— Я имею в виду древнюю цивилизацию, мега-личность, которая в данный момент находится в спячке. Мы считаем, что среди людей есть проснувшиеся представители этой цивилизации — так называемые имаго. Вам что-то известно об этом?

— Это что, шутка такая?

— На одной из ваших картин, а именно — Джокере, есть изображение руки, так сказать, зрителя. И на этой руке хорошо заметен шрам. Вы рисовали эту руку с конкретного человека?

— Ээ… — Кажется, от мозгового штурма Кзавер совсем растерялся. — Какое это имеет отношение к вашему делу?

— Было совершено еще одно покушение на высшего, не увенчавшееся успехом. В его машину на полной скорости въехал грузовик. Его вел автопилот, и кто заложил в него маршрут — не выяснено до сих пор. Высший пролежал в коме почти две недели. У него были многочисленные переломы, сотрясение мозга и несколько открытых ран. В частности — глубокий порез на большом пальце правой руки. Шрам от него выглядит абсолютно так же, как и на вашей картине. Это просто совпадение?

— Какой еще шрам?

Сканер допросной подсвечивался зеленым, доказывая правдивость реакций Кзавера. И это обстоятельство казалось Миро крайне подозрительным. Художник явно нервничал, это было хорошо заметно, но аппаратура почему-то не сомневалась в его искренности. Интересно, что чувствует сейчас Асвальд? Что он читает в эмоциональном поле Кзавера?

— И не только эта картина вызывает вопросы, — продолжил федерал, не давая художнику времени, чтобы хорошенько все обдумать. — Скажите, кто такой Шанталар?

Кзавер дернулся, словно к его стулу было подведено электричество. На лице его появилось выражение полного недоумения. Он тихо спросил, с трудом подбирая слова:

— Кто… как… как вы вообще… это не… невозможно! Как вы узнали?..

— Узнали что? — спросил Асвальд, достав из папки еще один лист с репродукцией картины. — Что на вашем рисунке есть слово «Шанталар»?

Кзавер взял в руки протянутый листок, но даже не взглянул на него. Он смял репродукцию в бесформенный комок и прошипел:

— Вы не могли увидеть… жалкие плебеи… вы недостойны…

— Интересный поворот, — улыбнулся Асвальд. — Но это слово действительно заметил один из наших сотрудников. Так что же такое Шанталар?

— Не смейте произносить это святое имя своим грязным ртом! — Кзавер подскочил с места и ткнул пальцем в сторону Асвальда. А потом — в зеркало, которое занимало одну из стен. — Вы и те, кто сидит там и слушает нас! Не смейте!

Кзавер перешел на крик, а глаза его так вылезли из орбит, что Миро стало тревожно за их сохранность. Конвоиры вежливо заглянули в допросную, но Асвальд махнул им рукой, попросив удалиться. Он с интересом рассматривал художника, все так же улыбаясь.

— Господин Кзавер, пожалуйста, успокойтесь, — сказал он, наконец. — Так мы ни к чему не придем.

— Я не собираюсь продолжать этот разговор! Если у вас есть, за что задержать меня — то пожалуйста! Но имейте в виду, что я не оставлю этого просто так! Я подам жалобу в Комиссию! Я вас засужу! Я натравлю на вас своих подписчиков! Я превращу вашу жизнь в ад! А если у вас ничего нет, то требую выпустить меня сейчас же!

— Если уж на то пошло, я могу задержать вас прямо сейчас, — вздохнул Асвальд, — так как против вас имеются косвенные улики.

— И какие же? — усмехнулся Кзавер. И в этот момент даже Миро, не имеющий дара эмпатии, уловил резкую смену настроения. — Черточка на рисунке? Слово, которое якобы кто-то увидел? А может — ваши липовые анализы? — Кзавер сел обратно за стол, вытащил из стопки листок с результатами исследований, ткнул пальцем в одну их формул. — Вы действительно думаете, что можете добавить сюда пару лишних постоянных — и получить способ вычисления… как вы там это назвали… коэффициент вероятностной выработки? — Художник презрительно хмыкнул. — Считаете всех вокруг себя полными идиотами? Думаете, если человек имеет смелость выражать свои мысли нестандартным способом, то он обязательно быдло неграмотное? А ваше начальство в курсе вообще, что вы подделываете официальные документы?

«Вот это действительно поворот так поворот…» — опешил Миро.

Асвальд сидел с совершенно невозмутимым видом, и невозможно было понять, что он думает о сложившейся ситуации. Но он не спешил с ответом, и это было плохо. Совсем нехорошо…

Можно, конечно, стереть этот день из памяти художника, наверно это даже единственный вариант…

— А теперь будьте добры, вызовите сюда моего адвоката. И мы продолжим этот увлекательный разговор, — сказал Кзавер. И сплюнул на стол таблетку конфиденциальности. — Как видите, вашим предложением я не воспользовался. А значит, переходим к варианту номер один.

«Твою ж мать!» — подумал Миро.

О чем в тот момент подумал Асвальд, ему было неизвестно. Но вряд ли федерал представлял, как выкрутиться из сложившейся ситуации. Не будешь же пихать таблетку в художника насильно.

Наверно, Асвальд действительно несколько растерялся, потому что он поднял левую руку, подавая Миро сигнал. Изначально тот должен был присоединиться к беседе, чтобы окончательно дестабилизировать позиции Кзавера. Федерал почему-то был уверен, что художник отдает себе полный отчет в своих действиях и отлично знает, что Миро является мишенью его творчества. И появление Предтечи должно было произвести эффект «срывания масок».

Но сейчас сигнал Асальда выглядел, как отчаянная попытка ухватиться за соломинку. Миро вздохнул и направился в допросную.

Перед тем, как толкнуть дверь, он успел подумать, что неплохо бы зайти с какой-нибудь фразой, которая снова выбьет Кзавера из колеи. Что-то типа: «Мне бы тоже хотелось знать, откуда у вас на картине мой шрам» или «Я знаю, кто такой Шанталар. Что это такое. И мне бы очень хотелось это с вами обсудить».

Но не успел Миро раскрыть рта, как Кзавер подскочил со своего места и уставился на него полными ужаса глазами.

— Что здесь… — начал Миро, но продолжить у него не получилось, потому что Кзавер резво отскочил от стола и завопил истошным голосом.

— Что с вами? — Даже Асвальд растерял привычное спокойствие. — Эй!

Кзавер завыл, лицо его перекосило. Он бросился к противоположной от входа стене и громко налетел на нее головой. Упал, тут же поднялся, кинул на Миро безумный взгляд и принялся биться об стену лбом. Когда вбежавшие в допросную конвоиры оттащили его, по лицу художника уже стекали струйки крови. Он продолжал орать и биться в агонии, Асвальд подхватил Миро под руку и вывел из допросной. Они зашли в соседнюю комнату и успели увидеть через стекло, как Кзавер рванулся в сторону стола и со всего маху налетел головой на острый край. Он тут же обмяк, теряя сознание, конвоиры осторожно подхватили его под мышки и колени, вынося из допросной.

— Ну… — почесал висок Асвальд, проводив их взглядом, — каких-то результатов мы определенно добились.

— Что это было вообще… — потрясенно выдавил Миро.

— Хороший вопрос. Вопрос вопросов, я бы даже сказал. — Асвальд протянул руку.

— Вы ж бросили, — напомнил Миро, когда до него дошел смысл жеста.

— Ага. Бросил. Давай уже.

Они одновременно закурили и пару минут стояли молча, рассматривая стену и стол допросной, покрытые кровавыми пятнами. Потом Миро затушил окурок в чистой пепельнице, которой тут пользовались крайне редко, вздохнул и спросил:

— Почему сканер постоянно выдавал зеленый? Кзавер говорил правду? Со стороны казалось, что он нервничает.

— Думаю, он хотел показать, что творит свои шедевры под каким-то приходом и сам до конца их не осознает. Но он… он ведь в курсе, что значит Шанталар, да? Его ярость была такой искренней, словно мы и правда посягнули на святое.

— Меня больше волнует его реакция на мою персону, — признался Миро. — Ужас у него тоже был неподдельный? Или наигранный?

— Такое сыграть сложновато… — покачал головой Асвальд. Он тоже затушил окурок и присел на край стола. — Скорее уж наигранным было все его поведение до… Он ведь совсем не дурак, понимаешь? Ему выгодно казаться дураком и малевать детские картинки. Но он далеко не глуп. И хорошо образован, хотя в личном деле указано, что Кзавер окончил лишь среднюю школу. Человек с двойным дном. — Асвальд усмехнулся. — Крайне интересный экземпляр! Это ведь надо так… так подстраивать эмоции под ответы! Просто филигранно! Если бы он не показал свое истинное лицо, я бы так и не догадался…