– А как же сестра? Кто бы она ни была, ее застрелят.

– Нет, совсем нет. Я раздраженно прогоню ее с глаз долой при первом признаке контакта. А пока я буду с ней идти, стану жаловаться на отсутствие моей новой дорогой подруги, ангела милосердия, которая так хорошо заботится о моей жене, и буду громко интересоваться: «Что с ней случилось? Куда она подевалась? Почему я ее весь день не видел?» Вдобавок я спрячу на себе рацию, включенную, разумеется. Куда бы меня ни повели – а в том, что сперва подойдет один из людей Карлоса, нет никаких сомнений, – я начну задавать вопросы старого беспомощного человека. А зачем мне туда идти? Зачем мы здесь?.. А вы будете следовать за нами – искренне надеюсь, достаточно быстро. В этом случае Шакал – ваш.

Держа голову прямо на негнущейся шее, Борн подошел к столу Сен-Жака и присел на край.

– Ваш друг, судья Брендан – как там его по фамилии, – прав…

– Префонтейн. Хотя Фонтейн не настоящая моя фамилия, мы решили, что они родственные. Когда первые переселенцы покинули Эльзас-Лоран и отправились в Америку в восемнадцатом веке вместе с Лафайетом, они прибавили Pre, чтобы отличаться от Фонтейнов, которые распространились по всей Франции.

– Это он вам рассказал?

– Он умнейший человек, этот почтенный судья.

– Лафайет родом из Эльзас-Лорана?

– Я не знаю, мсье. Я там никогда не был.

– Умнейший человек, говорите… Что более важно, он прав. Ваш план весьма хорош, но он подразумевает и немалый риск. И я буду откровенен с вами, Фонтейн, мне абсолютно все равно, как сильно вы рискуете, или что случится с женщиной, которую я не знаю, или с кем-нибудь еще. Мне нужен Шакал, и, если это будет стоить жизни вам или этой женщине – мне неважно. Хочу, чтобы вы это понимали.

Старик-француз посмотрел на Джейсона слезящимися глазами и мягко рассмеялся:

– Вы так откровенно себе противоречите. Джейсон Борн никогда бы не сказал ничего подобного. Он бы промолчал, принял мое предложение без комментариев, но осознавая его преимущества. Однако муж миссис Вебб должен озвучить свои опасения. Он против и хочет, чтобы это знали.

Неожиданно Фонтейн заговорил очень жестко:

– Избавьтесь от него, мсье Борн. Он не сможет меня спасти, не сможет прикончить Шакала. Гоните его прочь.

– Он ушел. Клянусь вам, его нет. – Хамелеон спрыгнул со стола, шею свело от боли. – Пора начинать.

Оркестр ударных инструментов продолжал свое оглушающее выступление, но теперь лишь в застекленном вестибюле и смежной с ним гостиной. По приказу Сен-Жака все динамики были отключены, а сам владелец «Транквилити Инн» вместе с канадским доктором и беспрестанно щебечущим Причардом под охраной двух коммандос с «узи» покинули необитаемую виллу. Помощнику управляющего было приказано вернуться в вестибюль и никому ничего не говорить о том, чему он стал свидетелем за последний час.

– Я буду нем как рыба, сэр. А если спросят, скажу, что по телефону разговаривал с властями с Монтсеррата.

– О чем же? – поинтересовался Сен-Жак.

– Ну, я подумал…

– Не думай. Ты проверял работу горничных на западных виллах, и это все.

– Да, сэр. – Обиженный Причард направился к двери конторы, которую только что открыл безымянный доктор из Канады.

– Неважно, проговорится он или нет, – заметил доктор после ухода помощника. – Там настоящий зоопарк в миниатюре. Смесь вчерашних событий, сегодняшнего солнца и алкогольной невоздержанности вечером приведут к чувству глубокого разочарования утром. Джон, моя жена полагает, что вашему метеорологу почти нечего будет сказать.

– Да?

– Он и сам слегка приложился, но даже если он останется наполовину трезвым, для него не найдется и пяти адекватных слушателей.

– Лучше я тоже спущусь туда. Мы можем превратить вечеринку в небольшой carnivale. Это сэкономит Скотти десять тысяч долларов, и чем больше будет шума, тем лучше. Я поговорю с музыкантами и барменом и сейчас вернусь.

– Нам нельзя здесь оставаться, – сказал Борн, когда его шурин ушел и из личной ванной Сен-Жака в кабинет вошла крепкая чернокожая девушка в полной экипировке сиделки.

– Очень хорошо, дитя мое, ты отлично выглядишь, – сказал француз. – Теперь слушай, я буду держать тебя за руку, пока мы будем ходить и говорить, но когда я сожму тебе руку, и повышу голос, и скажу, чтобы ты оставила меня, ты так и сделаешь, поняла?

– Да, сэр. Я должна быстро уйти, дуясь на вас за то, что вы такой нелюбезный.

– Именно. И не надо бояться, это просто игра. Мы хотим поговорить с одним очень стеснительным человеком.

– Как ваша шея? – спросил доктор, глядя на Джейсона и не видя повязки, спрятанной под коричневым воротником рубашки.

– С ней все в порядке.

– Давайте посмотрим, – предложил канадец и шагнул вперед.

– Спасибо, доктор, не сейчас. Я бы посоветовал вам спуститься вниз и присоединиться к вашей жене.

– Хорошо. Я так и думал, что вы это скажете, но позвольте мне кое-что сообщить вам очень быстро.

– Очень быстро.

– Я врач, и мне приходилось делать много такого, что мне не нравилось, и это как раз такой случай. Но когда я думаю о том молодом человеке и о том, что с ним случилось…

– Прошу вас, – перебил Джейсон.

– Да, да, я понимаю. В любом случае я всегда к вашим услугам, я просто хотел, чтобы вы это знали… Я не слишком доволен своими предыдущими словами. Я видел то, что видел, и у меня есть имя, и я готов давать показания в суде. Другими словами, я готов помогать следствию.

– Доктор, не будет ни суда, ни допроса свидетелей.

– Правда? Но ведь это серьезные преступления!

– Мы знаем, что это такое, – перебил Борн. – Мы высоко ценим вашу помощь, но остальное вас не касается.

– Понятно, – сказал доктор, с интересом поглядывая на Джейсона. – Ну, тогда я пойду. – Канадец приблизился к двери и обернулся: – Будет лучше, если вы потом позволите мне осмотреть вашу шею. Если вы ее не лишитесь.

Доктор ушел, и Борн повернулся к Фонтейну:

– Мы готовы?

– Готовы, – ответил француз, мило улыбаясь рослой, импозантной и заинтригованной чернокожей девушке. – А что вы, моя милая, собираетесь делать с деньгами, которые сегодня заработаете?

Девушка смущенно хихикнула, обнажив в улыбке блестящие белые зубы:

– У меня есть парень. Куплю ему хороший подарок.

– Чудесно. Как зовут твоего друга?

– Измаил, сэр.

– Идем, – решительно произнес Джейсон.

Осуществить план было легко, как и любую хорошую стратегию, какой бы она ни казалась сложной. Маршрут движения старого Фонтейна по территории «Транквилити Инн» был тщательно разработан. Сперва Фонтейн с девушкой должны были возвратиться на его виллу, вроде бы для того, чтобы проведать его больную жену перед тем, как отправиться на обязательную вечернюю прогулку, благотворную с медицинской точки зрения. Они должны были оставаться в пределах главной освещенной аллеи, время от времени прохаживаясь по лужайкам – капризный старик, ведомый своими причудами, и раздосадованная спутница. Это была картина, которую можно наблюдать по всему миру – слабый, раздражительный старикан, разменявший восьмой десяток, третирующий своего опекуна или опекуншу.

Двое бывших королевских коммандос, один небольшого роста, другой довольно высокий, выбрали несколько точек, где француз с «сиделкой» должны были развернуться и сменить маршрут. Когда старик с девушкой переходили на следующий запланированный отрезок маршрута, второй коммандос в темноте опережал своего напарника до следующего пункта, используя им одним известные невидимые тропинки, вроде той, которая шла от вилл над берегом к нижнему пляжу через буйную тропическую растительность. Чернокожие охранники передвигались по джунглям, словно два огромных паука, стремительно и легко перебираясь с веток и камней на сучки и лианы, не отставая от охраняемых. Борн следовал за вторым коммандос, его рация работала на прием, и сквозь помехи слышался сердитый голос Фонтейна: