— Вырождение пространства вокруг капсулы Тони — не единственная наша проблема, — сказал он негромко, ткнул пальцем в красную линию, расчертившую небо над дворцом. — Это появилось в момент твоего пробуждения.

Шун долго смотрел на картинку, скосив глаза, потом растерянно пробормотал:

— … я не понимаю… я ничего не делал…

— Возможно, ничего и не нужно было делать, — поцокал языком Асвальд. — Твой выброс был таким мощным, что сжег всю дублирующую нервную систему. Видимо, поэтому ты и проснулся. А это… просто уму непостижимо. Легенды говорили, что имба вынесет свою личную силу из Игры. И ты в какой-то степени сделал это. Хоть и не имба. Да и сила была не твоя.

— Но я же ничего…

— Да Боже ты мой! — навис над ним Миро. — Ты сбросил с себя всю пожертвованную силу! И сделал это в сердцевине Цитадели! Могу поспорить, от тебя ничего больше и не требовалось, тормоз ты такой!

— Успокойся, — тронул его за плечо Асвальд.

Глаза Шуна влажно заблестели, и это было лишним. Истерики при допросах никак не помогали, и уж тем более они мешали при полном считывании.

— Я не хотел этого, — сказал Шун, наконец взяв себя в руки. — Я не думал, что…

— Это ничего не меняет, — как можно мягче ответил Асвальд. — К сожалению, процесс был запущен, и мы не знаем, как его остановить. Возможно, ты видел или слышал еще что-то, на что не обратил внимания. И что не достать даже самыми точными вопросами. Так что нам придется пойти на крайние меры.

— Вы… — Кажется, Шун побледнел. — Вы хотите считать меня?

— Быстро соображаешь, — улыбнулся Асвальд. — Не волнуйся, за последние несколько лет мы неплохо продвинулись в этом вопросе. И процедура уже не такая зубодробительная. Так что твоей психике почти ничего не грозит.

— Не надо… — Губы Шуна еле шевелились. — Пожалуйста…

Признаться, было довольно сложно смотреть ему в глаза, а липкие волны ужаса, накатившие со стороны Шуна, оказались такими сильными, что Асвальд неосознанно отступил. А потом и вовсе сбежал к дверям, выглянул в коридор и крикнул:

— Вы нашли его?

— Сожалею, но господина Ганнера нигде нет! — громко отозвались издалека.

— Так вы ждете Ганнера? — Настроение в комнате мгновенно поменялось. Серые волны ужаса и отчаяния разбились брызгами о стены, Шун заливисто рассмеялся. — Ха-ха! Ах-ха-хаа! Они ждут Ганнера… Ха-ха!

— И что же это значит? — буркнул Миро.

— Ганнер — человек Пса!

— Что ты…

— Он работает на Пса! Я видел их в Игре! Я уверен! Неужели вы были так слепы и глупы?

Его смех стал таким громким и неконтролируемым, что парализованное сывороткой тело задергалось. Вошедшая в комнату Гала обвела всех присутствующих растерянным взглядом, громко спросила:

— Это что у вас здесь за вакханалия творится?

Асвальд открыл, было, рот, но Шун его опередил, заявив:

— Вы же не сотрудник Агентства, что вы тут делаете?

Гала растерялась еще больше, но быстро взяла себя в руки и холодно ответила:

— Я представитель Комиссии. Я могу…

— Но протоколы Агентства на вас не распространяются, не так ли? — хохотнул Шун.

Какая-то смутная догадка появилась в голове Асвальда, но он не успел осознать ее до конца. Гала не сочла нужным отвечать, ведь любому кадету-криминалисту было известно, что Комиссия стоит над всеми остальными структурами и получает дубликат всей информации в реальном времени, так что нет необходимости прописывать ее представителей в отдельных протоколах.

— Тогда послушайте! — выпалил Шун. — Они пришли ко мне в Академию! Они сказали, что господина Новака похитили, а в его теле теперь…

— Твою мать! — закричал Асвальд, кидаясь к кушетке. — Наркоз, быстро!

Он сообразил первым, зажал Шуну рот рукой, а Миро уже чертыхался рядом, подкатывая капельницу.

— Что происходит? Я требую объяснений! — все еще холодно процедила Гала. Но ее внешнее спокойствие не могло никого обмануть. Представитель Комиссии явно паниковала.

— Чертов мальчишка… — хохотнул Асвальд, кивнул Миро. Тот ловко сунул иглу в вену Шуна. — На вас действительно не распространяются наши протоколы. И таблетка конфиденциальности рассматривает вас, как стороннего свидетеля.

— Так он… — Гала ткнула пальцем в сторону кушетки.

— Стирает себе память.

— И что же теперь…

— Ну, для начала нам нужно дождаться, когда он войдет в быструю фазу сна, и посмотреть, сколько повреждений в его матрице памяти. — Асвальд убрал ладонь с лица затихшего Шуна. — А потом приступать к считыванию, как и планировали. Будем надеяться, что потерлось немного.

* * *

Мир тихо гремел, словно исполинский ребенок взял его в руку и без устали тряс третий час кряду. Почва мелко подрагивала, с небес летела похожая на снег холодная сыпь, оседала розоватым полотном. Лиам стряхнул ее с плеч, потянулся, разминая затекшую спину, и лег на промерзшую землю.

— Этот мир действительно меня не любит, — вздохнул он, закидывая руки за голову.

— Тебя вообще довольно сложно любить, — заявил Роско, присаживаясь рядом с ним.

— Никто и не заставляет, — фыркнул Лиам.

— Из тебя ужасный напарник.

— Из тебя не лучше. Помощи никакой.

— Ты меня убиваешь… — шутливо-печально вздохнул Роско.

— И вино твое было отвратительным.

— А вот это удар под дых! Насколько помню, ты вылакал его все.

— А ты бы не вылакал на моем месте?

— На твоем месте я вообще не ввязывался бы в подобные авантюры, — хохотнул Роско, пихнув его ботинком в бок. — А ты еще и друзей за собой тащишь.

— С каких это пор мы друзья?

Постороннего Лиам почувствовал первым, сел и посмотрел через плечо. Размытая фигура паука медленно вышагивала в их сторону, потихоньку проявлялась из розоватой взвеси.

— Оставлю вас, пожалуй, — сказал Роско, поднимаясь. — Увидимся на той стороне. — Пес кивнул. — Ты… поосторожнее здесь. Хорошо?

Когда Саан подошел, Лиам все еще сидел на земле, уставившись куда-то вдаль и даже не думая приветствовать паука.

— … и тебе добрый день, — вздохнул Саан, устраиваясь напротив. — Вижу, люди вытащили из рукава свой последний козырь?

— Вроде того, — небрежно кинул Лиам.

— Тогда зачем ты всех выбрасываешь? Мы так долго выстраивали Шанталару опоры, а ты запустил хаотичное пробуждение. С какой целью?

— Мне просто нравится думать, что абсолютный выброс был запущен ради меня одного.

Лиам все так же смотрел в сторону. Краем глаза он уловил, как паук, вздыхая, подбирает под себя передние лапы.

— Я никак не могу понять твоей логики. Складывается впечатление, что она полностью отсутствует.

— Возможно.

— Ты издеваешься?! — повысил голос Саан. И тут же с непривычки закашлялся.

— Можешь залезть в мою голову, — хохотнул Лиам. — Как ты это обычно делаешь. Я же вижу, как трудно тебе дается нормальная речь. — Не дождавшись ответа, он перевел взгляд на паука. — Что? Теперь ты меня боишься?

— У нас была договоренность, — буркнул Саан почти обиженно.

— Хорошо. — Лиам подался вперед, принялся выводить пальцем на земле причудливые символы, складывать их в длинные формулы. — Но сначала открой директиву минус тридцать семь.

— Ты же знаешь, что у меня нет доступа к директивам прототипов. — Глаза паука досадливо полыхнули оранжевым.

— Этот прототип впоследствии вошел в матрицу, на основе которой был пробужден твой разум. Так что постарайся.

Паук надолго замолчал. Лиам дописал все формулы, оставив пробелы в ключевых местах, поднял голову и уставился в фасетчатые глаза.

— Директива номер минус тридцать семь, — наконец подал голос Саан. — Запись скопирована с бортового журнала одиночного планетолета Зэт-762, курс Родос — внешнее кольцо. Прошла обработку в Центральном Гнезде. Выжимка прилагается: "Псевдо-капитан Соло отметил подавленное состояние субъекта, как только тот взошел на борт. В течение суток ситуация резко ухудшилась, вследствие чего Соло принял единоличное решение об умерщвлении субъекта посредством распространения по всему объему планетолета нервнопаралитического газа. Субъект умер быстро и практически безболезненно". На основании этого…