Я, кажется, догадываюсь, почему романтические отношения Фердинанда продлились недолго…

В один из дней ближе к концу лета дворянские ворота широко распахнулись, и несколько карет проехали мимо храма в дворянский район. Это было обычным зрелищем ближе к концу осени, перед наступлением зимних кругов общения, но в это время года такое случалось крайне редко. Увидев кареты через окно в комнате главы храма, я поняла, что прибыла Георгина. На этот раз я не забыла рассказать Фердинанду, о чём узнала, когда пошла работать в его комнату.

— Похоже, прибыла госпожа Георгина.

— Да, я знаю. Я только что получил ордоннанц от Сильвестра. Приветственный банкет должен состояться через два дня, и он хочет, чтобы мы явились в замок. Не забудь приготовиться, — сказал Фердинанд очень недовольным тоном.

Затем он проинструктировал своих слуг, что делать в его отсутствие. Я дала похожие указания своим и начала готовиться к отбытию в замок.

Рихарда начала приготовления к банкету с момента моего появления в замке.

— А теперь, юная леди, какой наряд вы бы хотели надеть? — спросила Рихарда.

На первый взгляд, она давала мне выбор, но её глаза были прикованы к одному конкретному, которому она отдавала предпочтение.

— Рихарда, это ведь ты выбрала для меня все эти наряды, не так ли? Поскольку я никогда раньше не присутствовала на приветственном банкете для дворянина из другого герцогства, я бы предпочла, чтобы ты выбрала для меня лучший, если не возражаешь.

— Как пожелаете. Пожалуйста, предоставьте это мне.

Поскольку приближался конец лета, она выбрала наряд божественного цвета лета, украшенный орнаментами божественного цвета осени. Вместо привычного цветочного украшения для волос сегодня для меня подобрали лёгкую вуаль с аккуратной вышивкой, которая накрыла мою замысловатую причёску.

— Женщины из Аренсбаха всегда должны носить вуаль, появляясь на публике. Вуали были модными в Эренфесте при бабушке господина Сильвестра, которая была родом из Аренсбаха. В те времена многие дворянки носили их, — с ностальгической улыбкой говорила Рихарда, закрепляя вуаль шпильками.

— Если не возражаешь, Рихарда, не могла бы ты рассказать мне, что за человек госпожа Георгина?

Она остановилась, застыв на месте со шпильками в руках, и отвела взгляд, пытаясь подобрать подходящие слова.

— Она очень, очень упорная, — сказала наконец она.

Говорила Рихарда с явной неуверенностью. Мне также показалось, что в её голосе было немного грусти.

Вскоре начался приветственный банкет. Сегодня должны были подаваться блюда кухни Аренсбаха, а также те, что любила Георгина, когда ещё жила здесь. На время её визита мои рецепты были запрещены. Я задавалась вопросом, не хотел ли Сильвестр скрыть от Георгины новые рецепты просто потому, что они оба, похоже, всё ещё находились в плохих отношениях.

Собравшаяся в зале знать была в основном одета по моде Аренсбаха, как и предупреждала Рихарда. Большинство женщин носили вуали, а мужчины были закутаны в объёмные тонкие мантии вместо обычных накидок.

Как только семья герцога, включая меня и Фердинанда, собралась в нужном месте зала, в него наконец вошла Георгина в качестве гостя вечера. Она шла смело, с невероятной грацией, которая сразу делала её высокий статус очевидным. Хотя её волосы и цвет глаз, видимые через тонкую вуаль, напоминали таковые у Сильвестра, лицо было совершенно другим — она ​​была красивой женщиной с резкими чертами лица.

Может быть потому, что Сильвестр предупредил меня о её злопамятном характере, или потому, что Рихарда запнулась, когда говорила о ней, или просто потому, что я опасалась её вопросов о судьбе Бёзеванса… но как бы то ни было, с каждым шагом Георгины мой живот болезненно сжимался.

— Вильфрид. Розмайн. Поприветствуйте первую жену ауба Аренсбаха, — подсказал нам Сильвестр, и мы оба поспешили выйти ей навстречу.

Она была дочерью предыдущего герцога, а теперь и первой женой в герцогстве, занимающем более высокое положение, чем Эренфест, поэтому приветствовали её мы, а не наоборот.

— Меня зовут Вильфрид, я сын ауба Эренфеста.

— Меня зовут Розмайн, я приёмная дочь ауба Эренфеста.

— Можем ли мы просить о благословении в знак признательности за эту счастливую встречу, случившуюся под яркими летними лучами бога огня Лейденшафта, — спросили мы вместе.

Вильфрид, бывало, жаловался на то, как трудно ему запоминать приветствия, ведь он только получал их, а не давал. Однако сегодня ему впервые пришлось сказать приветствие самому.

— Вы можете, — ответила Георгина, её красные губы изогнулись в улыбке.

Мы влили немного магической силы в кольца, завершили благословение и встали. Взгляд зелёных глаз Георгины тут же упал на Вильфрида, и она стала внимательно его осматривать.

— О, как ты похож на Сильвестра. Ты очень напоминаешь мне его, когда он был моложе.

— Я похож на отца? — радостно спросил Вильфрид.

Георгина с улыбкой кивнула.

— О да, весьма. Я даже могла бы принять тебя за него.

Несмотря на то, что её голос казался нежным, у меня по спине пробежали мурашки. Я инстинктивно начала потирать запястья. Неужели только я чувствовала себя странно? Оглянувшись, я увидела, что единственным человеком, который выглядел напряжённым, был Сильвестр. Он стоял с каменным выражением лица, на котором не отражалось ни следа эмоций, что для него было невероятной редкостью. Остальные с теплотой наблюдали за общением Георгины и Вильфрида, в том числе, среди прочих, и Фердинанд.

— Вы очень красивая, тётя. Прямо как бабушка! — сказал Вильфрид с невинной улыбкой.

Самого Вильфрида ничто не забеспокоило, но я была уверена, что бровь Георгины слегка дёрнулась от его комментария.

— Неужели это так? Кажется, я слышала, что мама очень любит тебя.

— Это верно!

Тут же вперёд со спокойной улыбкой шагнула Флоренция, встав так, чтобы загородить собой Вильфрида.

— Позвольте и мне поприветствовать вас, госпожа Георгина, — сказала она и опустилась на колено.

Сильвестр с мрачным видом, опустив глаза, подошёл к Флоренции и встал рядом с ней. Жестом он указал нам с Вильфридом отступить назад, и мы поспешили отойти, оставив герцогскую чету наедине с Георгиной. Несмотря на то, что Сильвестр и Георгина изображали на лицах обычные для дворян нейтральные улыбки, атмосфера была чрезвычайно напряжённой и настолько наэлектризованной, что даже несмотря на расстояние между нами, мне казалось, что у меня волосы встают дыбом. Я не удержалась от того, чтобы нервно сглотнуть.

Сильвестр ненадолго встретился глазами с Георгиной, а затем медленно опустился на колено рядом с Флоренцией. Её зелёные глаза за тонкой вуалью, пристально наблюдавшие за ним, слегка сузились. Когда он скрестил руки на груди в знак смирения перед вышестоящим, Георгина удовлетворённо усмехнулась.

— Я молюсь, чтобы богиня времени Дрефангуа крепко сплела наши нити судьбы и позволила нам встретиться снова, — сказал он.

Затем Сильвестр и Флоренция сказали стандартные приветствия, выразили радость по поводу её появления и надежду, что её первый за столь долгое время визит домой будет приятным. Когда они закончили, Георгина кивнула мне.

— Не ты ли та глава храма, которая так любезно ответила на моё письмо? — спросила она.

Моё сердце бешено заколотилось, и я шагнула вперёд, стараясь не показать, как сильно нервничаю.

— Да. Это была я.

— Я очень благодарна, что ты сообщила мне, — сказала она с невероятно изящной улыбкой, настолько красивой, что, казалось, та тут же подняла Георгину на другой уровень по сравнению со всеми присутствующими женщинами. — Сильвестр всегда был ленивым. Если бы ты не послала то письмо, уверена, я бы могла прожить остаток своей жизни, так и не услышав об этом. Я слышала, тебя удочерили. Окажусь ли я права, если предположу, что он полностью подводит тебя как отец? Подумать только, он заставил такого хрупкого маленького ребёнка, как ты, служить главой храма. Разумеется, он даже не представляет, насколько это сложно, когда тебя растят в качестве символа. Прими мои искренние соболезнования.