– Правда?..
– О господи. Давайте скорее. У нас времени в обрез, чтобы перекусить, так что я закажу. Он поедет по семидесятому, а не по девяносто седьмому. Он не догадается.
– Не догадается о чем? Что такое «семидесятое» и «девяносто седьмое»?
– Боже мой – шоссе! Здесь везде есть шоссе, клистирная вы трубка. Шевелите мозгами, тогда, может быть, мы остановимся в мотеле и обсудим наше дело, а вы получите аванс.
– Пардон?
– Я за разрешение абортов. Это против вашей религии?
– Господи, нет. Я тоже твердо «за».
– Хорошо. Давайте быстрее!
Итак, Панов направился в туалет и убедился в том, что женщина права. Телефона там не было, а окно наружу было таким крохотным, что в него смогла бы пролезть только маленькая кошка или большая крыса… Но ведь у него есть еще деньги, много денег, и пять водительских удостоверений разных штатов. На языке Джейсона Борна это было оружие, особенно деньги. Мо подошел к писсуару – и весьма своевременно, – а потом повернулся к двери; он приоткрыл ее на несколько дюймов, чтобы посмотреть, что делает блондинка. Неожиданно дверь распахнулась на несколько футов, и Панов отлетел к стене.
– Эй, прости, приятель! – крикнул невысокий коренастый человек, схватив психиатра за плечи, пока Мо держался за лицо. – Ты в порядке?
– О, конечно. Да, ничего страшного.
– Как бы не так, у тебя кровь хлещет из носу! Иди-ка сюда, тут есть полотенца, – произнес водитель в футболке, под закатанным рукавом которой была прижата пачка сигарет. – Давай, запрокинь голову, а я пока намочу полотенце холодной водой и приложу к твоему шнобелю… Расслабься и обопрись о стену. Вот так, уже лучше; мы его враз заткнем.
Невысокий мужчина привстал на носки и начал аккуратно прижимать мокрое полотенце к лицу Панова, другой рукой придерживая его за шею и через каждые несколько секунд проверяя, идет ли еще кровь из ноздрей Мо.
– Вот и все, дружище, кровотечение уже почти остановилось. Теперь просто подыши через рот, поглубже, понимаешь? И запрокинь голову, хорошо?
– Благодарю, – сказал Панов, сжимая полотенце и удивляясь, что кровотечение можно так быстро остановить. – Большое спасибо.
– Не благодари меня, я приложил тебя случайно, – ответил водитель, справляя нужду. – Ну что, полегчало? – спросил он, застегивая ширинку.
– Да, гораздо лучше, – и, вопреки советам своей дорогой почившей матери, Мо решил воспользоваться ситуацией и развить успех, пренебрегая правдой. – Но должен заметить, что это была моя ошибка, а не ваша.
– Как это? – спросил дальнобойщик, который уже мыл руки.
– Честно говоря, я спрятался за дверью, чтобы понаблюдать за женщиной, от которой пытаюсь сбежать – если вы меня понимаете.
Личный врач Панова рассмеялся, подставив руки под сушилку.
– А кто же этого не поймет? Это вечная история рода человеческого, приятель! Они хватают вас в свои лапы, они визжат, и вы не знаете, что вам делать, они кричат – и вот вы у их ног. Хотя у меня все по-другому. Я женился на настоящей европейке, улавливаешь? Она не очень хорошо говорит по-английски, но она благодарная… Отличная мать, отличная жена и до сих пор возбуждает меня своим видом. Не то что эти чертовы принцессы вон там.
– Это очень интересное, даже интуитивное, наблюдение, – сказал психиатр.
– Это что?
– Ничего. Но я все еще хочу выбраться отсюда так, чтобы она меня не увидела. У меня есть деньги…
– Подожди с деньгами. Которая?
Оба подошли к двери, и Панов приоткрыл ее на несколько дюймов.
– Она вон там – блондинка, что постоянно смотрит то сюда, то на входную дверь. Похоже, она волнуется…
– Вот черт, – перебил невысокий водитель. – Это жена Бронка! Она сбилась с курса.
– С курса? А кто такой Бронк?
– Он работает на восточных маршрутах, но не здесь. Какого дьявола она тут делает?
– Думаю, пытается от него скрыться.
– Точно, – согласился спутник Мо. – Я слышал, что она шалила и даже не брала деньги за это.
– Вы ее знаете?
– Черт возьми, да. Я был пару раз у них на барбекю. Он готовит отличный соус.
– Мне надо выбраться отсюда. Как я уже говорил, у меня есть деньги…
– Да, но поговорим об этом потом.
– Где?
– В моем грузовике. Красный полуприцеп с белыми полосками, как флаг. Он прямо перед входом, чуть справа. Иди за кабину и не высовывайся.
– Она увидит, как я выйду.
– Нет, не увидит. Я подойду к ней и слегка припугну. Скажу, что о ней трещат все радиоприемники и телевизоры, а Бронк направляется на юг в Каролину – по крайней мере, так я слышал.
– Не знаю, как мне вас благодарить!
– Например, воспользовавшись теми деньгами, о которых ты столько говоришь. Хотя мне много не надо. Бронк настоящее животное, и я чувствую себя возродившимся христианином.
Коротышка направился к двери, чуть не припечатав Панова к стене во второй раз. Мо наблюдал, как его друг-конспиратор приблизился к даме, протянул свои конспираторские руки и обнял старую приятельницу, а потом начал что-то быстро говорить – женщина смотрела на него во все глаза, словно находясь под гипнозом. Панов выскочил из туалета, пробежал через вход в закусочную и бросился к огромному грузовику в красно-белую полоску. Задыхаясь, он забежал за кабину – его грудь тяжело вздымалась – и стал ждать.
Неожиданно жена Бронка вылетела из кафе, ее платиновая шевелюра причудливо развевалась за ней, пока она неслась к своему ярко-красному автомобилю. Спустя мгновение после того, как она прыгнула внутрь, взревел двигатель, и она помчалась на север на глазах пораженного Мо.
– Как ты тут, приятель, и где ты, черт возьми?! – крикнул невысокий незнакомец, который не только ловко остановил кровотечение, но и спас его от маниакально настроенной чужой жены, чьи параноидальные настроения брали начало в желании отомстить и чувстве вины.
«Не делай этого, кретин!» – подумал про себя Панов и подал голос:
– Я здесь… приятель!
Спустя тридцать пять минут они доехали до окраины неизвестного города, и дальнобойщик остановился перед торговым рядом, протянувшимся вдоль шоссе.
– Тут ты найдешь телефон, дружище. Удачи.
– Вы уверены? – спросил Мо. – Насчет денег, я имею в виду.
– Конечно, я уверен, – ответил невысокий человек из-за баранки. – Две сотни долларов – это неплохо, даже может быть, что я их и заработал, – но больше уже ни к чему, это отдает продажностью, не так ли? Мне раз пятьдесят предлагали заняться перевозкой такого, что мне не по нраву, и знаешь, что я им сказал?
– Что вы им сказали?
– Сказал, чтобы шли мочиться против ветра вместе со своей отравой. Пусть все летит обратно и прямо им в глаза.
– Вы хороший человек, – сказал Панов, спускаясь на тротуар.
– Я должен компенсировать кое-что из прошлого. – Дверь кабины захлопнулась, и огромный грузовик рванул вперед, а Мо повернулся и стал искать телефон.
– Черт тебя дери, где ты сейчас? – бесновался Александр Конклин у телефона в Виргинии.
– Я не знаю! – ответил Панов. – Будь я пациентом, я бы неуклюже объяснил, что это было продолжением какого-то фрейдовского кошмарного видения, потому что это не может случиться, но случилось со мной. Они всего меня искололи, Алекс!
– Не переживай. Мы так и подумали. Нам надо знать, где ты находишься. Не забывай, они тебя тоже ищут.
– Хорошо, хорошо… Погоди-ка! Тут через улицу какая-то аптека. На вывеске написано «Battle Ford’s Best» [88], это поможет?
На другом конце линии в Виргинии послышался вздох.
– Да, поможет. Если бы ты был добропорядочным гражданином и имел представление о Гражданской войне, а не был полным ничтожеством, то и сам бы все понял.
– Что все это значит?
– Иди на старое поле сражения у Спуска Форда. Это национальная достопримечательность, там везде указатели. Вертолет будет через тридцать минут, и не вздумай ни с кем разговаривать!
