— Дорога из… — жрец, резко выпрямившись, направился к двери. — Если ты вдруг решишь обмануть меня… Я найду тебя, Стиан, найду и представлю высшему суду.

— Не сомневаюсь в твоих благородных намерениях, — ухмыльнулся тот. — И еще, спасибо за помощь, я-таки нашел то, зачем сюда приходил, — Падре продемонстрировал связку темных кристаллов в руке. — Не волнуйся, это не собственность магистериума. А, впрочем, я уже и не помню.

И ровно в эту секунду Киган покинул его кабинет, так и не попрощавшись.

В этих больничных палатах всегда пахнет лилиями. Точнее, одним ее определенным сортом. Считается, что цветки лунной лилии способствуют скорейшему выздоровлению больного, ибо они забирают в себя болезнь, а отдают чистую энергию звезд. Весьма красивая легенда, жаль, что на деле все обстоит немного иначе.

Этот цветок — долгожитель, а также не требует особого ухода, следовательно, его можно ставить в палаты и не бояться, что, проснувшись, больной увидит подле себя засохшее либо гнилое растение. Но помимо этого, полезные свойства лунных цветков заканчиваются тем, что их цветение хорошо отгоняет трупных мух, которые так часто скапливаются в палатах из-за обильного количества крови или же неприятных запахов.

И все же, Киган подвинул лилию поближе, чтобы юноша, как только придет в себя, увидел ее мягкий и серебристый цвет.

— Похоже, что он просто переутомился. Такое бывает в его возрасте, знаете, молодые люди предпочитают не спать ночами, лишь бы отличиться на экзаменах.

— Свейн не из их числа, — грубо отрезал Киган, глядя на его спящую фигуру.

Лекарь лишь пожал плечами.

— Как бы там ни было, я сделал ему кровопускание и дал сильное средство, сбивающее жар, теперь он должен спокойно проспать до завтрашнего утра.

— Проверили его на сыпь? Реакцию зрачков? Если граф вдруг узнает, что в магистериуме не в силах вылечить его собственного внука…

— С ним все будет в порядке, — мужчина и правда выглядел слишком спокойным, если бы было что-то не так, то Киган бы сразу заметил это. — Можете и сами в этом убедиться. Я не сомневаюсь, господин жрец, вы слегка обеспокоены…

— Конечно обеспокоен, ведь мне никто не сообщил!

— Мой подопечный приходил к вашим покоям несколько раз, но ему так никто и не ответил, — «конечно же, не ответил, я был на площадке для телепортов все это чертово утро!» — Потом было слушание. А вот теперь вечер, и вы сами сюда пришли.

— Пусть Свейн пробудет здесь столько, сколько потребуется, — чуть успокоившись, проговорил тот и присел на маленький стул рядом с кроватью. — Я также хотел бы узнать: во время сегодняшнего слушания из зала вывели юношу, ему стало плохо и скорее всего, его направили к вам.

— Вы про шхуна? Про ученика Падре? — чуть поморщился тот.

— Да, про эльврата, — поправил его Киган. — Так, куда его могли доставить? Ему оказали необходимую помощь?

— Ну, могу вас уверить, что он в безопасности, — доктор заглянул в поясную сумку и достал оттуда маленький мятый блокнот. — Так-с, его поместили на третьем этаже, почти что у самой башни.

— Там? Но почему?

— На то были свои причины, — мужчина указал рукой на спящего неподалеку Свейна. — Не все пожелают лежать в соседних комнатах со шхуном. К тому же, красноглазый мальчишка испытал сильный стресс. Кто знает, как он поведет себя, после того, как очнется.

— Он там совсем один? — поинтересовался Киган, надеясь, что его вопросы не вызовут особых подозрений.

— Мы приставили к нему жреца на случай его внезапного пробуждения, — мужчина перелистнул пару страниц своей небольшой тетради. — Нелегко угадать, сколько сонной микстуры потребуется на молодого эльврата. Их кровь отлична от нашей, хоть и по всему остальному такого не скажешь.

— Не думаю, что я нуждаюсь в подобных лекциях.

— Прошу меня извинить, господин Киган, — кажется эти слова его немного задели. — Я привык общаться только со своими пациентами. А им вечно приходится все объяснять.

— Да, понимаю, — Киган взглянул на бледного юношу, что в своем искусственном сне, казалось бы, совсем не слышал этого странного разговора. — Можете идти. Я, пожалуй, побуду здесь еще недолго.

— Как пожелаете, — слегка поклонившись, доктор вышел из комнаты, осторожно прикрыв за собой тяжелую дверь.

Киган дождался, пока его шаркающие в коридоре шаги, окончательно стихнут. После чего он наклонился за губкой и, аккуратно смочив ее, обтер Свейну разгоряченные шею и лицо.

— Ты слишком много времени провел на холодном складе, — проговорил он, убирая со лба юноши спутанные волосы. — Я решил, что больше не буду препятствовать твоей экзаменации. Что бы там ни твердил твой сварливый дед, но я знаю, что ты готов.

Киган и сам не понимал, от чего он так расчувствовался сегодня. Возможно на это повлиял шхун или то, с какой заботой Падре относился к своему ученику, как защищал его, что семь лет назад, и что сейчас…

— Ты так и не поговорил со своими родителями? — Стиан сидел на самом краю, чуть свесив свои длинные ноги, он любил проводить свободное время на крыше Белого замка, ведь он чувствовал себя там намного свободнее.

— Нет, я не решился, — Киган уже пожалел, что пришел сюда сегодня, скорее, ему просто нужно побыть одному.

— Хочешь я с ними поговорю? — непринужденно предложил тот.

— Нет! Ты чего?! — юноша тут же покраснел и, поджав под себя колени, замолчал.

— Как знаешь, но мне не трудно.

Вечернее солнце медленно исчезало в туманной дымке. Вид с западной башни магистериума и правда был замечательный: вдалеке виднелись уходящие в небо снежные пики, а перед ними блестело своей лазурной голубизной древнее озеро. Раньше его называли «Аури Лела-вэль», что, ни много ни мало, означало — Вода Десяти голов.

Считается, что когда-то давно в этом озере жил гигантский змей с десятью головами. Длинной он был футов сорок, а его пасти были полны острых, как бритва зубов. По легенде однажды пришел к этому озеру молодой храбрый рыцарь и вызвал ужасное чудовище себе на поединок. Битва их длилась несколько долгих дней и ночей, пока, наконец, оба врага не выдохлись и не обратились от жуткой усталости в камень. Во время одной из столетних бурь, то изваяние, к сожалению, разрушилось, а обломки рыцаря и десятиглавого змея затонули где-то на дне серебристого озера.

Киган наизусть помнил эту незамысловатую историю, так как его родители частенько ставили кукольный спектакль, по очереди играя то отважного рыцаря, то десятиглавого змея, чьей набивной куклы боялись абсолютно все дети, странствующие с бродячими артистами.

— Я видел, как они выступали сегодня. Видел, но все равно не подошел, — проговорил Киган после недолгого молчания.

— Думаешь, им придется не по нраву, что их сын стал не бродяжным вороненком, а золотым жрецом?

— Я не… — юноша печально вздохнул. — Я сбежал в тот день, не сказав им ни слова. Разве могу я теперь? Имею ли право?

— Ты ведь и не узнаешь, пока не попытаешься, — и почему Стиан всегда так старается его подбодрить? — Я вот со своим стариком говорю обо всех вещах, что лезут мне в голову. И даже если ему что-то не нравится, я все равно говорю. Лучше уж так.

Киган вспомнил этого маленького улыбающегося дядечку, совсем не похожего на его собственного отца. Однажды, он плохо привязал лошадь, и на следующий день кобыла пропала, оставив возле раскидистого дерева грязную тугую веревку. Этой веревкой отец Кигана тогда его и избил его до полусмерти. Жизнь бродячих артистов целиком и полностью зависит от того, до каких селений те сумеют добраться, а без хорошего подкованного коня этот путь становился чуть ли не в два раза трудней.

Бывало, впрочем, и такое, что приезжая в какую-то небольшую деревню, жители лишь плевались в их сторону, так как недавно они уже успели потратить все свои накопленные деньги на других уличных артистов. Обычно главы бродяжных семейств старались договариваться о подобном, и не заезжать в одну и ту же деревню чаще чем нужно. Но, как говорится — «Слово данное бродяжником, равно весу его пустого кошелька».