— Возможно, стоит отправить это письмо его семье в дворянский район? — спросила Моника.

Я медленно покачала головой. В обычных обстоятельствах это была бы хорошая идея, вот только сейчас не было людей, которым мы бы могли его отправить. Мать герцога, которая была старшей сестрой бывшего главы храма, в настоящее время арестована и ей запрещено общаться с кем-либо. И хотя у бывшего главы храма была семья со стороны отца, но глава дома сменился, и отношения между ними нельзя было назвать хорошими. По словам Фердинанда, нынешний глава дома заявил, что Бёзеванс не был крещён как член их семьи.

— У меня нет другого выбора, кроме как разобраться с письмом самой. Я поступлю с ним так же, как и с любыми другими письмами. Пожалуйста, скажи посыльному, чтобы он пришёл за ответом завтра.

— Поняла, — ответила Моника и покинула комнату.

Проводив её взглядом, я развернула ткань и взяла дощечку. Как ни странно, но письмо было от мэра Хассе, притом оно было написано настолько небрежно, что я могла легко понять, что он не привык писать.

В итоге, как и предполагал Фердинанд, мэр не знал, что бывший глава храма был арестован и уже умер. В его письме было полно жалоб: «Я хочу, чтобы вы сделали что-нибудь с монастырём», «Ваши подчиненные ужасно наглые и делают всё, что хотят», «Они украли у меня сирот, которых я должен был продать служащему — господину Кантоне». Я, конечно, понимала, что мэр был мелкой сошкой, но, честно говоря, всё это выглядело настолько жалко, что я просто не могла подобрать слов. Мне оставалось лишь вздохнуть.

— Фран, пойдём к главному священнику.

Я взяла дощечку, которая являлась веским доказательством того, что у мэра были связи с дворянами, и вместе с Франом отправилась к Фердинанду.

— Главный священник, я получила вот это письмо. Как нам следует на него ответить? — спросила я, протягивая ему дощечку.

После того, как Фердинанд разобрал плохо написанные буквы, выражение его лица стало таким же, как и то, что недавно было у меня.

— Ну что же… Тебе следует ответить, что бывший глава храма умер. Наши дальнейшие действия будут зависеть от того, как он отреагирует. Если он не пойдёт против нас, то мы можем на некоторое время оставить его в покое. Не думаю, что он обладает достаточной властью, чтобы нам угрожать, — сказал Фердинанд.

Затем он сказал, что учитывая отношение и действия мэра, мы примем окончательное решение о том, что делать, с весенним молебном.

— С весенним молебном? Не праздником урожая? — удивлённо спросила я.

— Города, которые полагаются на сельское хозяйство, зависят от божественных благословений, без которых урожай ощутимо снизится. Без них через несколько лет земля станет совершенно бесплодной. Мэр должен выбрать, постараться ли наладить отношения с текущим главой храма, чтобы помочь своему городу, или выбрать коррумпированных дворян, чтобы немного заработать на мелких делах, — сказал Фердинанд, снисходительно махнув рукой. — Если он сделает неправильный выбор, то жители города и крестьяне, которые получат скудный урожай, восстанут и устранят его самостоятельно. Но что важнее, он постарался и назвал нам имя дворянина, с которым связан. Давай сперва начнём с этого Кантоны.

— Хорошо.

Оставив дощечку Фердинанду, я вернулась в свои покои и написала ответ мэру Хассе. Если быть точной, то написала я его под руководством Франа. Он объяснил мне, какие дворянские эвфемизмы следует использовать, чтобы рассказать о том, что глава храма умер, а потому больше не сможет поддержать мэра, а также о том, что мэру предстоит выбрать, на кого он теперь будет полагаться. Интересно, сможет ли мэр разобраться в смысле всех этих витиеватых фраз?

Ответ был передан посыльному из Хассе. Учитывая, что до города можно добраться за полдня, мэр должен прочитать его к тому времени, как я вернусь послезавтра в монастырь. Было бы хорошо, если бы, прочитав письмо, он понял сложившуюся ситуацию и успокоился. Но всё же я не знала, как он на самом деле отреагирует.

— Главный священник, действительно ли мы можем оставить его в покое? — спросила я.

— В настоящее время у нас нет лучшего решения. Несмотря на то, что устранить его было бы достаточно легко, нам следует учитывать последствия, — пояснил Фердинанд.

Как дворяне, мы могли бы использовать свою власть и довольно легко избавиться от простолюдина, даже если он мэр. Одно слово, и он бы лишился головы. Однако, учитывая к чему это может привести в Хассе, сейчас было бы неразумно казнить мэра, а потому было лучше пока оставить всё как есть.

— Но всё же, разве не лучше как можно скорее что-нибудь сделать с таким злодеем как он?

— Розмайн, почему ты называешь его злодеем?

— Ну, он ведь продаёт сирот, а также давал бывшему главе храма и служащему взятки … Эм-м… я хотела сказать, подкупал… — ответила я, перечислив причины.

Услышав мой ответ, Фердинанд удивлённо приподнял бровь и спросил:

— Разве это что-то плохое?

Его ответ застиг меня врасплох. Я удивлённо моргнула, пытаясь понять, что только что услышала. В результате, мы с ним в замешательстве уставились друг на друга.

— Мэр не просто заботится о сиротах, — продолжил Фердинанд. — Он владеет ими. И потому он вправе решать, продавать их или нет. Кроме того, естественно давать деньги дворянам, чтобы заслужить их расположение. Разве ты не помнишь, что Бенно принёс мне подарки при первой нашей встрече? Это обычное дело, необходимое для создания хороших отношений.

Таким образом тот, кто заботился о сиротах, имел на них право собственности, а давать взятки было естественно. Всё это даже не считалось чем-то неправильным. Я схватилась за голову, пораженная огромной разницей в нашем здравом смысле.

— Тогда, что же не так сделал мэр? — спросила я.

— Мы — дворяне, а он не подчинился нашим приказам и даже бросил нам вызов, пытаясь опротестовать наше решение, — ответил Фердинанд.

По словам Фердинанда, нет ничего плохого в продаже сирот и некоторой коррупции, когда это в интересах города. Если полученные от продажи сирот деньги пойдут на пользу городу, то для живущих там людей он будет хорошим мэром. В таком случае жители Хассе будут полностью поддерживать его. Фердинанд продолжил:

— Если учесть сельских жителей, которые собираются в доме для зимовки, то в Хассе насчитывается около тысячи человек. А потому важно защитить именно горожан. Если мы ради защиты сирот воспользуемся силой, чтобы избавиться от мэра, который работал на благо города, то навлечём на себя ненависть живущих там людей.

Слова Фердинанда оказались для меня столь неожиданными, что я почувствовала, как сжалось сердце. Я никогда не думала об этом с такой точки зрения.

— То есть, для людей Хассе именно мы — злодеи?

— На данный момент всё так. Мы силой забрали сирот, которых мэр собирался продать дворянам, поместили их в монастырь, в который горожане не могут войти, и показали, что больше заботимся о сиротах, чем о людях города, которые платят налоги, — пояснил он.

Я никогда не думала, что люди могут счесть спасение сирот от продажи как нечто плохое. Я была совершенно потрясена этим. Тем временем Фердинанд всё с таким же невозмутимым выражением лица продолжал своё объяснение.

— В отличие от тех дней, когда ты была священницей-ученицей и должна была самостоятельно зарабатывать деньги, теперь, став приёмной дочерью герцога, ты живёшь за счёт налогов подданных. Думаю, ты сама можешь ответить, о ком должна заботится в первую очередь: о сиротах, или о тех людях, которые платят налоги?

Для развития полиграфии мне требовались люди, у которых не было другой работы, а потому приют для меня был очень удобным решением. Вот почему я планировала для распространения отрасли по всему герцогству строить новые приюты, и потому, вероятно, герцог дал мне на это разрешение. Но я никогда не думала, что тем самым буду сильно вредить жизни горожан.