Шхун вдруг заметил у главного входа двоих людей, они были вооружены. Это было бы не так странно, ведь у каждого стражника арены при себе обязательно имеется меч, но…эти люди, не похоже, что они из охраны. Одета эта парочка была по-простому, но вряд ли они являлись наемниками или работорговцами, у последних при себе всегда есть отличительный знак — золотистый замок без ключа.

Считается, будто этот символ начал свою историю с очень давних времен, когда люди еще могли свободно плавать в загоризонт. Тогда, несколько тысяч лет назад, жил один очень известный на тот момент пират, которого звали Косо. Однажды, каким-то никому непонятным способом, он сумел завладеть самым настоящим солнечным светом. Не всем, конечно же, но большей его частью. С помощью Древних и силы давно позабытых рун, он смог поработить яркий свет, приковав его к своей груди особым замком. Над этими необычными оковами трудились самые лучшие кузнецы, все те, кого Косо смог отыскать на материке и за его пределами. Материалом же для рунных цепей, согласно легенде, послужила сама тьма. Эти оковы, изначально черные, как непроглядная ночь, постепенно напитались солнечным светом и приобрели яркий золотистый оттенок. Спустя некоторое время, другие пираты, желавшие подражать великому Косо, стали носить на своей груди похожие замки, но делали их уже из самых обычных металлов, которых на материке было предостаточно.

Потом эту идею подхватили и работорговцы, и те, кто владел боевыми лагерями, как Бруст. Шхун же считал всю эту историю вымыслом, впрочем, как и большинство других подобных легенд. Варон был уверен, что все они носят на груди золото, чтобы хоть как-то походить на жрецов с их золотыми перьями. Тем не менее, благодаря такому отличительному знаку хотя бы можно было понять, с кем именно предстоит иметь дело.

— Долго же ты, Бруст, — сказал один из незнакомцев, с явной издевкой в голосе. — Мы уж думали сами идти за тобой.

— Значит долго думали, — также резко ответил тот. — Вот! — Бруст слегка подтолкнул Варона вперед. — Это он.

— И правда он, — подтвердил один из чужаков, пристально разглядывая лицо шхуна. — Вернем его к торгам, как и договаривались.

— Проваливайте уже, — бросил им напоследок Бруст, застегивая на запястьях Варона цепь. После этого мужчина поспешил удалиться обратно вглубь темного коридора.

— Ну чего, победитель, — усмехнулся тот, что повыше. — Пойдем же, отпразднуем.

Варон сразу понял, что здесь что-то не так. Иначе бы зачем все это было проделывать ночью, и почему Бруст не пошел вместе с ними? Единственное, что хоть как-то внушало ему надежду, так это то, что его пообещали вернуть к торгам, которые будут проходить уже завтра в полдень. А значит, до этого времени с ним точно ничего не случится. Кто купит грязного шхуна, если у того будут сломаны кости или выбиты напрочь зубы? Нет, ни организаторы, ни Бруст не согласились бы на такой бездумный шаг.

На улице Варон понял, что ведут его не к арене, а скорее наоборот, они постепенно отдаляются от нее. Те, кто сопровождал шхуна большую часть дороги молчали, и лишь иногда обменивались редкими фразами между собой, которые все равно не несли для юноши никакого смысла.

Вскоре они оказались около расставленной на опушке палатки, достаточно большой, но поставленной наспех. Об этом говорили плохо вбитые в землю колья, или же не совсем удачное место, открытое и обдуваемое со всех сторон холодным ночным ветром. Кто бы ее не поставил здесь — это было лишь временное сооружение.

Войдя внутрь, Варон чуть было не споткнулся о какой-то валяющийся на земле мешок. Шхуна попросили пройти дальше и не задавать лишних вопросов. Там, посреди образовавшегося пустого пространства стоял еще один человек, в бордовом пиджаке, гладко выбритый, с янтарными перстнями на руках. Завидев прибывших гостей, он медленно развернулся к ним. По выражению его лица нельзя было сказать, что он настроен добродушно.

— Так-так, — мужчина склонил голову на бок с интересом разглядывая Варона. — Это и есть тот самый победитель?

— Да, Бруст сказал, что это он, — ответил один из тех, что пришел вместе со шхуном.

— А вы ему и поверили? — тот посмотрел на своих слуг по очереди, ожидая вразумительного ответа. — Впрочем, я и сам это вижу. Но в следующий раз не полагайтесь только на свою удачу, она имеет свойство заканчиваться, — говоря это, он прокручивал одно из своих колец на толстом пальце, значит ли это, что он нервничает? — Оставьте нас ненадолго.

И вот Варон остался с чужаком наедине. С пару минут они просто молча смотрели друг на друга. Юноша старался не опускать своего взгляда, таким способом он хотел показать, что не боится здесь никого и ничего. Достаточно глупо, если учитывать его теперешнее положение. Даже если Варону удастся вырваться из палатки, те двое, что стоят у ее дверей, непременно догонят его и схватят, ведь скованные за спиной руки, ему еще так никто и не освободил.

— В твоих глазах нет места трусости, и я это очень уважаю, — наконец проговорил разодетый мужчина, пододвигая к себе деревянный стул. — Что ж, наверное, есть смысл представиться. Меня зовут Эрдгар Тиф, и я являюсь полноправным бароном некоторых южных островов. Слыхал, что-нибудь о таком?

Барон? Острова? Не это ли, обливаясь слюной, доказывал шхуну погибший боец? Если это действительно так, то сейчас перед Вароном сидит…отец Курга?

— Не стесняйся, я знаю, что ты можешь говорить, причем даже получше некоторых, — Эрдгар, даже сидя на стуле, казался юноше внушительным и важным, этим он сильно отличался от своего умершего сына. Тот, по сравнению с отцом, был просто смешон.

— Только сегодня услышал об этом, от Курга, — сказав это, Варон заметил, как дернулось у Тифа лицо. То ли упоминание его сына так больно задело старика, то ли сам факт того, что эльврат и правда умеет говорить.

— Интересно, — все таким же спокойным голосом продолжил тот. — Кург… Он еще что-нибудь говорил тебе?

— Ничего полезного, — Варон чувствовал, как каждое произнесенное им слово, все больше настраивает мужчину против него. Но как-то увиливать или врать ему тоже не особо хотелось.

Понятное дело, его хотят запугать, пригрозить, возможно даже сильно изобьют сегодня, но…он победитель арены. И Варон стремился к этому последние десять лет своей жизни. Он не был готов вот так просто втоптать свою победу в грязь.

— Мой сын, — проговорил Эрдгар зачем-то уставившись на свои руки. — Он был единственным моим ребенком. А ты убил его.

— Кург пришел сражаться на арену, воином, как и я. Смерть тут привычное дело, — бросил в ответ Варон, ожидая, что Эрдгар вот-вот сорвется и ударит его, но реакции никакой не последовало. Может быть зря он так пытается его разозлить?

— Смерть привычное дело, — повторил тот, поднимая глаза. — А готов ли ты сам умереть?

— Каждый день, — без раздумий ответил Варон, вспоминая свою жизнь в лагере наемников. — Но готовность к самой смерти еще не значит, что я хочу умирать.

Эрдгар улыбнулся. Зубы у него были ровные и белоснежные, словно у хищного зверя. От этого его оскала, шхуну вдруг стало не по себе.

— Да, ты определенно мне нравишься, — сказал он, доставая из нагрудного кармана какой-то листок. — Догадываешься, что это? — он помахал перед собой исписанным пергаментом. — Договор с твоим бывшим хозяином, Брустом. Он продал тебя заранее, все потому, что у него не было иного выбора. Завтра ты принимать участия в торгах не будешь, но… Так и быть. Я позволю тебе постоять там, вместе со всеми остальными победителями арены, ты это заслужил.

Варону стало трудно дышать. Неужели Бруст и правда мог так поступить с ним? Продать человеку, который скорее всего убьет шхуна при первой возможности. Нет, этого быть не может. Он же победитель. Ему была обещана свобода.

— Вижу твое волнение, мальчик, — Эрдгар не сводил с него любопытных глаз. — Но уверяю, тебе нечего опасаться. По крайней мере пока.

— Зачем вам все это? — спросил Варон негромко громче, чем он рассчитывал.