Сонный техник в главном штабе проморгался и уставился на зеленые символы на экране перед ним. То, что он видел, казалось бессмыслицей, однако вроде бы никаких нарушений не было. Уже в пятый раз «комендант» «испанского» комплекса пересек одну из северных границ, двигаясь в сторону «Франции». Перед этим, как того требовал режим повышенной безопасности, техник дважды звонил на ворота «Израиля» и «Италии», где ему сказали, что проезжал только один грузовик с горючим. Эту информацию техник и сообщил уполномоченному тренеру по имени Бенджамин, но теперь он удивился. Зачем такому высокому офицеру водить цистерну?.. С другой стороны, почему бы и нет? В Новгороде процветала коррупция, как подозревал каждый. Вот, возможно, «комендант» как раз либо пытался выявить взяточников, либо сам собирал взятки ночью. Однако, поскольку сообщений об украденной или потерянной карточке не поступало и компьютеры не возражали, лучше было не поднимать из-за этого шум. Еще неизвестно, кто окажется его следующим начальником…

– Voici ma carte[112], – сказал Борн охраннику у переезда и вручил ему свою карточку. – Vite, s’il vous plat! [113]

– Да… oui, – ответил охранник, быстро шагая к компьютерному терминалу. В это время мимо проехала огромная цистерна в сторону «Англии».

– Не нажимай особо на французский, – сказал Бенджамин, сидящий рядом с Джейсоном. – Эти ребята стараются, но они не лингвисты.

– Ка-ли-форния… я иду к тебе, – тихо пропел Борн. – Ты уверен, что вы с отцом не хотите присоединиться к твоей матери в Лос-Анджелесе?

– Заткнись!

Охранник вернулся, отдал честь, и железный барьер поднялся. Джейсон нажал на газ и через несколько мгновений увидел трехэтажную копию Эйфелевой башни. В отдалении, справа, были видны миниатюрные Елисейские Поля с миниатюрным деревянным воспроизведением Триумфальной арки, достаточно высокой, чтобы было невозможно ошибиться. Борн вспомнил те судорожные, ужасные часы, когда он и Мари гоняли по всему Парижу, отчаянно пытаясь отыскать друг друга… Мари, о боже, Мари! Я хочу вернуться, я хочу снова стать Дэвидом. Он и я – мы так состарились. Он больше не пугает меня, и я не сержу его… Кто? Который из нас? О боже!

– Постой-ка, – сказал Бенджамин, тронув руку Джейсона. – Притормози.

– В чем дело?

– Остановись! – крикнул молодой тренер. – Тормози и заглуши двигатель.

– Да что с тобой?

– Не пойму, – Бенджамин задрал голову и смотрел на чистое небо и дрожащие огоньки звезд. – Облаков нет, – сказал он загадочно, – грозы тоже.

– И дождя тоже нет. Ну и что? Я хочу добраться до испанского комплекса!

– Вот опять!..

– О чем, черт возьми, ты говоришь? – И тут Борн тоже услышал: издалека донесся неясный гром, однако ночь была ясной. Еще, снова и снова, один глубокий раскат за другим.

– Там! – воскликнул молодой русский из Лос-Анджелеса, вскочив в джипе и указывая на север. – Что это?

– Это огонь, юноша, – тихо и неуверенно ответил Джейсон, тоже поднявшись и уставившись на пульсирующее желтое зарево, осветившее горизонт. – И по-моему, полыхнуло как раз в испанском комплексе. Там он изначально обучался, это и является его целью. Он приехал, чтобы взорвать здесь все! Это его месть!.. Садись, нам надо попасть туда!

– Нет, ты ошибаешься, – возразил Бенджамин, быстро опустившись на сиденье, когда Борн завел двигатель и ударил по акселератору. – До «Испании» не больше пяти-шести миль отсюда. Эти огни гораздо дальше.

– Просто покажи мне кратчайший маршрут, – сказал Джейсон, утопив педаль газа.

Под руководством тренера, которое выражалось в резких выкриках: «Поверни здесь!», «Направо!» и «Дальше по этой дороге!», они пронеслись через «Париж» и дальше на север в следующие сектора, помеченные указателями «Марсель», «Монблан», «Ле Харв», «Страсбур» и множество других, огибая городские площади и проносясь по удивительным улицам и миниатюрным городским кварталам, пока не увидели перед собой «испанскую» границу. Чем ближе они подъезжали, тем громче бухали взрывы, тем ярче было желтое ночное небо. Охранники у ворот яростно терзали свои телефоны и рации; взвыли сирены из двух нот, перекрывая крики: полицейские и пожарные машины появились будто ниоткуда, промчались по улицам «Мадрида» на пути к следующему северному переезду.

– Что происходит?! – прокричал Бенджамин, выскочив из джипа и забыв о всяких запретах говорить не по-русски. – Я из командующего персонала! – добавил он, вставляя свою карточку в терминал, после чего барьер поднялся. – Скажи мне!

– Безумие какое-то, товарищ! – прокричал в ответ офицер из окошка будки. – Невероятно!.. Будто земля сошла с ума! Сначала «Германия», повсюду взрывы и огонь на улицах и домах. Земля ходит ходуном, и нам говорят, что это какое-то землетрясение. Потом то же самое в «Италии» – «Рим» превратился в факел, а в «греческом» секторе – «Афины» и порт «Пиринеи» тоже пылают, взрывы не прекращаются!

– Что говорит штаб?

– Они не знают, что сказать! Бред про землетрясение – только бред, не более того. Все в панике, отдают приказы и тут же отменяют их. – В будке раздался очередной звонок, офицер сорвал трубку и некоторое время слушал, потом закричал изо всех сил: – Безумие, это полное безумие! Вы уверены?

– Что такое? – крикнул Бенджамин в окошко.

– «Египет»! – прокричал офицер в ответ, прижимая трубку к уху. – «Израиль»!.. «Каир» и «Тель-Авив» – огонь повсюду, бомбы повсюду! Никто не может справиться с разрушениями; грузовики врезаются друг в друга на узких улицах. Гидранты сорваны, вода стекает в канавы, но улицы по-прежнему в огне… И какой-то идиот только что позвонил и спросил, правильно ли установлены знаки «Не курить» – в то время как деревянные постройки вот-вот разрушатся! Идиоты. Все идиоты!

– Иди сюда! – крикнул Борн, проехав через ворота. – Он где-то здесь! Ты веди, а я… – его слова потонули в оглушительном взрыве прямо впереди, в центре «мадридского» «бульвара Прадо». Это была мощнейшая детонация, древесина и камни взлетели в огненное небо. Потом, будто сам «бульвар» был живой, пульсирующей стеной огня, языки пламени покатились вперед, свернув налево из «города» на дорогу, которая вела к переезду через границу. – Смотри! – крикнул Борн, наклонившись из джипа к земле и коснувшись гравия; он поднес пальцы к ноздрям. – Боже, – воскликнул он. – Вся это чертова дорога пропитана бензином! – В тридцати ярдах перед джипом прогремел взрыв, послав во все стороны камни, загремевшие по металлической решетке, и пыль; пламя все с большей скоростью понеслось к джипу. – Пластид! – сказал Джейсон сам себе, потом крикнул Бенджамину, который бежал к джипу: – Вернись обратно! Пусть все убираются отсюда! Этот сукин сын напичкал все вокруг пластиковой взрывчаткой! Двигайтесь к реке!

– Я еду с тобой! – крикнул молодой русский, ухватившись за дверцу.

– Извини, парень, – ответил Борн, взревел двигателем и сорвал армейский джип назад через открытые ворота, распластав Бенджамина по гравию. – Это дело для взрослых.

– Что ты делаешь?! – прокричал Бенджамин затихающим на расстоянии голосом.

– Грузовик с горючим, этот чертов грузовик с горючим! – прошептал Джейсон, врываясь в «Страсбур, Франция».

Это случилось в «Париже» – где же еще, если не в Париже! Громоздкая копия Эйфелевой башни взлетела с такой силой, что земля задрожала. Ракеты? Шакал утащил из Кубинки ракеты! Несколько секунд спустя позади него прогрохотали новые взрывы, улицы потонули в пламени. Повсюду. Вся «Франция» уничтожалась таким образом, который только психу Адольфу Гитлеру мог присниться в его самых извращенных снах. Паникующие люди бегали по улицам, кричали, падали, молились богам, отвергнутым их лидерами.