В изменившихся условиях — Рюрик Ростиславич выбыл из числа действующих князей — пришлось подтверждать и договор с Ольговичами. 6 февраля 1205 года черниговские князья вновь целовали крест великому князю Всеволоду и его сыновьям, а также Роману Мстиславичу. Заметим, что о крестоцеловании новому киевскому князю в летописи ничего не говорится. Княжение Ростислава всецело определялось договором между Всеволодом и Романом и гарантировалось ими же.

Своих посланников к Всеволоду направил и его сват Мстислав Романович Смоленский, племянник Рюрика; это были смоленский епископ Игнатий и Михаил, игумен смоленского Отроча монастыря (они оказались во Владимире в марте 1205 года, в траурные дни прощания с княгиней Марией, супругой Всеволода)¹⁶⁶. Из летописей следует, что Мстислав послал их «молиться о мире... зане же приложился бяше к Ольговичем» (в некоторых списках: «молиться о извиненьи его»). Теперь, после пострижения дяди и примирения с Ольговичами самого Всеволода, смоленскому князю не оставалось ничего другого, как признать свои «вины» и искать покровительства свата. Всеволод, надо полагать, вины «отдал», приняв свата в число своих союзников. По сути, вся огромная Русь, за исключением черниговских владений князей Ольговичей и некоторых других территорий, была поделена на сферы влияния между двумя могущественными правителями — великим князем Романом, «приснопамятным самодержцем всея Руси» и даже «царём» (как будет назван он в Галицко-Волынской летописи), и владимирским властелином великим князем Всеволодом Юрьевичем.

Это время можно назвать вершиной, высшим пиком политического могущества Всеволода Юрьевича. Но вершина потому так и называется, что за ней с неизбежностью следует спад. Так случится и со Всеволодом — но об этом мы будем говорить уже в следующей части книги.

...Трудно сказать, как повернулись бы судьбы Южной Руси, не случись внезапной смерти князя Романа Мстиславича в Польше. Что привело его туда и что заставило воевать с польскими князьями Лешко Белым и Конрадом Мазовецким — его прежними союзниками, неизвестно (историки предлагают несколько версий, связывая поход русского князя с общегерманской войной Штауфенов и Вельфов за корону Священной Римской империи). Известно только, что 19 июня 1205 года в сражении над Вислой у польского города Завихвост князь Роман Мстиславич был убит: по свидетельству русской летописи, он «отьеха в мале дружине от полку своего»; польские же хронисты рисуют картину «неслыханной резни», в результате которой Висла переполнилась кровью, «и было в ней бесчисленное множество трупов погибших от победоносной руки поляков»¹⁶⁷.

Известие об этой смерти воодушевило престарелого Рюрика Ростиславича, уже монаха, а не князя. Как известно, тщеславие и жажда власти не ослабевают, но лишь усиливаются с годами, и примеров тому в истории немало. По меркам древней Руси к 1205 году князь-инок был уже глубоким стариком (он родился в конце 1130-х, то есть ему было под семьдесят). Тем не менее он совершил шаг, беспрецедентный в истории домонгольской Руси: сбросил с себя иноческое платье и объявил своё насильственное пострижение недействительным. Князь попытался расстричь и жену Анну, но та воспротивилась мужу и, дабы не подчиняться ему, приняла схиму — высшую степень монашеского пострига.

Сам же князь поспешил к Киеву и заключил здесь новый союз с Ольговичами, которых смерть Романа освободила от прежнего крестоцелования. Все вместе: Рюрик с сыновьями Ростиславом и Владимиром и Ольговичи с приведёнными ими половцами двинулись к Галичу, считая этот город своей добычей (ибо после Романа остались лишь двое малолетних сыновей, Даниил и Василько, четырёх и двух лет; воевать за наследство отца они не могли). Первый приступ, однако, оказался неудачным, галичане крепко стояли за князей-младенцев, и Ольговичам пришлось отступить «со срамом великим». Ушёл в Киев и Рюрик Ростиславич. Старший же его сын Ростислав занял Вышгород, выгнав оттуда не кого иного, как князя Ярослава Владимировича, бывшего свояка Всеволода Большое Гнездо. (Ярослав, по всей вероятности, вскоре умер, а вот некий его не названный в летописи сын получил в качестве наместника киевского князя город Треполь.) Свою долю в «Русской земле» вытребовали и Ольговичи: по договору с Рюриком к ним отошёл город Белгород, куда сел на княжение Глеб Святославич¹⁶⁸.

Война за Галич на этом не закончилась, но, напротив, разгорелась с новой силой. Помимо русских князей, в неё оказались втянуты и венгерский король Андрей (Эндре) II, и польский князь Лешко Белый. В этой войне будет сконцентрировано всё самое страшное, что могло быть в войнах того времени: и бесчинства иноплеменников, и жестокие репрессии в отношении местных бояр со стороны русских князей (по летописи, в городе будут казнены до пятисот бояр!), и жестокое и публичное убийство самих князей горожанами, и единственная в истории древней Руси попытка боярина (не Рюриковича!) вступить на княжеский стол. Лишь по прошествии многих лет ценой колоссального напряжения сил старшему из сыновей Романа Мстиславича, Даниилу, удастся воссоздать Галицко-Волынское княжество в прежних границах и превратить его в сильное и процветающее государство (в конце жизни, уже после монгольского разорения Руси, Даниил примет даже королевский титул).

Здесь не место рассказывать о всех перипетиях этой войны. Скажем лишь о том, что свои интересы в Галиче преследовал и князь Всеволод Юрьевич.

После вынужденного бегства из княжества вдовы Романа с двумя малолетними детьми (один из которых оказался в Польше, а другой — в Венгрии) местное боярство решило передать власть родичам последнего «законного» Галицкого князя — Владимира Ярославича, на котором, как мы уже говорили, пресеклась династия галицких князей. В первую очередь речь могла идти о новгород-северском князе Владимире Игоревиче и его братьях — племянниках Владимира Ярославича по матери (сыновьях знаменитой Ярославны, сестры галицкого князя), и сыновьях Всеволода Большое Гнездо, двоюродных братьях того же Владимира (матерью которого была их тётка, Ольга Юрьевна).

Галич оказался расколот. Горожане в равной степени боялись и своих, русских князей, и чужих. В своё время, завоевав город, князь Роман Мстиславич с крайней жестокостью расправился с видными галицкими боярами. Многие бежали — и лишь теперь получили возможность вернуться обратно. Наследников Романа они видеть своими князьями не желали. Опасаясь безвластия, бояре сделали ставку на разные политические силы как внутри Руси, так и за её пределами. Когда на Галич двинулась объединённая рать из Чернигова во главе со Всеволодом Чермным и Владимиром Игоревичем, а также Рюрик Ростиславич с сыновьями из Киева и Мстислав Романович из Смоленска, а с ними ещё и половцы, и «чёрные клобуки», и союзные «ляхи», галичане обратились за помощью к венгерскому королю Андрею. Король переправился через Карпаты и заключил договор с поляками о разделе (в будущем) галицких и волынских земель. Ольговичи «убоялись» и подступать к Галичу не посмели. Однако и возвращаться домой не стали, и «устояли» (остановились) «от Галича за 2 дни». Король тоже вернулся восвояси, но прежде обсудил с галичанами судьбу престола. По соглашению с королём было решено пригласить в Галич шестнадцатилетнего Ярослава Всеволодовича, сына Всеволода Большое Гнездо; посольство за ним было отправлено в Южный Переяславль¹⁶⁹.

Напомню, что за семнадцать лет до этого отец Андрея король Бела заключил договор с князем Всеволодом Юрьевичем, скреплённый крестным целованием, по которому обязался поддерживать галицкого князя Владимира Ярославича, «сестричича» Всеволода. Всеволодов сын Ярослав, очевидно, рассматривался в Венгрии как законный наследник последнего галицкого князя. Можно думать, что король Андрей рассчитывал на какие-то уступки со стороны Всеволода; не исключено также, что на этот счёт между ними существовали вполне определённые, хотя и оставшиеся нам неизвестными договорённости. Во всяком случае, едва ли шестнадцатилетний Ярослав, принимая предложение галичан, действовал на свой страх и риск. Он должен был посоветоваться с отцом.