Нет. Нет. Нет. Этого быть не может. Это неправильно. Сейчас в палатку войдет Бруст и скажет, что с них уже хватит. Варон усвоил урок и больше не станет ослушиваться приказов своего хозяина. Почему же Бруст все еще не появился? Может быть сейчас, вот прямо сейчас…

— Эрдгар!! Это я убил твоего сына, я размозжил его голову топором. И сделал я это потому что хотел его убить! И если бы пришлось выбирать, я бы поступил точно также! Еще и еще! — кричал Варон, захлебываясь собственной слюной. Он всеми силами желал, чтобы гнев этого грозного человека, его будущего хозяина, переключился на него, и только на него.

— Я знаю таких как ты, — барон хоть и побледнел, но он продолжил говорить все тем же спокойным голосом, как и прежде. — И знаю, что вас ломает больше всего. Ты бы с легкостью пережил свою собственную боль, но не страдания близкого тебе человека. Или я не прав?

Марло на полу замычал, кажется он начал понимать, что к чему. Он смотрел на своего друга со страхом и мольбой, параллельно пытаясь высвободить связанные руки. Марло может быть и хотел казаться храбрым сейчас…он и был храбрым, все три дня, в которые проходили эти чертовы бои. Марло показывал себя с лучших сторон, он бился на смерть, и каждый раз он подбадривал себя тем, что еще чуть-чуть и весь этот трехдневный кошмар закончится. Он не видел Варона с той самой битвы с ледяным медведем, но, тем не менее, до него дошел слух, что тот стал победителем арены, выиграв свой последний решающий бой.

Марло был очень рад за своего друга, хоть он и понимал, что больше они никогда не увидятся. Не так часто из лагеря Бруста уходили победителями, и то, что шхун смог осуществить свою задумку, вселяло надежду в других воинов. И в Марло в том числе.

— У вас, мистер Тиф, весьма любопытные выводы на этот счет, — сказал наконец палач, с нетерпением потирая потные руки. — Но, приказ есть приказ. Мне неважно, кто из этих двух воинов будет нести наказание. Главное это — исполнить его.

— Ну так приступайте, — Эрдгар не отводил взгляд от шхуна, ему доставляло огромное удовольствие видеть беспомощность убийцы своего единственного сына. — Мне еще нужно выспаться перед тем как начнется церемония.

— Да-да, конечно, — раскрыв сумку, Стервятник начал выкладывать на раскладной стол нужный ему инструмент. — Ночь будет недолгой, но крайне интересной.

— Марло… Прости меня, Марло, — одними губами прошептал шхун, глядя на бледное лицо своего друга. — Я не хотел. Прости меня…

Свейн слегка поежился, проходя через просторное, украшенное тусклыми факелами, помещение. Когда Жевель упомянул, что они проводят свои тайные собрания прямо под носом у магистериума, юноша никак и подумать не мог, что будет иметься ввиду малый судебный зал, который в основном использовался только для слушаний, где присутствие всех членов Совета девяти не является таким уж обязательным условием.

Зал был выстроен по образу своего более «главного и старого предшественника»: скамьи, уходящие вверх, напоминающие собой пирамиду, небольшая трибуна в центре, а по бокам высокие стулья, предназначенные для всякого рода свидетелей и любопытных зевак. Свейну не раз приходилось бывать здесь одному или вместе со своим учителем, Киган считал, что опыт, приобретенный в подобных делах, может пригодиться юному графу даже сильнее, чем знания рун или большинства зелий.

— Магистериум наделен могущественной властью, и в наших же интересах соблюдать правила и закон, а также следить за тем, чтобы их соблюдали другие.

— Но зачем же тогда существует Королевский суд? Или любой другой? Ведь если бы все вопросы могли решать в магистериуме, то…

— Ты только что сам и нашел ответ, — Киган убрал в ящик стола исписанную стопку бумаг. — Мы не в силах решить абсолютно все проблемы материка. Никто не в силах. В наши же полномочия входит только то, что касается магистериума и служащих здесь жрецов. Этого вполне достаточно.

— Но Совет девяти принимал участие в послевоенном собрании. Так же, как бывали и случаи, где слово жреца являлось заключительным или даже решающим в спорах.

Киган с интересом взглянул на своего ученика.

— Ты говоришь про какую-то конкретную ситуацию?

— Нет, я… — Свейн немного замялся, а его лицо вмиг покраснело под пристальным взглядом наставника. — Мне просто любопытно.

— Что ж, из всякого правила бывают свои исключения, — проговорил тот. — Отчасти поэтому я и вступил в Совет. Когда ты один и наделен большой властью, то… Это может ослеплять и в последствии приводить к неправильным решениям. Когда же вас несколько — риск ошибиться сводится к минимуму.

— Но он все равно есть?

— Да, он все равно есть, — в следующее мгновение Киган махнул рукой, указывая на то, что их разговор на сегодня закончен.

На самом деле учитель был прав, Свейн и правда упомянул в тот раз определенный случай, произошедший с ним в Мерзлом Пике много лет назад. Но все это осталось далеко в прошлом. Свейн тогда был еще совсем ребенком, и он мог многого не понимать. События тех дней оставили у него в памяти лишь неприятный осадок, а также воспоминание о том, что слово жреца иногда ставится превыше всех остальных.

— Рад тебя видеть, дружище! — Дерек одиноко стоял у входа в совещательную комнату, вид у него был чуть взволнованный, и он то и дело комкал в руках края своей ученической мантии. — Ты пришел раньше положенного, но так даже лучше. Сможешь занять места поближе.

— Думаю, будет куда уместнее расположиться в самом дальнем углу.

— Твое право, — юноша пожал плечами, пытаясь напустить на себя важный вид. — Трость уже внутри, а также Мирандари и кое кто с курсов постарше. — Свейн хотел уже было пройти внутрь, как вдруг тот, чуть понизив голос, добавил. — Только имей ввиду, далеко не все будут рады тебя видеть. Но ты не обращай на них особого внимания. Они мало что о тебе знают, так, в общих чертах. Тут главное, что Алая Дева тебе абсолютно доверят, а уж с ней никто не может поспорить.

— Мне все равно, — как можно безразличнее ответил тот, но все же, внутри у него что-то предательски сжалось.

Свейн давно уже привык к тому, что он становится объектом обсуждения, как только появляется среди небольшой группы людей. Еще бы, ведь он наследник северного графства, об этом не знает разве что только ленивый. Причем никакого официального заявления от графа Хоуэла не поступало, все это лишь слухи, не более. Но от чего-то людям свойственно верить им. В особенности, когда Свейн добивается в чем-либо успеха: будь то учеба или же стрельба из лука, мало кто считает это заслугами самого юноши. Часто Свейн слышит за спиной: «Ну, другого и ожидать не стоило. Для таких, как он в магистериуме существуют отдельные экзамены». Или же: «Его соперник сегодня сам не свой, он не меч в руках будто держит, а раскаленную кочергу! Кажется, победа снова будет за молодым графом».

По прибытию в магистериум эти разговоры стали еще более явными. Все усложнялось также и тем, что его наставником был никто иной, как жрец высшего ранга — Киган, который имел в здешних кругах весьма определенную репутацию. Со временем Свейн, конечно, и научился не реагировать на все эти перешептывания и косые взгляды, но только внешне. Внутри же у него до сих пор горело пламя непонимания и сильное желание того, чтобы хоть кто-то оценил его способности по заслугам, а не по высокому происхождению.

Малый зал совещаний представлял собой небольшую комнату, напрочь лишенную окон и каких-либо удобств. Голые каменные стены, мраморный пол, потолок, скрывающийся где-то в темноте, ибо энергии, исходящей от рунных светильников, хватало лишь на определенное расстояние. По всему периметру комнаты были расположены скамьи, самые дальние из которых крепились прочными металлическими цепями к выступающим из стены колоннам. Вся эта конструкция то и дело издавала негромкий лязгающий звук, когда какой-нибудь из жрецов неосторожно задевал ее или решал встать.