— О, ясно… — сказала я. — Теперь поняла.

— Понимаешь ли ты на самом деле?

— Да, разумеется. Иногда я могу понять, на что вы намекаете.

Ещё недавно старшая сестра Сильвестра не могла участвовать в политике Аренсбаха, так как являлась третьей женой герцога. Но её участие в собрании герцогов этого года означало, что она каким-то образом стала первой женой.

— Я просто не уверена, как из-за этого изменится ситуация.

— Поэтому я и предположил, что ты не понимаешь. Хорошо это или плохо, но прямые семейные узы имеют огромное влияние в политике. Герцогская чета так или иначе подвержена влиянию членов своих семей. Вторая сестра Сильвестра вышла замуж в Фрёбельтак на западе, да и сама Флоренция родом оттуда. Как правители герцогства и старшие брат и сёстра, чета из Фрёбельтака последние годы оказывала значительное влияние на нашу собственную герцогскую чету. Ты помнишь об этом, я надеюсь.

— Да. Они свалили на нас множество маленьких священных чаш, — ответила я, вспомнив, что Сильвестр и Флоренция были вынуждены выполнить просьбу своих старших брата и сестры из Фрёбельтака.

— Но ситуацию с Фрёбельтаком нельзя назвать плохой, — продолжил Фердинанд. — Они сильно пострадали во время политических изменений и, получив от нас поддержку, в определённой мере остались в долгу. С Аренсбахом совсем другая ситуация. Это большое и сильное герцогство, которое выбрало победившую сторону в политических изменениях. Если старшая сестра Сильвестра теперь является первой женой герцога Аренсбаха, мы окажемся под намного бо́льшим политическим давлением. Оно не только несопоставимо с тем влиянием, которое Фрёбельтак оказывает на нас, но и ставит нас в положение, когда мы не можем ей отказать, — пробормотал он.

Похоже, Фердинанд в основном сосредоточился на проблемах, которые находились вне пределов моих знаний. Теперь я знала немного больше о балансе сил между нами и окружающими герцогствами, но всё ещё слабо представляла, как и что может измениться в Эренфесте.

— Какова из себя старшая сестра приёмного отца? Я ведь даже не знаю её имени.

— Её зовут Георгина. До рождения Сильвестра многие ожидали, что она станет следующим аубом Эренфеста.

— Да, я читала об этом в письмах, которые прежний глава храма прятал в библиотеке.

— Не помню, чтобы ты рассказывала мне о подобных письмах, — сказал Фердинанд.

Он нахмурился, глядя на меня и потирая висок.

— Эм, ну… Я подумала, что это любовные письма, поэтому просто решила оставить их как есть, — неуверенно ответила я.

— Идиотка! Не скрывай улики осужденных преступников! Ты хочешь, чтобы тебя обвинили вместе с ними как сообщницу?! — немедленно отругал меня Фердинанд.

— Пожалуйста, простите меня!

Как выяснилось, мне следовало немедленно сообщить о найденных любовных письмах. Я печально опустила плечи, слушая длинную лекцию об опасностях вроде обвинения в сокрытии улик.

— Тем не менее… Насколько мне известно, Георгина вышла замуж в Аренсбах, потому что бабушка Сильвестра по материнской линии происходила родом из Аренсбаха, — сказал Фердинанд. — Честно говоря… я мало что знаю о самой Георгине. К тому времени, как я стал жить в замке, её уже выдали замуж.

Судя по тому, что рассказал мне Сильвестр, она была из тех людей, кто таит злобу и строит планы мести из-за событий, произошедших даже многие годы назад. Я понимала, почему из-за неё Сильвестр старался избежать соперничества братьев и сестёр, но не была уверена, относилась ли Георгина так к брату только потому, что он отнял у неё место ауба, или она относилась так ко всем.

— Я видел её всего раз. Это было во время похорон отца… точнее, предыдущего герцога. Она присутствовала, но видел я её издалека, и мы даже не обменялись приветствиями.

— Что, правда? Но почему? — спросила я, удивлённо моргая.

Георгина присутствовала как жена ауба другого герцогства и дочь покойного. Как приёмная дочь герцога я была вынуждена проходить через бесчисленное множество официальных приветствий на каждом мероприятии, поэтому ожидала, что как сводный брат Фердинанд должен был хотя бы поприветствовать её.

— Я присоединился к храму из-за притеснений со стороны матери Сильвестра незадолго до смерти предыдущего герцога, а потому присутствовал на похоронах как представитель храма. Я был там не как член семьи, а её статус слишком высок, чтобы она приветствовала простого священника. Вот и всё, — сухо сказал Фердинанд.

Я могла представить, каково ему было наблюдать со стороны за похоронами отца, не имея при этом возможности присутствовать как член семьи. У меня кольнуло сердце, и я сжала лежащие на коленях руки в кулаки.

— Тогда получается, что вы даже не могли присутствовать на похоронах своего собственного отца на правах сына?

— Да. И что с того? — ответил Фердинанд, приподняв бровь, словно обсуждаемое было для него пустяком.

— Как вы можете относиться к этому так безразлично?! — закричала я, не в силах сдержаться. — Может, ваша семья не очень дружная, но вы называли его «отцом»! Я знаю, что предыдущий герцог был кем-то по настоящему важным для вас, главный священник! Почему вы относитесь к этому так спокойно?! У вас есть право злиться из-за того, что вам не разрешили посетить похороны в качестве его сына! У вас есть право оплакивать его!

— Давай пока оставим в стороне вопрос, имею ли я право злиться. Почему злишься ты? Это не имеет к тебе никакого отношения, — пробормотал Фердинанд, потирая виски. — Я не могу понять, чем ты недовольна.

— Это потому что… это просто грустно! Это слишком грустно… И однажды то же самое случится со мной. И я имею право злиться, как и плакать по этому поводу…

Теперь, когда моя семья больше не считалась таковой, я не смогу присутствовать на их похоронах в нижнем городе. В самом худшем случае я даже не узнаю об их смерти. Меня полностью исключили из их круга, и я даже не была уверена, смогу ли я помолиться за них.

— Успокойся, Розмайн. Пожалуйста, не начинай плакать. Только не сейчас. Это будет плохо выглядеть, если ты заплаканная выйдешь из комнаты.

— Неужели сейчас самое время беспокоиться о том, как это будет выглядеть со стороны?! Проявите хоть немного сочувствия! Пожалуйста, успокойте меня или дайте выплакаться, пока всё это само не пройдёт. Проявите ко мне доброту! — закричала я, резко встав и призвав его утешить меня.

— Ходячее наказание, как же с тобой сложно… — пробормотал Фердинанд.

Он протянул руки, поднял меня и посадил к себе на колени. Затем, ненадолго обняв, ухмыльнулся.

— Этого же будет достаточно, да?

Его надменная ухмылка выглядела совершенно неуместной, отчего не чувствовалось, что меня пытались утешить.

— Нет, этого недостаточно. Вы совершенно не кажетесь добрым или заботливым.

— Ты тем не менее перестала плакать. Для меня этого достаточно. Слезай.

Игнорируя мои возражения, он быстро снял меня с колен. Я устало вздохнула, словно делала это из последних сил. Как бы сильно я ни злилась, Фердинанд никогда меня не поймёт. Я снова забралась на скамейку, чувствуя себя полностью опустошенной.

Но, похоже, не я одна почувствовала утомление. Гнев, который недавно бушевал в Фердинанде, полностью исчез, и теперь главный священник стучал по виску, словно пытаясь вспомнить, о чём мы говорили.

— Мы слишком отклонились от темы обсуждения, — сказал он. — Сильвестр сообщил мне, что она очень проблемная особа, и поэтому я советую тебе быть очень осторожной, пока она здесь.

— Что именно мне делать?

— Для начала, никогда не оставайся одна. Всегда держи при себе слуг и эскорт. Не посещай никаких мероприятий, кроме банкета, на котором ты будешь обязана присутствовать, и старайся не выходить из храма, — сказал Фердинанд. — Я не могу дать более детальных советов, так как сам не знаю эту женщину.

Я вздохнула. Он закрывался в себе, когда речь заходила о проблемах его семьи, но был более чем счастлив долго и со всеми подробностями предупреждать меня о дворянах. Его опека была в чём-то даже чрезмерной, но при этом он отнюдь не был добрым или заботливым.