Лишь несколько огоньков не окутал страх. Один стоял совсем рядом с огромной раскачивающейся махиной, ещё четверо в лесу и два летали и сжигали Светом бестелесных отродий Смерти. Один из огоньков в лесу, сверкающий зеленью и будто бы металлом, включил что-то эфемерно-светлое и у прочих огоньков там пропал «Страх», другой, с красивыми фиолетовыми вкраплениями, достал откуда-то концентрированный огонь и его усилитель и передал другому такому же огоньку, но поменьше. Он быстрее стрелы помчался ко мне и буквально в руки передал средство против Священника. Сначала я кинул в Служителя усилитель. Тому, явно готовящему что-то очень масштабное, это не понравилось, и он озверел, обратив взгляд на меня, но готовить «что-то» не бросил. Во взгляде читалась мольба, и я бросил в него огонь. Тот моментально вспыхнул, жизнь, и без того не особо большая для его ранга, поползла в них. Спустя пару секунд в него прилетели три светящихся шара, окончательно сбив каст и оставив меньше трети здоровья. Удивительно, но принудительное прекращение каста на нём никак не сказалось. Сорвав с пояса свиток, Священник готовился его активировать. Проделав короткую серии прыжков, я налетал на него, оттолкнувшись поочерёдно от мешающихся зомби, Призрака, стены и лича. Забрав свиток и получив мощный удар Тьмы, я попытался ударить Служителя по лицу, но он повернулся, и латный кулак прилетел в затылок. В Священника полетели каменные копья, огненные и тёмные шары, заряженный на слабость к магии болт и живой сокол. Такое Священник не пережил и умер, взорвавшись дикой смесью Тёмных и Светлых эффектов, уничтоживших друг друга, а я второй раз отъехал к точке возрождения.
По времени убийство Служителя длилось меньше двух минут, а ощущение, что минимум полчаса. Из боевого режима меня снова выбросили, благо сильно я продвинуться по нему не успел, и ожидаемый дебаф выписали, на пять процентов снизив эффекты характеристик. Такая вот расплата за смерть в берсеркерстве. Плюс к этому появился дебаф на двадцатипятипроцентную слабость к Тьме. Вот только не успел я ей огорчиться, как подлетела фея, Викантия, положила свою золотисто-красную бразгами ладошку прямо на шлем и слегка нажала. Оба дебафа без следа исчезли.
— Ну и что это было? — ошалело спросил я.
— Это «Касание жизни», лорд, — ответила Аастия. — Я понимала, что у неё может прорваться что-то такое, а потому не пускала Викантию в разведку. Хорошо, что прорыв случился сейчас.
— Это точно, уменьице как никогда вовремя, — чуть ли не пропел Нартыгх, что с его очень и очень низким голосом смотрелось пугающе.
— Вот только оно нас не спасёт, — покачал головой Ордрин. — Надо срочно бросать в бой всё, что есть, иначе проиграем.
И казарег был прав. Пусть низкотировая нежить потеряла возможность лечиться, пока личи восстанавливались, её всё равно осталось много. Вдобавок к ним повалили ещё и упыри, зачатки вампиров, и тоже в большом количестве. И кто знает, что ещё будет за воротами. А у всех гномов и людей, что прямо сейчас сражались на поляне, ещё и «Страх» аж четвёртого уровня от меня висел, существенно снижая их возможности. Долго они не протянут.
— Похоже, лорд, пришла пора использовать то, что леди Сираниэль берегла долгие месяцы для удобного случая, — ледяным голосом сказала Аастия и пошла вперёд.
Следом за ней потянулась трава, какие-то вьюны, чуть ли не лианы, колючки, мелкий кустарник. Всё это бросалось на нежить и с концами затягивало в землю. Не обошла стороной эта участь даже призраков, что обрели ещё большую слабость к физическому урону после гибели Служителя. Упырей так и вовсе разрывало в кашу. Медведь, выпущенный дриадой, превратился в какую-то зелёную машину Природы, нашёл Бурана, поприветствовал как давнего друга и вместе они пошли в разнос. Непонятно откуда по поляне разлилось зелёное свечение, не мёртвое и бледное, но насыщенное, живое, лечащее тех, кого нужно, снимающее дебафы, дающее надежду и неслабо дамажащее нежить. В наши ряды пришло воодушевление, все, кто ещё не сражался, тут же пошёл искать битвы. Даже Ордрин обнажил свой меч, достал со спины щит и пошёл на сближение. Как и Зидад, измученный нетерпением. Я тоже активировал боевой режим и попрыгал от скелета к скелету, от зомби к зомби, от вампира к вампиру, круша черепа и отрывая конечности.
Семь минут спустя действие «Буйства природы» от Аастии пошло на спад. Нежити ещё оставалось много, но уже не так. Оба лича погибли, таран занял необходимую точку, а добить на кураже остатки врага проблем не составило. Видимо, понимали это и в форте, а потому пустили в ход свой следующий козырь.
Собственно, на козырь этот я обратил внимание, когда сквозь пелену ярости, моё естественное проклятье на время боя, прорвались адские крики боли. Было ощущение, что кого-то пытали. Обернувшись в ту сторону, откуда шли звуки, я едва не получил по голове от упырей. Благо, Ас был рядом и угостил их бледные тушки огнём до состояния «горстка пепла».
Крикуном оказался Саттир. Он лежал на земле, из его плеча Древний Вампир вынимал свой источающий первородную Тьму меч, отрубленная по колено нога валялась рядом, орошая окрестности красной, тёмноэльфийской кровью. В этот момент таран начал бить ворота, и крики Охотника уже не были слышны. Вампир собирался добить дроу, но получил тройку вспышек в затылок и отвлёкся. Эйрин воспользовалась мгновениями, выхватила с шеи какой-то амулет и сжала его. Охотников окутал фиолетовый пузырь и они переместились в лес, явно к Ведьме.
Древний разозлился такой дерзостью добычи и достал мечом фею, проткнув насквозь. На землю Сестерия упала мёртвой, изломанной куклой.
— ТЫ ЗА ЭТО ОТВЕТИШЬ, ТВАРЬ!!! — выкрикнул я в сторону Вампира.
Тот замешкался, и следующие его жертвы, пара Костоломов и людской мечник, сумели убраться с пути Древнего.
Активировав «Прыжок», я выхватил из инвентаря ветку, до этого неприменяемую в этом бою, и за пару секунд добрался до противника. Тот лишь рассмеялся и за десять секунд быстрого боя разрубил моё оружие пополам, показывая тем самым, что дерево, пусть и специализированное, против него ничто. Я разозлился ещё больше и взревел раненым медведем. Вампир явно словил оглушение, чем я и воспользовался. Достал лопату, что лежала у меня с боя с великаном и валькириями, руки зачем-то прокрутили её и только после этого сделали выпад. Но ожидаемого попадания в горло противника не получилось. Вообще никакого попадания не получилось: с моих рук лился яркий белый свет, заставляя Вампира чуть ли не сгорать, подобно упырям от драконьего огня. Переведя взгляд вниз, я с большим удивлением заметил в правой руке свиток, из которого и лился этот опасный для Древнего свет. И даже не свет, а Свет.
Сестерия вдруг поднялась на ноги и стала ощупывать место раны. Вот только никакой раны не было ни спереди, ни сзади. Это что, я использовал свиток Воскрешения? Тогда понятно, почему Вампира так колбасит: будь ты хоть сто раз Древним, для Света ты всё равно останешься уязвим.
Вот только Вампир и не думал умирать. Обгоревший, с жизнью в красной зоне и мечом, по рукоятку ушедшим в землю и вытаскиванию неподлежащим, он встал и приготовился к новому раунду, как боксёр на девятой секунде отсчёта. Вот только кто ж ему даст этот раунд? Сестерия, полная осязаемой ненависти, с двух рук залепила ему Вспышкой в лицо, я приголубил пинком, отправив… прямо в Аастию. Та отходила от применения умения позади тарана, почти снёсшего ворота, и именно туда летел Вампир… которого в полете приняла тройка красноглазых волков и разорвала на части. Нежилец. Как говорится, травмы несовместимые с жиз… Так, стоп! ОТКУДА ВОЛКИ?
Видимо, последнее я проревел вслух, потому что оборачиваться в мою сторону стали все. Махнув рукой, дескать, не обращайте внимания, я поспешил к голове тарана. Ворота вот-вот падут, и надо быть там первым.
Я едва успел пролететь, когда створки отвалились к ебеням собачьим, придавив всех, кто стоял сразу за ними. А был там десяток неслабых мумий с красноватыми бинтами, прокачанные и бесславно погибшие от куска деревяшки. Одинокий лич, стоявший чуть дальше, а потому оставшийся в живых, пустил в сторону тарана зелёный поток, принятый на рунный щит Ирсинда. Существование лича оборвала молния Ергрида, тоже оказавшегося тут как тут. А я напоследок оторвался на полусотне костяных гончих. Мне никто не мешал, я вдоволь напрыгался и наперекатывался. Вроде даже кричал что-то типа «получи за Саттира, мразь», но отчёта себе в этом не отдавал. Со смертью последней гончей форт перешёл в наши руки, оповещение о чём пробилось даже через пелену.
