– Она все сделала правильно, Дэвид-Джейсон. Ты обязан ей каждым долларом.

– Алекс, не гони. Она потребовала в два раза больше, чем было нужно.

– И была права. Благодаря этому все заткнулись… Что ты собираешься делать дальше?

– Подожду звонка от Кактуса, потом позвоню сам.

– Кому?

– Своей жене.

Мари сидела на балконе предоставленной ей виллы в «Транквилити Инн» и смотрела на залитое лунным светом Карибское море, всеми силами пытаясь не сойти с ума от страха. Ее мучил не страх оттого, что ей могут причинить физический вред; и это само по себе было странно, глупо и даже опасно. Она жила с Джейсоном Борном, этой машиной для убийства, в Европе и на Дальнем Востоке и знала, на что он способен. Нет, дело было не в Борне, а в Дэвиде, в том, что Борн делает с Дэвидом Веббом. Она должна это остановить!.. Они могли бы уехать далеко-далеко, в какое-нибудь безопасное место, и начать новую жизнь под новыми именами, создать свой мир, в котором нет места Карлосу. У них достаточно денег для этого, они могут это сделать. Такие вещи происходили все время – сотни, тысячи мужчин, женщин и детей, жизни которых угрожала опасность, были спасены их правительствами; а если правительство и должно было защитить какого-нибудь человека, то это был Дэвид Вебб!.. «Нелепо об этом думать», – решила Мари, встав со стула и подойдя к перилам веранды. Этого никогда не произойдет, потому что для Дэвида это не выход. Там, где замешан Шакал, Дэвидом Веббом управлял Джейсон Борн, который был способен уничтожить тело своего хозяина. Боже, что с нами будет?

Зазвонил телефон. Мари на мгновение застыла, потом бросилась в спальню и сняла трубку:

– Алло?

– Привет, сестричка, это Джонни.

– А, это ты…

– Из чего следует, что о Дэвиде новостей нет.

– Нет, братишка, и мне немного не по себе.

– Он позвонит, как только сможет, ты же знаешь.

– Неужели ты звонишь, чтобы сказать мне об этом?

– Нет, просто проверка. Я застрял на большом острове, и, похоже, мне придется пробыть здесь какое-то время. Мы с Генри сейчас в Доме правительства и ждем, когда губернатор лично поблагодарит меня за услуги Министерству иностранных дел.

– Я ничего не понимаю…

– Прости. Генри Сайкс, помощник губернатора Ее Величества, попросил меня помочь тому престарелому герою французского Сопротивления, который живет недалеко от тебя. А если королевский губернатор собирается тебя отблагодарить, ты должен ждать, пока тебя отблагодарят, – ибо, когда связи исчерпаны, Дом правительства – это то, что надо таким, как я.

– Джонни, ты меня совсем запутал.

– От Бас-Тер надвигается шторм. Он начнется через несколько часов.

– От кого?

– Откуда, ты хотела сказать. Неважно, я вернусь до его начала. Скажи горничной, чтобы приготовила мне постель.

– Джон, тебе совсем не обязательно здесь оставаться. Господи, тут за оградой и внизу на пляже вооруженные люди и черт знает кто еще.

– Ничего, это нормально. Пока, и обними за меня детей.

– Они спят, – успела ответить Мари, когда ее младший брат положил трубку.

Забывшись, Мари тоже опустила трубку и, глядя на телефон, вслух произнесла: «А ведь я совсем тебя не знаю, братишка… наш дорогой, неисправимый братишка. А сколько про тебя знает мой муж, черт бы вас обоих побрал!»

Снова зазвонил телефон, испугав ее. Мари сняла трубку:

– Алло?

– Это я.

– Слава богу!

– Его нет в городе, но все в порядке. Со мной все хорошо, и дело продвигается.

– Тебе не нужно этого делать! Нам всем не нужно этого делать!

– Нет, нужно, – ответил Джейсон Борн, как будто Дэвида Вебба никогда и не было. – Просто знай, что я люблю тебя – он тебя любит…

– Прекрати! Опять это происходит…

– Ну, извини меня, пожалуйста, прости.

– Ты ведь Дэвид!

– Конечно, Дэвид. Я просто пошутил…

– Нет, ты не шутишь!

– Я говорил с Алексом, только и всего. Мы просто немного поругались!

– Нет, ты меня обманываешь. Я хочу, чтобы ты вернулся, чтобы ты приехал сюда!

– В таком случае я больше не могу с тобой говорить. Я люблю тебя.

Послышались короткие гудки, а Мари Сен-Жак-Вебб бросилась на кровать, и покрывало заглушило ее стоны отчаяния.

Александр Конклин, с красными от напряжения глазами, стучал по клавиатуре своего компьютера, глядя на записи в папках, которые Борн прислал из поместья генерала Свайна. Двойной зуммер неожиданно разорвал тишину комнаты. Это был равнодушный сигнал машины о том, что обнаружено очередное двойное соответствие. Он проверил результат. R.G. Что это значит? Ввел значение еще раз, но ничего не нашел. Снова начал печатать, словно бездушный автомат. Тройной зуммер. Алекс продолжал нажимать раздражающе светлые клавиши, все быстрее и быстрее… Четыре сигнала зуммера… пять… шесть. Стереть написанное – остановиться – продолжить. R.G. R.G. R.G. R.G. Что это может быть?

Он перепроверил данные по записям из трех кожаных папок. На экране зеленым цветом вспыхнул набор заурядных цифр: 617-202-0011. Телефонный номер. Конклин соединился с Лэнгли, вызвал ночного дежурного и попросил оператора из ЦРУ проверить полученный номер.

– Он не проходит по нашей базе, сэр. Это один из трех телефонов одного человека в Бостоне, штат Массачусетс.

– Назовите имя абонента.

– Гейтс, Рэндольф. Дом номер…

– Благодарю, оператор, – не дал ему закончить фразу Алекс, который уже узнал все, что нужно.

Рэндольф Гейтс, ученый, юрист и адвокат для избранных, для сильных мира сего. Ничего удивительного, что такой человек замешан в миллионных махинациях американского интереса в Европе… Нет, минутку. Это странно, это просто невозможно! Не может быть, чтобы этот адвокат был связан с сомнительной и незаконной организацией типа «Медузы». Бред какой-то! Никто не был в восторге, когда этот известный знаток юриспруденции чисто выиграл очень спорное дело по поводу нарушения прав собственности в Ассоциации барменов. Он был известным приверженцем буквы закона, использовал малейшие юридические лазейки в свою пользу, но никому и в голову не приходило сомневаться в его честности. Взгляды Гейтса на судебную систему и на жизнь вообще были так непопулярны среди элиты либерально настроенных юристов, что его бы давным-давно исключили из профессионалов, дай он хоть малейший повод сомневаться в своей профпригодности.

И несмотря на все это, имя Гейтса три раза фигурировало в расписании визитов одного из членов «Медузы», виновного в растрате денег, направленных на развитие национальной обороны. Ненадежного представителя «Медузы», чье недавнее самоубийство оказалось убийством.

Конклин посмотрел на экран, на дату последней записи Свайна, относящейся к R.G. Она была сделана второго августа, едва ли неделю назад. Алекс взял дневник в кожаном переплете и открыл его на втором августа. Он сосредоточивался на именах, а не на пояснениях, если только они не казались ему важными, – он не был уверен, что поступает правильно, но доверял своему чутью. Если бы он точно знал, кто этот R.G., рукописная шифровка около последней записи о многом бы рассказала.

RG н хчт нзнач мйр Крфт. Крфт нужен в свм отдл. Ключ. Париж – 7 лт назад. Второе дело у нас.

Какое отношение к этому имеет Париж? – не мог понять Алекс, хотя и все остальные записи Свайна пестрели иностранными и экзотическими названиями, как будто генерал собирался поразить тех, кто будет читать его дневник. Кроме того, Конклин уже чертовски устал; если бы не результат поиска по компьютеру, он бы не стал задерживаться на персоне доктора Рэндольфа Гейтса, этого представителя адвокатского Олимпа.

Париж – 7 лт назад. Второе дело у нас.

Первая часть шифровки была понятна, вторая более неопределенна, но тоже доступна для анализа. Слово «второе» скорее всего относилось к армейской разведке, отделу G-2, а «дело» – к данным о каком-то происшествии, добытым агентами в Париже – 7лт назад и выкраденным из картотеки. Это была дилетантская попытка использовать в качестве шифра жаргон разведчиков, употребляя его не так, как принято. «Ключ», должно быть, обозначал что-то типа «решения проблемы» – боже, да ведь Свайн просто идиот! В своем блокноте Алекс выписал закодированную информацию так, как она должна была звучать на самом деле: