Старший караула оживился, с лица пропала угрюмая безнадёжность. Он пожевал губами, сглотнул пересохшим горлом и ответил за офицера:

— Да нет, не сразу. Утром маг рвёт бумажку, потом ждём. Слышим — внизу забулькало, зажурчало. Значит, к вечеру жди. Уровень поднимется, как два пальца о мостовую.

— А теперь что? — уже зная ответ, спросил Игорь.

— А теперь никто не пришёл. Ясен день, после такого.

Старший попытался сплюнуть, не получилось.

— Приходил было один маг, тощий, как ящерица. Нос торчит, ручонки трясутся… тьфу. Бумажку достал, а как же. На парапет забрался, как положено, ножонками потопал, давай бумажки свои рвать.

Стражник ещё раз сплюнул, и закашлялся.

— Три раза рвал, и всё без толку. На четвёртый ка-а-ак бахнет! Маг с парапета кувыркнулся, морда вся в говне, руками трясёт, как ошпаренный. Не сработала его магия. Тут народ, что с вёдрами собрался, давай его ногами подбадривать.

Стражник криво ухмыльнулся:

— Мы еле отбили — маг всё-таки. Я б его сам приложил по темечку, да нельзя, служба. Он и ушёл. А воды с тех пор всё нету. За малый цикл десяток вёдер набирается, так за них драка…

Стражник посмотрел внимательно на Игоря, с надеждой спросил:

— А вы, господин, просто так интересуетесь, или задумали что?

— Задумал, — Игорь не хотел давать преждевременную надежду, но эти люди так на него смотрели… — Будет вода. Я обещаю.

— Тогда уж не тяните, — душевно сказал стражник. — Не то поздно будет.

***

Игорь толкнул покосившуюся дверь. Это место никто не охранял. Взять здесь уже было нечего. Над дверью поскрипывала под ветерком вывеска с ретортой, перечёркнутой молнией — знаком Анклава. В этой лавке продавали лицензионные заклинания.

Внутри было пусто. Под ногами хрустели осколки разбитых кувшинов и пузырьков, клочья разорванных свитков перекатывались от сквозняка. По полу завивались маленькие смерчи пыли и мелкого песка, нанесённого множеством ног.

Недавно разъярённая толпа ворвалась сюда и разнесла лавку в хлам. На стене, над прилавком, виднелась полоса брызнувшей крови. В воздухе стоял едва уловимый, но явственный запах смерти.

— Где ещё? — коротко спросил Игорь. Его уже выворачивало от всего этого. От горького привкуса безнадёжности, растворённого над мостовыми. От сухой очевидности правды — если он скоро не придумает способ напоить этих людей, всё рухнет в тартарары.

— Да везде.

Офицер тяжело опёрся о прилавок, обвёл взглядом разорённую лавку:

— Сейчас так везде.

Игорь поднял клочок заклинания. Похоже, авторитет магов упал ниже плинтуса.

— Это не всё, — хрипло сказал стражник. Рот его свело судорожной ухмылкой, на подбородке натянулся старый шрам. — Я во дворец не с этим пришёл.

Игорь посмотрел на него. Клочок заклинания выпал из разжавшихся пальцев. Так это ещё не всё?

— Давай, лейтенант, жги. Что случилось?

Стражник достал из кармана листок, развернул, молча протянул Игорю.

На желтоватой бумаге, рукой человека, явно чаще державшего меч, чем карандаш, была нарисована странная тварь. Бочковидное тело, коленчатые ноги с растопыренными пальцами, на каждом — огромный загнутый коготь. Вытянутое рыло с длинными усами-вибриссами. Круглые глаза, выпуклые, закрашенные неровными штрихами. Даже на неумелом рисунке глаза твари смотрели с ужасом и ненавистью. Зубчатый длинный хвост стелился по земле. С торчащих из пасти зубов капали крупные капли — очевидно, кровь.

— Что это? — спросил Игорь. Ещё этого ему не хватало.

Офицер взял рисунок, аккуратно свернул и сунул в карман.

— То, что сожрало нашего капитана.

Жизнь вынуждает человека многое делать добровольно.

Станислав Ежи Лец

Чёрный Ящер ощупал стену перед собой. Глаза под повязкой были закрыты, да и в такой темноте они всё равно бесполезны. Под ногами шуршал песок, лёгкий сквознячок холодил кожу на щеке. Для Чёрного Ящера это были такие же указатели, как для любого обычного человека столб со стрелкой.

Стена тоже несла немало информации. Размер камня, его форма, как крошится цемент в щели кладки… Что для непосвящённого просто стенка, для адепта гильдии Мрака — открытая книга.

Проводник обернулся, ожидая, пока неуклюжий человек отлепится от стены. Чёрный Ящер усмехнулся под повязкой. Эти мусорщики любого человека считают неуклюжим, как жирная птица, из тех, что жарят на вертеле. Впрочем, он бы не удивился, что для мусорщиков люди и есть мясо. Кто знает, сколько бродяг и нищих нашли последнее пристанище в желудках этих тварей — таких тихих и неприметных. Которых никто не замечает при свете дне. Годных только для грязной, тяжёлой работы и очистки городских улиц от мусора.

Босые ноги проводника прошелестели по ступенькам. Узкая лестница вела вниз, завиваясь винтом внутри древней, полуобвалившейся башни. Над поверхностью возвышалась надземная часть — круглый огрызок каменной кладки. Холодный ветер перекатывал по пустырю сухие колючки и завивал пыльные смерчи. Никто сюда не ходил. Даже нищие и бродяги. Особенно нищие и бродяги. Здесь жили мусорщики.

Лестница кончилась. Несколько шагов, поворот. Ещё поворот, десяток шагов направо. Сквозняк в левое ухо, резкий запах морской воды. Колодец. Дыра в скале, уходящая прямо в море. Осторожно переступая по краю дыры, Ящер прошёл в гулкую глубину подвала — эхо здесь отдавалось от стен. Семь мер его роста, не меньше.

— Стой, человек.

Сухой, шелестящий голос. Как будто у его обладателя никогда не было ни капли воды во рту.

Повязку сняли с лица. Чёрный Ящер открыл глаза. Да, он попал куда надо. Здесь собрались старейшины грязного народа — пятеро, по одному с каждого района. Шестой, самый старый (хотя по виду возраст мусорщика определить очень трудно) — сидел на обтёсанном под восьмигранник камне.

— Ты принёс? — снова прошелестел голос. Он принадлежал старейшему.

— Покажите товар.

Один из мусорщиков шагнул вперёд. В руках у него был свёрток. Свёрток развернули. На ветхой тряпице сверкал и переливался драгоценными камнями женский гребень.

У человека перехватило дыхание. Священный предмет — один из нескольких. Этот считался утерянным. Вещь, из-за которой могла бы разгореться нешуточная война, а уж перерезать кому-то глотку — раз плюнуть.

Ящер вытянул из-за пазухи свиток.

Старейшина мусорщиков бережно принял в руки свиток, медленно, осторожно развернул. По подвалу пронёсся дружный восхищённый вздох.

Чёрный Ящер отступил немного назад, давая грязному народцу насладиться зрелищем. Для него самого в рисунке ничего особенного не было. Подумаешь, обыкновенный свиток — рисунок тушью на замызганном пергаменте. Но мусорщики, как видно, были другого мнения.

— Да, это он, — выдохнул в благоговейной тишине старик. — Вот он, наш великий предок, как живой! Как он прекрасен, как он глядит на нас, своих потомков! Через время, через поколения, войны, кровь и смерть глядит он на нас.

На рисунке, выполненном тонкими чёрными штрихами, выцветшими от времени, распростёр крылья невиданный зверь. Тело ящерицы, гибкая шея, широко расставленные когтистые ноги, поджарое брюхо и выпуклая грудь. Голова повёрнута к зрителю, круглые глаза даже на старом, потёртом рисунке выражают ум и сосредоточенное внимание. Казалось, зверь смотрит тебе прямо в душу. Поднятые крылья широко раскрыты, на каждом пальце между растянутой перепонкой — длинный заострённый коготь.

Чёрный Ящер выждал для приличия, и решительно покашлял. Мусорщики оторвались от созерцания своего «предка», и повернулись к человеку.

— Мне нужен ответ. Вы готовы его дать? — опасный момент. Грязный народец получил желаемое, и теперь всё зависит от их доброй воли. Они вполне могут забрать обратно священный предмет вместе со свитком. И только бездонный колодец да морская вода будут знать, что стало с трупом адепта гильдии Мрака, для своих известного как Чёрный Ящер.