Рязанскую землю жещи, и пленити, и сещи», — читаем в Никоновской летописи.
Главный удар был направлен на Пронск. Сюда двинулось всё войско, включая новгородцев, а также полки рязанских князей Глеба и Олега Владимировичей. Отдельная «судовая рать» была послана князем вниз по Оке к Рязани.
В Пронске к тому времени обосновался сын Всеволода Глебовича Кир-Михаил («кир», по-гречески, означает «господин»; почему это прозвище-титул пристало к князю, неизвестно, но летописи называют его только так: «Кир-Михаилом», или в искажённом русском произношении «Чюр-Михаилом»), Однако, узнав о том, что Всеволод схватил его дядьёв и двоюродных братьев, «а отец ему мёртв, а се на него рать идёт», Кир-Михаил бежал в Чернигов к тестю Всеволоду Святославичу Чермному, — причём бежал, оставив свою княгиню в городе. Проняне же, не желая подчиняться ни Всеволоду Суздальскому, ни его ставленникам, призвали на княжение Изяслава, «третьего Владимировича», родного брата Глеба и Олега, находившихся в войске Всеволода Большое Гнездо. Война в Рязанском княжестве приобретала в полном смысле слова братоубийственный характер.
29 сентября войско подступило к Пронску и остановилось на противоположном берегу реки Прони. Великий князь отправил в город Михаила Борисовича с предложением сдаться («не хотя видети крови пролитья» — не забывает подчеркнуть суздальский летописец). Проняне ответили решительным отказом. Как оказалось, они готовы были стоять насмерть за свой город. «Слышав же князь великый речь их буюю, и повеле приступите ко граду со все страны (со всех сторон. — А. К.)». Однако первый приступ успеха не принёс: «они же бьяхутся крепко из града, и мнози от обоих уязвляеми бяху».
Пришлось начинать правильную осаду города.
Летописец подробно описывает ход осады. Как и принято было в древней Руси, Всеволод разделил войско: полки были расставлены по отдельным участкам крепостных стен. Константин Всеволодович с новгородцами и присоединившимися к ним белозёрцами встал напротив главных ворот «на горе»; Ярославу Всеволодовичу с переяславцами были поручены вторые ворота, а Давыду Юрьевичу с муромским полком — третьи. «А сам князь великий встал за рекою с поля Половецкого с сыновьями своими Юрием и Владимиром, и с ним Глеб и Олег Владимиричи».
Пронск не имел собственных источников воды. Это обстоятельство и прежде подрывало обороноспособность крепости. Вот и на этот раз Всеволодовы воеводы «переяли» воду и расставили повсюду отряды «стеречь» берег реки, ибо осаждённые по ночам выходили из крепости, «крадяху воду». Проняне, однако, продолжали биться, совершая вылазки из города уже днём и с оружием в руках — «не брани деля, но жажды ради водныя, измираху бо мнози людье в граде».
Трудности испытывали и осаждавшие: войско было велико, и пропитания не хватало. Всеволод вынужден был отправить князя Олега Владимировича на Оку — «по корм». И именно Олегу пришлось выдержать наиболее кровопролитное сражение в ходе этой войны.
Занимавший в то время Рязань князь Роман Игоревич атаковал «судовую рать», оставленную Всеволодом на Оке. Когда князь Олег Владимирович был у Ужеска[32], он получил известие о том, что его двоюродный брат бьётся с «лодейниками» у Ольгова (вероятнее всего, нынешнее село Льгово, близ Старой Рязани). Олег поспешил на помощь «лодейникам». Подход подкреплений и одновременный удар с двух сторон решили исход сражения: Роман с потерями отступил к Рязани, а часть его людей разбежалась44.
Осада Пронска продолжалась почти три недели. После разгрома Романа Игоревича надежд на спасение у пронян не осталось. «А сами уже безводием умирающе бяху», — свидетельствует летописец. Изяслав запросил мир, и 18 октября 1207 года город сдался: проняне «выидоша из града вси со князем Изяславом... и поклонишяся великому князю Всеволоду».
Но это не было полной капитуляцией. Всеволод привёл жителей к кресту, но не увёл их в полон и не разрушил город, хотя и не ушёл от него с пустыми руками, но взял большой выкуп («товары пойма бещисла», по выражению новгородского летописца). С собой великий князь забрал также жену Кир-Михаила Всеволодовича — очевидно, он намеревался использовать её как средство давления не столько на её мужа, сколько на отца, Всеволода Чермного. Даже с Изяславом Владимировичем Всеволод заключил вполне почётный мир. «Отчина» рязанских Владимировичей, пока что не затронутая войной, должна была быть поделена между тремя князьями, включая в их число и Изяслава. Но это вряд ли пришлось по душе братьям Изяслава Глебу и Олегу, союзникам Всеволода Большое Гнездо. Да и Изяслава, как оказалось, такое решение не слишком устраивало.
