Нет. Потому что она летела в Париж не для того, чтобы спасти его жизнь, – она была уверена в способности Джейсона Борна позаботиться о себе. Она летела в Париж, чтобы спасти его разум. Я справлюсь, Мари. Я могу, и я справлюсь!

Бернардин. Вот кто ему поможет. Второе бюро в состоянии задержать ее в аэропорту Орли или Шарль де Голль. Задержать и схватить, взять под стражу и поселить в отеле, где никто о ней не узнает. Джейсон добежал от моста Солферино до набережной Тюильри и влетел в первую же попавшуюся телефонную будку.

– Вы сможете это сделать? – спросил Борн. – У нее только один паспорт, и он американский, а не канадский.

– Попробую, – ответил Бернардин, – но без помощи Бюро. Не знаю, что вам сообщил Святой Алекс, но меня сняли с должности консультанта и, полагаю, выкинули мой рабочий стол в окно.

– Вот дерьмо!

– Трижды merde, mon ami. На набережной д’Орсе хотят, чтобы я сгорел вместе с одеждой, и, не будь мне кое-что известно про некоторых членов Ассамблеи, они, без сомнения, возродили бы заново казнь на гильотине.

– Сможете сунуть немного денег людям из иммиграционной службы?

– Надеюсь, Бюро не так быстро распространяется о своих внутренних скандалах, поэтому будет лучше, если я стану действовать, пользуясь утраченным служебным положением. Скажите ее полное имя.

– Мари Элиза Сен-Жак Вебб…

– Ах да, теперь я вспоминаю, Сен-Жак, во всяком случае, – перебил Бернардин. – Известный канадский экономист. В газетах были ее фотографии. La belle mademoiselle[67].

– Она могла вполне обойтись без этого публичного афиширования.

– Согласен.

– Алекс что-нибудь говорил про Мо Панова?

– Вашего друга-врача?

– Да.

– Боюсь, что нет.

– Проклятие!

– Позволю себе дать вам совет – сейчас вам следует больше думать о себе.

– Понимаю.

– Вы заберете машину?

– А стоит?

– Честно говоря, на вашем месте я бы не стал. Хотя и маловероятно, но это может навести их на мой след. А это уже риск, правда, небольшой.

– Я тоже об этом подумал. Поэтому купил схему метро. Буду пользоваться подземкой… Когда вам можно снова позвонить?

– На объезд аэропортов потребуется четыре или пять часов. Как объяснил наш святоша, ваша жена могла вылететь из нескольких разных пунктов. Потребуется время, чтобы получить все эти списки пассажиров.

– Обращайте особое внимание на рейсы, которые прибывают завтра рано утром. Она не сможет подделать паспорт, она не знает, как это делается.

– По словам Алекса, Мари Элизу Сен-Жак нельзя недооценивать. Он даже заговорил по-французски. Сказал, что она formidable[68].

– Она способна свалиться на вас ниоткуда, это верно.

– Qu’est-ce que c’est? [69]

– Она очень изобретательна, скажем так.

– А вы что будете делать?

– Пойду в метро. Уже темнеет. Позвоню вам после полуночи.

– Bonne chance[70].

– Merci.

Борн вышел из телефонной будки, уже зная, что предпримет дальше, и заковылял вниз по набережной – повязка вокруг колена не давала ему забыть о том, что он изображает инвалида. Около Тюильри была станция метро, оттуда он доехал до Гавр-Комартен и пересел на пригородный поезд северного направления, который мимо базилики Сен-Дени следовал до Аржентоля. Аржентоль, город, основанный в Темные века двенадцать столетий назад Карлом Великим ради монахинь, теперь, спустя столько времени, стал центром доставки сообщений для жестокого убийцы, таинственного мужчины, странствующего по кровавым полям со смертоносным оружием, радуясь и воспевая жестокость под покровом религии.

Кабак «Le Coeur du Soldat» находился не на улице, бульваре или авеню. Напротив, он располагался в тупике, за углом напротив давно заброшенной фабрики, чья выцветшая вывеска свидетельствовала о том, что когда-то это был процветающий металлургический комбинат в самой неприглядной части города. В телефонной книге о «Сердце» не было никаких упоминаний; чтобы его найти, надо было спрашивать незнакомцев, и интересующийся испытывал une grosse secousse[71], пытаясь найти это замаскированное pissoir [72]. Чем неприглядней и отвратительней становились окружающие дома и улицы, тем точней становились указания, как его найти.

Борн стоял в темном узком переулке, прислонившись к старой стене грубой кирпичной кладки, напротив входа в забегаловку. Над толстой массивной дверью висела неяркая красная вывеска, исполненная рублеными прописными буквами, некоторых из которых недоставало: «L C eur d Soldat». Время от времени дверь открывалась, чтобы впустить или выпустить посетителя, тогда переулок наполнялся металлическими звуками военного марша; сами клиенты заведения явно не принадлежали к миру высокой моды. Его наряд как раз подойдет, решил Борн, чиркнул спичкой о кирпичную стену, раскурил тонкую черную сигару и захромал в сторону двери.

«Если бы не звучащий говор и не оглушающая музыка, заведение могло вполне сойти за портовый кабак где-нибудь в сицилийском Палермо», – думал Борн, пробираясь к стойке бара, украдкой осматривая окружающих и стараясь не упустить ни одной детали обстановки – тут Джейсон немного смутился, недоумевая, когда это он успел побывать в Палермо?

Крупных размеров мужчина в футболке без рукавов поднялся со стула; Джейсон тут же его занял. Когтеобразная кисть схватила его за плечо; Борн вскинул правую руку вверх, схватил человека за запястье и начал выкручивать его по часовой стрелке, потом откинул стул ногой и поднялся в полный рост.

– Какие-то проблемы? – тихо спросил он по-французски, но достаточно громко, чтобы гигант его услышал.

– Это мое место, свинья! Я просто иду в туалет!

– В таком случае, может быть, к тому моменту, когда ты закончишь, я тоже захочу в туалет, – сказал Джейсон, пристально глядя в глаза мужчине. Хватка у Борна была крепкая – к тому же большим пальцем руки он давил на болевую точку, что имело мало отношения к силе.

– Ага, так ты чертов калека!.. – заорал мужчина, стараясь не морщиться от боли. – Инвалидов не трогаю.

– Вот что я тебе скажу, – сказал Борн, снимая палец с болевой точки. – Ты вернешься, и мы пойдем прогуляемся. Я закажу тебе выпивку за каждый раз, когда тебе удастся сбить меня с этой моей чертовой ноги, идет?

Глядя на Джейсона, здоровенный мужик слегка улыбнулся:

– Эй, а ты неплохой парень.

– Может быть, но я совсем не хочу затевать драку. Черт, да ты меня сейчас в пол вгонишь. – Борн отпустил мускулистую руку человека в безрукавке.

– Не уверен, – засмеялся гигант, потирая запястье. – Сиди, сиди! Я схожу отлить, вернусь и угощу тебя. Ты не очень похож на ходячий мешок с франками.

– Знаешь, говорят, что внешность обманчива, – ответил Джейсон, садясь обратно на стул. – У меня есть отличная одежда, но я жду здесь старинного приятеля, а он попросил ее не надевать… Я только что вернулся из Африки, поднял там неплохие деньги. Знаешь, обучал дикарей…

В этот момент оглушительно грянули литавры, а глаза мужчины широко раскрылись.

– Из Африки? – перебил незнакомец. – Я так и знал! Эта хватка – ведь ты служил в LPN.

То, что осталось от банков памяти Хамелеона, выдало результат расшифровки аббревиатуры. LPN – Legion Patria Nostra. Французский иностранный легион, наемники со всего мира. Об этом он как-то не подумал, но все равно неплохо.

– Господи, и ты оттуда? – спросил он грубовато, наивным голосом.

– La Legion trangere! [73] «Легион – наша отчизна»!