– Вы правы, сэр, – перебил первый охранник. – Начальник жестокий человек, и он не любит «панджаби», как он нас называет. Он очень быстр на расправу, и многие уже потеряли работу из-за его несправедливых обвинений.
– А почему вы не жалуетесь, не пытаетесь избавиться от него? Британцы вас послушают.
– Королевский губернатор не станет слушать, сэр, – объяснил второй охранник. – Он очень расположен к своему начальнику по наркотикам. Они хорошие друзья и часто вместе отправляются за большой рыбой.
– Понятно. – Джейсон все понял и неожиданно встревожился, очень встревожился. – Сент-Джей говорил мне, что за часовней есть тропинка. Он говорил, что она могла зарасти, но должна была остаться.
– Так точно, – подтвердил первый коммандос. – Обслуга до сих пор по ней спускается к морю, когда дают отгул.
– Она длинная?
– Метров тридцать пять – сорок. Ведет к скалистому обрыву, в котором вырубили ступеньки, чтобы можно было спуститься на пляж.
– Кто из вас быстрее бегает? – спросил Борн, опуская руку в карман и доставая катушку с леской.
– Я.
– Я!
– Я выбираю тебя, – сказал Джейсон, кивнув первому охраннику, который был ниже ростом своего напарника, и дал ему катушку. – Спустишься к краю этой тропинки и везде, где сможешь, натянешь поперек нее эту леску; старайся привязывать к сучкам, стволам или самым толстым веткам, которые найдешь. Тебя не должны заметить, поэтому будь начеку, ты должен видеть даже в темноте.
– Нет проблем, mon!
– У тебя есть нож?
– Вы еще спросите, есть ли у меня глаза!
– Отлично. Отдай мне свой «узи». Пошел!
Охранник пополз в сторону по оплетенному лианами склону и скрылся за листвой. Заговорил второй королевский коммандос:
– По правде говоря, сэр, я бегаю гораздо быстрее, потому что у меня ноги намного длиннее.
– Именно поэтому я и выбрал его, и подозреваю, ты знаешь почему. Здесь длинные ноги не преимущество, а только помеха, я сам в этом убедился. К тому же он невысок, и его труднее засечь.
– Коротышкам всегда достаются лучшие задания. Нас вечно выставляют на парады и заставляют драться на ринге по правилам, которых мы не понимаем, а невысокие солдаты получают весь «свинец».
– «Свинец»? Лучшую работу?
– Да, сэр.
– Самые опасные задания?
– Да, mon!
– Смирись с этим, большой человек.
– Что будем делать дальше, сэр?
Борн посмотрел вверх на стену и мягкий свет разноцветных фонарей.
– Это называется тактика выжидания – никаких любовных серенад, только ненависть к тем, кто хочет тебя убить, когда ты хочешь жить. На это мало что похоже, потому что ты ничего не можешь предпринять. Все, что тебе остается, – это думать о том, что сделает или не сделает враг и не придумал ли он что-то такое, что не приходило тебе в голову. Как когда-то сказал один человек, лучше бы я был в Филадельфии.
– Где, mon?
– Не обращай внимания. Это было давно и неправда.
Неожиданно, наполняя воздух леденящим ужасом, раздался длинный мучительный крик, за которым последовали слова, полные боли:
– Non, non! Vous tes monstrueux!.. Arratez, arratez, je vous supplie! [42]
– Пошли! – закричал Джейсон, повесив «узи» на плечо и прыгая на стену; он схватился за край, подтянулся, но тут из его шеи брызнула кровь. Он не может подняться! Он не может перелезть! В этот момент сильные руки подхватили его, и он упал на верхнюю часть стены.
– Фонари! – закричал он. – Стреляй по фонарям!
Из «узи» рослого коммандос вырвались всполохи, и ряды фонарей по обеим сторонам тропинки, ведущей к часовне, начали взрываться. И опять сильные черные руки поставили его на землю уже с другой стороны стены. После этого появился луч желтого света, быстро обшаривающий окружающий лес; это был мощный галогеновый фонарь в левой руке коммандос. На тропинке лежало скорчившееся тело истекающего кровью старика в темном габардиновом костюме, ему перерезали горло.
– Стойте! Во имя Всевышнего, стойте, где стоите! – раздался из церкви голос Фонтейна; через наполовину открытую дверь проникал мерцающий свет электрических свечей. Они приблизились ко входу, держа оружие перед собой, готовые открыть огонь… но не готовые увидеть то, что увидели. Борн закрыл глаза, картина была слишком чудовищна. Старый Фонтейн, как и юный Измаил, был распят на аналое под выбитым витражом левой стены, из ран на лице текла кровь, а к его телу были прикреплены провода, тянувшиеся к нескольким черным коробочкам по обеим сторонам часовни.
– Назад! – закричал Фонтейн. – Бегите, идиоты! Меня привязали…
– О господи!
– Не горюйте обо мне, Monsieur Le Cameleon. Я с радостью воссоединюсь со своей женой! Этот мир слишком жесток даже для меня. Я больше не хочу в нем жить. А теперь бегите! Сейчас все взорвется – они следят за нами!
– Сэр, mon! Бежим! – заорал второй коммандос, схватил Джейсона за пиджак и потащил к стене, потом поднял на руки и перемахнул с ним через каменную кладку в густую листву.
Взрыв был мощный, ослепляющий и оглушающий. Ощущение было такое, словно в этот маленький участок маленького острова попала самонаводящаяся ракета с ядерной боеголовкой. Языки пламени поднялись в ночное небо, но быстро опали и превратились в горящие искры, которые унес ветер.
– Тропинка! – хриплым шепотом прокричал Джейсон, поднимаясь из листьев на ноги. – Быстрей туда!
– Вы неважно выглядите, mon…
– Я о себе позабочусь, а ты думай о себе!
– По-моему, я позаботился о нас обоих.
– Хорошо, ты получишь гребаную медаль, и я еще добавлю к ней много денег. А теперь веди нас к тропинке!
С трудом продираясь и пробиваясь сквозь заросли, ноги Борна уже передвигались, как неуправляемый механизм. Двое мужчин добрались до границы тропинки в тридцати футах от дымящихся руин церкви. Они залегли в листве, и через несколько секунд первый коммандос присоединился к ним.
– Они к югу среди пальм, – произнес он задыхающимся голосом. – Ждут, пока рассеется дым, чтобы посмотреть, остался ли кто-нибудь живой, но долго они там сидеть не будут.
– Ты был там? – спросил Джейсон. – С ними?
– Нет проблем, mon. Я же говорил вам, сэр.
– Что происходит? Сколько их там?
– Четверо, сэр. Я убил того, на чье место встал. Он был черный, так что в темноте не видно никакой разницы. Все прошло быстро и тихо. Я перерезал ему горло.
– А кто остался?
– Начальник по наркотикам с Монтсеррата, естественно, и двое других…
– Опиши их!
– Я не мог их хорошо разглядеть, но, по-моему, один был тоже черный, высокий и почти без волос. Третьего я совсем не смог рассмотреть, потому что он – или она – был одет в странную одежду, с накидкой на голове, типа женской шляпы от солнца или москитной сетки.
– Это была женщина?
– Возможно, сэр.
– Женщина?.. Им придется убираться оттуда – ему придется убираться!
– Очень скоро они побегут к этой тропинке, а потом вниз на пляж, где спрячутся среди деревьев в бухте, пока за ними не придет лодка. У них нет выбора. Они не могут вернуться в гостиницу, потому что чужаков сразу заметят, и хотя мы сейчас далеко и вовсю играет оркестр, люди из наружного наблюдения наверняка слышали взрыв. Они доложат.
– Слушайте меня, – начал Борн напряженным охрипшим голосом. – Один из тех троих – тот, кто мне нужен, и он нужен мне лично! Так что сразу не стреляйте, потому что я узнаю его, только когда увижу. Мне плевать на остальных, их можно выкурить из бухты потом.
Из тропического леса раздалась неожиданная очередь, и со стороны еще недавно освещенного прохода за развалинами часовни послышались крики. Потом одна за другой на тропинку из густой растительности выбежали три фигуры. Первым за леску зацепился светловолосый полицейский офицер с Монтсеррата, натянутая на уровне пояса невидимая прозрачная нить опрокинула его в грязь и порвалась, словно тонкая, туго натянутая струна. Второй человек, худой, высокий, со смуглым лицом и небольшой щеточкой волос на лысой голове, подбежал к первому, поднял его на ноги и, повинуясь инстинкту или просто что-то заметив, открыл огонь из своего автомата, вычерчивая очередями арки, срезая нити над тропинкой, которая вела к обрыву и дальше на пляж. Появилась третья фигура. Это была не женщина. Это был мужчина в монашеском одеянии. Священник. Это был он. Шакал!
