В опере всего четыре действующих лица: три знатные девушки, носящие условные «китайские» имена — Лизинга (меццо-сопрано), Сивена (сопрано) и Танджа (контральто) — и юноша Силанго (тенор), брат Лизинги, влюблённый в Сивену. Благородные затворницы тихо скучают за вечерним чаепитием в загородном доме Лизинги. Силанго, только что вернувшийся из Европы, нарушает их уединение, вызывая переполох: он забыл, что по китайским обычаям мужчинам категорически нельзя появляться в женских покоях. Чтобы сохранить визит Силанго в тайне, девушки решают задержать его до темноты, когда он сможет уйти незамеченным. Коротая время, Силанго предлагает развлечься игрой в театр, модной среди европейских дам. Каждая из девушек должна представить сцену в выбранном ею жанре. Серьёзно настроенная Лизинга предпочитает греческую трагедию. Она исполняет речитатив и арию пленной Андромахи, делающей мучительный выбор: стать женой победителя, Пирра, или остаться верной памяти погибшего Гектора; цена решения — жизнь её маленького сына, которого Пирр пощадит, если она уступит его требованиям. Сивена выбирает жанр пасторали. Однако и пастухам знакомы любовные страдания: Силанго поёт о том, как юный Тир-сис терзается безответной страстью к неуступчивой нимфе Ликориде; Сивена от имени нимфы насмехается над ним: она бы не прочь полюбить, но ей не хочется терять голову от любви. Танджа, самая жизнерадостная из подруг, играет комедию и пародийно изображает парижскую кокетку перед зеркалом, намекая на капризный нрав Сивены. Галантный Силанго не в силах отдать предпочтение какому-либо из представленных жанров и предлагает компромисс: устроить танцы — это понравится всем и не вызовет никаких споров. За представлением оперы Глюка на премьере следовал балет «Суд Париса», музыку к которому написал венский придворный композитор Йозеф Штарцер.
Идею «Китаянок» можно было бы выразить афоризмом Вольтера из его комедии «Блудный сын» (1738): «Все жанры хороши, кроме скучного». Но это было бы слишком просто и плоско. Каждая из арий, исполняемых тремя героинями, является одновременно и ярким образчиком своего жанра, и несколько утрированным его воплощением — почти на грани пародии, но пародии не гротескной и сатирической, а прикрытой мягким флёром доброжелательной иронии.
Спектакль в Шлоссхофе, поставленный в Садовом театре, был великолепно оформлен. Сценографом и декоратором являлся Джованни Мария Квальо, сумевший удивить даже весьма искушённую публику. Присутствовавший на празднике Карл Диттерсдорф оставил восторженное описание этого зрелища: «Декорация работы Квальо была совершенно в китайском вкусе. Лакировщики, скульпторы и мастера позолоты приложили всю свою искусность, чтобы представить её во всем богатстве. Но более всего блеска придавали декорации призматические стеклянные столбики, изготовленные богемскими стеклодувами и точно установленные в специально оставленных проёмах — разноцветные и наполненные маслом. Невозможно описать, насколько ошеломляющее зрелище являли собой эти призмы, сияющие бесчисленными огоньками — они и сами по себе, при простом дневном освещении, производили сильное впечатление. Стоит лишь представить себе зеркальный блеск лакированных лазоревых панелей и ширм с изображением позолоченных листьев, и, наконец, радужные краски, тысячекратно отражённые в сотнях призм и сияющих как бриллианты чистейшей воды, — самое богатое воображение померкнет перед таким чудом. А при всём этом ещё — божественная музыка Глюка! Прелестное исполнение блистательной симфонии, где местами то порознь, то вместе со всеми звучали колокольчики, треугольники, маленькие ручные литавры, тарелки и тому подобное, привело слушателей в восторг ещё до того, как поднялся занавес. Но и вся музыка оказалась совершенно волшебной»[37]. В самой партитуре «Китаянок» эти разнообразные ударные инструменты не значатся, однако в XVIII веке композиторы выписывали в нотах отнюдь не всё, что реально звучало. Любые экзотические сюжеты подразумевали применение ударных инструментов, и «китайская» опера обойтись без них не могла.
Певцы были первоклассными: Лизингу пела примадонна Виттория Тези, Сивену и Танджу — молодые австрийские певицы Терезия Хайниш и Катарина Штарцер; в роли Силанго вышел тенор Йозеф Фриберт — не только певец, но и композитор (как и Диттерсдорф, он являлся учеником капельмейстера Бонно, который сочинил для празднества оперу «Необитаемый остров»), «Китайский бал», устроенный после оперы, ставил и оформлял Анджело Помпеати — известный венецианский танцовщик, муж Терезы Помпеати, с которой Глюк работал в Лондоне и в труппе Минготти. Все участники спектакля получили щедрое вознаграждение от императорской четы: Тези — некий подарок стоимостью в 300 дукатов, две другие певицы — подарки ценой в 50 дукатов и по красивому платью, Фриберт — золотые часы, а несколько «maestri» (в их числе, вероятно, и Глюк) — золотые табакерки[38].
«Китаянки» звучали ещё несколько раз не только в приватной обстановке, у принца Саксен-Хильдбургхаузена, но и публично. В 1755 году опера была исполнена в венском Бургтеатре, причём партию Сивены пела Катарина Габриелли — ученица Виттории Тези, одна из самых выдающихся певиц XVIII века, обладательница невероятно подвижного колоратурного сопрано и феноменальной техники.
В 1761 году «Китаянки» добрались до Петербурга: спектакль состоялся 7 или 8 февраля в ходе празднования очередной годовщины восхождения на трон императрицы Елизаветы Петровны. В Петербурге, как ранее в Вене и в Шлоссхофе, за «Китаянками» давался балет Штарцера «Суд Париса». Правда, поскольку имя автора оперы в издании либретто не указано, существует предположение, что им мог быть не Глюк, а Штарцер, работавший в 1759 году в России. Но, поскольку в Петербурге с 1757 года находилась также труппа Локателли, с которой Глюк был ранее тесно связан, «Китаянки» могли попасть в Россию независимо от Штарцера.
Благодаря своей «китайской» опере, подобной драгоценной шкатулке с редкостными безделушками, Глюк снискал симпатии венского двора. В 1755 году впервые в его жизни в Вене прозвучали три его оперы — правда, все они принадлежали к развлекательному «серенадному» жанру. Помимо «Китаянок», это была небольшая пастораль «Танец» на либретто Метастазио, поставленная в императорском загородном замке «Фаворита» под Веной, и театральное празднество «Оправданная невинность» на текст Метастазио и Джакомо Дураццо. Второе сочинение выглядело как компактная опера-сериа и даже претендовало на некоторый драматизм.
«Оправданная невинность» была сыграна 8 декабря 1755 года в Бургтеатре в честь дня рождения императора Франца. Главной героиней была Клавдия — жрица богини Весты в Древнем Риме, ложно обвинённая в нарушении обета целомудрия, что грозило ей смертным приговором. Однако в конце выяснялось, что Клавдия непорочна, и в финале хор славил её добродетель. Подобные сюжеты стали весьма популярными в опере второй половины XVIII — начала XIX века, вплоть до самой знаменитой в этом ряду «Весталки» Гаспаре Спонтини (1807). Возможно, весталки ассоциировались с монахинями, судьбы которых подчас складывались трагично и вызывали сочувствие публики; к тому же древнеримский сюжет позволял сделать постановку зрелищно эффектной. «Оправданная невинность» имела огромный успех; похоже, Глюк писал эту оперу с настоящим увлечением, хотя, как заведено, использовал в ней фрагменты своих ранее созданных произведений. Впервые за несколько лет ему представилась возможность создать нечто серьёзное, причём даже с хоровой сценой в финале — в придворном театре в его распоряжении были не только самые лучшие певцы (Клавдию пела Катарина Габриелли), но и хор, обычно отсутствовавший в частных капеллах и кочующих труппах.
Летом 1768 года Глюк переработал «Оправданную невинность» в более развёрнутую оперу «Весталка», поставленную либо в Бурггеатре, либо в Кернтнертортеатре (обе сцены являлись придворными). К сожалению, партитура расширенной версии не сохранилась; уцелело только печатное либретто. Тем не менее возвращение к этому сюжету спустя столько лет говорит о том, что «Оправданная невинность» надолго стала одним из любимых детищ композитора.
