– Стиви Де Соле заверил меня, что он уже запустил машинку и обещал привлечь банки данных военно-морской и армейской разведки, – сообщил по телефону Конклин. – С этим нам здорово помог Питер Холланд. Оказалось, что они с президентом старые кореша.
– Кореша? Первый раз от тебя такое слышу.
– Другое слово к нашему директору не подходит.
– Вот как? Ладно, спасибо, Алекс. Как твои дела? Сдвиги есть?
Конклин немного помолчал. Когда он заговорил снова, в его голосе явственно ощущалось волнение, если не страх. Он владел собой, но все равно необычность и значимость того, о чем шла речь, были налицо.
– Скажем, так… Я не готов говорить о том, что совсем недавно узнал. Я слишком долго был не у дел. Я испуган, Джейсон… извини, Дэвид.
– Первое имя меня больше устраивает. Ты говорил о…
– Без имен! – быстро перебил его отставной разведчик.
– Понял.
– Ты даже не представляешь себе всего, – продолжал Алекс. – Я не представлял тоже, пока не влез в это сам. Созвонимся позже.
Напустив туману, Конклин повесил трубку. Пожимая плечами, Борн медленно повесил свою. Слова Алекса звучали весьма мелодраматично, что было на него совсем не похоже. Хладнокровие и самоконтроль были девизом и основой его натуры. Что бы он там ни разузнал, это глубоко задело его… настолько, что Борну показалось, будто Алекс сомневается, может ли он доверить эти сведения людям, с которыми работает, и, похоже, вообще сожалеет о каше, которую они заварили. В противном случае ничто не помешало бы ему выражаться яснее, определеннее. Причину того, что Алекс Конклин не желает говорить о «Медузе» и о том, что он выяснил, сняв наслоения почти двадцати лет событий вьетнамского периода, Джейсон не мог себе даже и предположить. В чем дело?
«Ну ладно. Успеем разобраться, – подумал Борн, осматривая окружающий его просторный магазин. – Алекс тем и хорош, что не только говорит, но и делает. Он целеустремлен, и становиться у него на пути небезопасно». Джейсон улыбнулся, вспоминая Париж тринадцатилетней давности. Кому, как не ему, знать эту сторону Алекса. Конклин чуть не убил его тогда, выследив на окраине кладбища Рамбулье. И это был Алекс, его лучший друг. Если Алекс обещал созвониться с ним позже, то так оно и будет, и пока не стоит ломать себе голову. Сейчас Хамелеон должен позаботиться о своих обличьях. Причем полных, от внутренних элементов до наружных, от личного белья до верхней одежды. Исключив при этом малейшие следы нашивок и ярлыков из магазинов и прачечных, крупиц стиральных порошков, чистящих средств и жидкостей – абсолютно все. Ставки в затеянной им игре чересчур велики. И если ему придется убить ради семьи Дэвида… Боже мой! Ради его собственной семьи!.. Вряд ли он сможет заставить себя жить с грузом этого убийства или убийств за спиной. Но там, куда входит он, нет правил. Невинные жертвы могут попасть под перекрестный огонь. Пусть будет так! Он вырвет Дэвида Вебба из своего сознания, а Джейсону Борну на все это наплевать. Он знал этот мир и его законы. Вебб не знал ничего. Шакал. «Я остановлю его, Мари! Обещаю тебе, он исчезнет из наших жизней. Я возьму Шакала и прикончу его. Он никогда не дотронется до тебя, никогда! О боже, кто я? Мо, помоги мне!.. Нет, Мо, ты мне не нужен. Я есть то, что я есть. Я холоден и становлюсь еще холоднее. Вскоре я стану льдом… чистым прозрачным льдом, настолько холодным и ясным, что смогу передвигаться везде, где захочу, и никто меня не увидит. Понимаешь, Мо, и ты, Мари, я буду таким, я должен стать таким. Дэвид уйдет. Некоторое время его здесь не будет. Прости меня, Мари, и ты прости меня, доктор, но я действительно думаю так. И этой правде нужно смотреть в глаза. Я не глупец, и я не обманываюсь. Вы оба желаете исчезновения Джейсона Борна, но сейчас он возвращается – вот что происходит. Дэвид уйдет, клянусь, это не продлится долго, но он должен уйти. Не отвлекайте меня пустыми рассуждениями! Я должен сделать эту работу. Где здесь, черт возьми, отдел мужской одежды?»
Выбирая необходимые ему вещи, он расплачивался наличными, обращаясь к нескольким продавцам. Покончив с покупками, Борн прошел в мужскую комнату, где полностью переоделся и тщательно упаковал всю старую одежду. Затем он пройдется немного по улицам Вашингтона и найдет укромный канализационный люк. Хамелеон тоже возвращается.
Борн отложил в сторону опасную бритву. Было 7.35 вечера. Он только что срезал все метки и ярлыки с новой одежды и развесил ее в шкафу, оставив рубашки напоследок. Сорочки он подержал в ванной на пару, чтобы избавиться от запаха магазина и новых вещей. Борн пересек комнату, направляясь к полированному столику с бутылкой скотча, клаб-соды и корзинкой льда. Бросив взгляд на телефон, он испытал невыносимое желание позвонить Мари на острова, но пересилил себя, понимая, что это невозможно, по крайней мере с этого телефона. Он знал уже, что она и дети благополучно долетели до места. Сразу после звонка Алексу, из той же телефонной кабинки в магазине Гарфинкеля, Джейсон позвонил Джону Сен-Жаку.
– Хай, Дэви, мы в порядке. Правда, самолет часа четыре болтался вокруг острова, дожидаясь, пока погода прояснится. Если хочешь, я разбужу сестренку, хотя, после того как покормила Элисон, она свалилась без задних ног.
– Не нужно, я позвоню еще. Скажи им, что со мной все хорошо, и присматривай за ними, Джонни.
– Будет сделано, приятель. А теперь скажи-ка мне, у тебя все в порядке?
– Я же сказал тебе – все нормально.
– Конечно, ты уже сказал, но Мари не просто моя единственная сестра, она еще и моя самая лучшая сестра, и я знаю, когда эта леди бывает встревожена по-настоящему.
– Поэтому-то ты и должен присматривать за ней.
– Я хочу поговорить с ней обо всем.
– Полегче с этим, Джонни.
«На несколько мгновений я снова стал Дэвидом Веббом», – подумал Джейсон, налив себе выпивку и делая первый глоток. Это ощущение не понравилось ему. Что-то тут не так.
Но уже через час после телефонного разговора Джейсон Борн вернулся. Он нарочито громко ругался у регистрационной стойки отеля «Мэйфлауэр» с клерком по поводу зарегистрированного для него номера. Дело дошло до вызова менеджера вечерней смены.
– Да, да, мистер Симон, – торопливо, извиняющимся тоном затараторил невысокий толстяк менеджер. – Нам понятны ваши возражения против ужасных надбавок для бизнесменов и предпринимателей. Выжимание кошельков – вот как называют они это. Чертовы политики скоро пустят нас по миру. К сожалению, двойных номеров у нас нет, но мы взяли на себя смелость оставить за вами представительский номер, за те же деньги, естественно.
С тех пор минуло два часа. Он успел спороть метки, пропарить рубашки и потереть как следует подошвы ботинок о каменный подоконник. Со стаканом в руке Борн сидел в кресле, глядя прямо перед собой. Делать больше было нечего, оставалось только ждать и думать. Не проведя в кресле и десяти минут, он вскочил на ноги, услышав тихий стук в дверь. Джейсон торопливо пересек комнату, открыл дверь и увидел перед собой знакомого водителя машины, доставившей его на виллу из аэропорта. Агент ЦРУ держал в руке атташе-кейс. Он протянул его Борну:
– Здесь все, включая оружие и прочие игрушки.
– Благодарю.
– Будете работать?
– Да. Может быть, всю ночь.
– Сейчас восемь. Сиделка заглянет к вам в одиннадцать. До этого времени успеете начать.
– Сиделка?
– А что такое?
– Да, конечно, – задумчиво произнес Джейсон. – Я забыл. Еще раз спасибо.
Агент ушел. Борн быстро подошел к столу, положил на него кейс и открыл. Первым делом он достал автоматический пистолет и коробку со снаряжением. Затем на свет появились уложенные в пластиковую папку сотни страниц компьютерных распечаток с пометками «Служебное». Где-то среди сотен тысяч слов на этих листах бумаги скрыта ниточка к человеку Карлоса Шакала. В распечатках содержались сведения обо всех проживающих в настоящее время и рассчитавшихся в течение последних двадцати четырех часов постояльцах отеля. Каждая фамилия была снабжена дополнительными сведениями, почерпнутыми из банков данных ЦРУ, армейской G-2 и военно-морской разведок. Вероятность того, что изучение этих бумаг может оказаться бесполезным, была ощутимо велика, но с этого можно было начинать. Охота началась.
