Шиббат, Шиббат… Если он правильно помнит, то это один из младших сыновей прошлого восточного правителя. Сейчас всей этой долиной правит его третий наследник — Хаггот, и в ближайшее время не должно ничего измениться. Так что бы такого могло понадобиться столь богатому лорду? А эта женщина-воин, она так и собирается стоять здесь, рядом с ним? А оружие нужно для того, чтобы при случае увести жреца силой?

Киган в последний раз окинул взглядом деревянную сцену: палач уже приступил к своей грязной работе, нанося положенные тридцать ударов, обмякшему телу преступника. Даже если Чарк теперь и выживет, то вряд ли он будет сильно этому рад.

— Ну, что ж, веди меня к своему господину.

Свейн с удовольствием принялся за свой поздний ужин. Проведя весь день в библиотеке, он совершенно потерял ход времени и забыл как следует пообедать. А на голодный желудок голова начинала соображать намного хуже. Дедушка всегда говорил ему, не браться за основное дело, пока не покончишь со всеми остальными. Имел ли он тем самым ввиду и прием пищи? Для сурового графа Хоуэла, еда была лишь одной из обязательных составляющих жизни: казалось бы, он никогда не мог насладиться ни сочным стейком, ни маринованными крабами, хоть тех, и других на его столе всегда было в избытке.

Юноша невольно сравнил свой нынешний ужин с тем, какие ему приходилось видеть в замке старого графа. Хоть в магистериуме и работали довольно неплохие повара, но им ни за что не сравниться с дедушкиными умельцами. Он лично отбирал для этой работы людей по всему материку, что довольно странно, ведь сам Хоуэл предпочитал есть достаточно скромные блюда, и лишь когда зазывал гостей или собирался в кругу многочисленных родственников, то закатывал пир, после которого у всех приглашенных болели животы от обжорства.

Когда его любимый внук Свейн гостил в замке, то граф непременно заказывал ему самые лучшие блюда, какие тот только пожелает, а сам в это время крошил яйцо или лениво водил ложкой в холодной похлебке. Впрочем, если его что-то действительно не устраивало, то он предпочитал говорить об этом сразу. Он очень сложный человек — этот граф Хоуэл, но люди его побаивались и вокруг его личности ходило множество разных слухов. Некоторые из них Свейн знал еще с самого детства, другие же услышал, будучи подростком, проводя время с другими придворными детьми.

— А это правда, что твой дед умеет превращаться в медведя? — спросил как-то Фэлион, тренируя приемы затупленным мечом в паре со Свейном.

— Что? — тот только что отпарировал сложный удар и чуть было не потерял равновесие, не хотелось бы облажаться перед всеми этими мальчишками.

— Ну, твой дед, граф Хоуэл. Дядя говорил мне, что граф по ночам превращается в огромного бурого медведя и сбегает в лес, чтобы поохотиться. Он и правда так умеет?

— Еще бы! — Свейну почему-то захотелось, как следует поиздеваться над этим зазнавшимся Фэлионом, и какая разница умеет ли его дедушка превращаться в медведя или еще в кого похуже, пусть лучше тот и продолжает так думать. — Только говорил ли тебе дядя, для какой такой охоты граф становится столь опасным чудовищем?

— Нет, не говорил, — мальчик ненадолго задумался, едва ли не пропустив удар. — Может волков гоняет или лисиц. Зимой их многовато в нашей округе.

— Ну, этим дед тоже занимается, — Свейн продолжал атаковать, на ходу придумывая очередную ложь. — Но больше он предпочитает выслеживать по запаху своих заклятых врагов. А как выследит, то тут же перегрызает им глотки!

— Что, правда?! — у него чуть глаза на лоб не полезли, вот умора!

Так что, некоторые из слухов о своем дедушке распускал как раз-таки сам Свейн. Он всегда поражался тому, с какой легкостью люди во все это верят: и в то, что подвалы замка набиты всевозможными сокровищами, и в то, что старый граф спит в окружении десятерых стражников, не сомневаются в том, что кожа у него толще чем у северного Охла, и обычным мечом или топором ее ни за что не пробить.

Если говорить о последнем, то Свейн сам лично видел глубокий шрам, идущий от плеча и до самой спины графа, на вопрос откуда же он появился, дед постоянно отмахивался и отвечал «в давнем сражении». Большего от него нельзя было добиться, даже любимому внуку.

Свейн и сам не понимал, с чего бы он заслужил такое его расположение. Старый граф довольно сухо общался и со своим младшим сыном Архейном и с его миловидной женой, которые и являлись родителями избалованного юноши. Также он не особо уделял времени и другим своим детям: да, он был вежлив, всегда отсылал подарки на дни рождения и приглашал в свой замок на разные знаменательные даты, но не более того. И на каждом из таких званных вечеров кто-нибудь из бесчисленной родни Хоуэлов, да непременно заводил разговор на тему наследства пожилого графа. И не всегда эти сплетни несли положительный характер.

— Я-то знаю, Архейн никак не может остаться править этим замком. Он слишком мягок, да и люди его не слушаются. Но вот почему бы не завещать все среднему сыну? Вейнхель вполне себе подходит на эту роль.

— Все достанется его внуку Свейну, зуб даю. Наш граф в нем души не чает.

— Как это? — возражал тот. — Свейн всего лишь ребенок, куда ему управлять целым замком!

— Ребенок говоришь? В следующем году его планируют отдать в магистериум, на обучение жрецам. Да не абы кому, а самому Кигану!

— Быть того не может? Киган отродясь не брал к себе в учеников.

— Ну а этого возьмет, — усмехнулся второй. — А теперь подумай, кого предпочтут видеть правителем Мерзлого Пика? Старика Вейнхеля со всем его выводком или молодого, подающего надежды, жреца?

— Да, думаю, мало ли что еще может поменяться. Граф человек переменчивый и довольно вспыльчивый. Вспомни, как он отругал Свейна за то, что тот всего лишь поиграл с каким-то крестьянским ублюдком.

— И правильно сделал! Не дело это людям его положения водиться с кем попало. Особенно если Свейн теперь наш будущий граф.

— Но все равно, есть ведь еще несколько претендентов, например…

Дальше юноша не стал подслушивать. Он отошел на край широкого балкона, устало облокотившись на его каменные холодные перила. В Мерзлом Пике снег идет почти круглый год. Неужели Свейн должен унаследовать все эти промерзшие земли? Взять в подчинение этих людей?

Новость о том, что его отправляют на юг поближе к столице, на обучение жрецу, разлетелась здесь с невероятной скоростью. Все были за него очень рады, ведь это такая возможность! Стать настоящим жрецом, кладезем науки и медицины, заиметь влияние в широких кругах… Но никто так и не спросил о том, чего же хочет сам Свейн. Готов ли он потратить столько лет, чтобы стать тем, кем он даже не хочет быть? Жрецы в их изумрудно-зеленых мантиях, с глазами лишенными всякой любви и сострадания. По крайней мере Киган предстал перед юношей именно таким.

— Это он? Ваш внук? — холодно проговорил жрец, лишь мимолетом взглянув на взволнованного, ожидающего в дверях, подростка.

— Да, Киган. Это он, — граф жестом приказал юноше войти и запереть за собой дверь. — Помнишь ли ты, мой дорогой Свейн, наш с тобой последний разговор?

— Да, дедушка, помню. Вы говорили мне о моем обучении в магистериуме. В частности о том, что мне следует стать высокоранговым жрецом.

— Очень хорошо, что ты все запомнил, — старик смачно сморкнулся в свой бархатный красный платок и продолжил. — Это мой лучший друг, господин Киган. Член Совета Мудрейших, жрец золотого пера вот уже несколько десятков лет, и я не совру, если добавлю, что не встречал человека более умного и сообразительного, чем он.

— Ты уж не перехваливай меня, Дариус. Пусть лучше юноша сам потом сложит обо мне свое мнение.

Старик хрипло засмеялся, в то время как Свейн склонился в низком поклоне. Кто бы ни был этот надменный мужчина, свободно раскинувшийся перед ним в кожаном кресле, но раз он так хорошо знаком с его дедушкой, то его определенно следует уважать.