— Я тут подумал, сегодня я могу побыть добряком, — продолжил Кург, размахивая топором из стороны в сторону. — Я даже пощажу тебя. Ты ведь этого хочешь, чтобы тебе оставили твою жалкую жизнь? — его рот скривился в злой усмешке. — Признай свое поражение, демон, прямо здесь и сейчас, перед всеми зрителями, что смотрят на нас. Опустись на колени и подползи к моим ногам. Поцелуй подошвы моих грязных ботинок, каждую, по очереди, и тогда, я даю тебе слово, я смилуюсь над тобой. Ты покинешь арену не в черном мешке, пусть и не победителем, но хотя бы живым.

Варона уже и правда начинал раздражать этот самодовольный болван, да и сам бой, честно говоря, изрядно подзатянулся. Надо с этим поскорее кончать. Кург верит в свое превосходство, и пусть это так и остается, пока шхун резким ударом не выбьет топор из его рук. Недооценивать своего противника одна из самых главных ошибок на арене, да и вообще в любых сражениях.

— Ас-ха лаар, — достаточно громко проговорил Варон, чтобы его голос уж точно дошел до соперника.

— Ч..чего? — побледнел тот. Кург возможно и ожидал, что шхуны умеют говорить, но никогда прежде он не слышал их настоящего голоса. И что это были за странные слова? Руны? Разве они разрешены на арене?

— Ас-ха лаар! — еще громче повторил тот, угрожающе наступая на своего противника.

На самом деле Варон понятия не имел, что это значит. Он просто запомнил некоторые слова еще когда был ребенком. Его родители иногда разговаривали между собой на каком-то непонятном ему языке, и эта фраза звучала чаще всех остальных.

Сейчас основной задачей Варона было запугать Курга, сбить его столку. И этот странный прием сработал как нельзя лучше.

— Ты…ты это, чего творишь, демон? — но не успел тот договорить, как сразу же получил сокрушительный удар по ногам. Кург не смог удержать равновесие и со всей своей тяжестью вдруг повалился на землю.

К своей неудаче, падая вниз, он выпустил топор из ослабевшей руки. Варон же, воспользовавшись его секундным замешательством, кинулся вслед за оружием, рискуя попасть под случайный удар. Но Кург до сих пор был слишком ошеломлен, чтобы хоть как-то помешать стремительным действиям шхуна.

Варон направил лезвие топора в его сторону.

— Ты проиграл этот бой, сдавайся, иначе смерть, — сказал он, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце в груди.

Даже трибуны замерли в ожидании, мало кто из них по-настоящему понял, что именно сейчас произошло. Они видели лишь то, что шхун каким-то образом вновь завладел положением, отобрав у своего соперника единственную возможность обороняться — его оружие. Но вместо того чтобы сдаться, или же как-то начать действовать в ответ, Кург, продолжая сидеть на земле, вдруг дико рассмеялся.

— Ты обвел меня! — сквозь смех говорил он. — Обвел вокруг пальца, выставил дураком!

Варон тем временем вновь кинул взгляд на ложе, где заседал судейский совет. Они бы могли остановить бой, если бы, конечно, посчитали нужным, но судьи сидели, как и прежде, каждый на своем законном месте. Временами, было даже неясно, куклы ли это, или же настоящие люди.

— Ты! Своими фокусами, ты, обманул меня! — продолжал хохотать тот. На миг Варон даже подумал, а не приложился ли Кург головой, когда падал на холодную землю. Но крови вроде бы не было видно, да и шхун не ставил перед собой задачу — убить своего соперника. Только если того не потребует его победа. — Мелкий гаденыш, ублюдок, — Кург начал посыпать его всеразличными проклятиями, но Варон пропускал их мимо ушей. Он ждал хоть какого-нибудь знака от судей, или от самого воина, чтобы прекратить этот бой, но, видимо, все шло к определенному исходу.

— Ты ведь в курсе, что если ты не сдашься сейчас, то я тебя убью? — наконец проговорил Варон, не убирая топор.

— А сам-то ты в курсе того, что я найду тебя? Потом, после арены. Из-под земли достану. Выкуплю у твоего хозяина за пару медяков. И уже там, я заставлю тебя по-настоящему страдать, — Кург поднялся, болезненно опираясь на левую ногу. Улыбка все еще не сходила с его лица, а в глазах горел безумный огонь. — Я и мой отец, мы знаем, как причинить людям боль. Умеем находить слабые точки и давить на них, давить до такой степени, пока человек сам не начнет молить о своей смерти.

Варон взял топор в обе руки, делать нечего, этот парень, он просто не оставляет ему выбора. Но не успел он об этом подумать, как Кург бросил шхуну в глаза грязь и песок, что подобрал совсем недавно, сидя на рыхлой земле. Хитро, этого следовало бы ожидать, ведь держался Кург совсем не за ту ногу, в которую до этого был направлен удар. Скорее всего он, тем самым, прятал песок, и пытался отвлечь мысли Варона от своей настоящей задумки.

Но это ему не помогло. Шхун привык полагаться на свой слух также хорошо, как и на зрение, и, поэтому, когда пришло время нанести удар — он не промахнулся. Сегодня Варон обязательно уйдет победителем.

Была уже глубокая ночь, когда Бруст наведался к нему в клетку и бесцеремонно разбудил. Он сказал, что скоро за ним придут, но не сообщил, кто именно и с какой целью. Мужчина так и не посчитал нужным поздравить своего наемника с победой на арене, но также, он не выказал никакого недовольства, он вообще ничего ему не сказал. Варон решил, что так даже лучше, ведь уже завтра Бруст перестанет считаться его хозяином. Зачем же им все усложнять?

Поэтому шхун и сидел сейчас посреди своей комнаты, кидая маленький складной ножичек в спинку кровати. Это помогало хоть как-то отвлечься от дурных мыслей.

Может быть его собираются отвести к будущему хозяину? Задать необходимые вопросы, рассмотреть с разных сторон, словно какого-нибудь ишака на рынке. Что вообще делают с победителями после того, как они выиграют свой последний бой? Варон был уверен, что по окончанию соревнований богачи устраивают аукцион, где каждому воину, в зависимости от его силы и выносливости, присуждается своя ценность. Но шхун знал это только понаслышке, так как их лагерь всякий раз покидал арену еще до того, как начинались какие-либо празднества или торг. Бруст не видел смысла задерживаться здесь больше, чем им было нужно. И хотя бы в этом Варон с ним мог согласиться.

Метнув в очередной раз ножичек, юноша вдруг резко дернулся. На том месте, где должна была быть деревянная спинка кровати, он снова увидел раздробленный череп Курга, с вытекающими из него кровью и мозгами. И хотел бы Варон думать, что в тот момент он просто промахнулся или что целился совсем не туда, но… Шхун попал топором именно в то место, куда и желал. Он умышленно раскроил своему сопернику голову.

— Поднимайся, — послышался грубый голос Бруста из-за двери. — И поспеши.

Варон исполнил его приказ, мысленно радуясь тому, что это, возможно, одна из последних команд, которые он услышит от Бруста. Уже завтра их дороги навсегда должны разойтись. Но если случится так, что однажды шхун встретит своего бывшего хозяина, то это будет лишь для того, чтобы его убить.

— Пойдешь сейчас за мной, — Бруст глянул на воткнутый в стенку ножичек и тяжело вздохнул. — Очень жаль, что ты не послушался меня.

— Это не имеет теперь никакого значения, ведь я — победитель арены, — бросил ему в ответ Варон, покидая свою маленькую комнату.

— Да, ты прав. Не имеет, — мужчина повел его вдоль тускло освещенных коридоров, где в своих клетках сейчас отдыхали другие воины.

Из года в год они останавливались в подобных помещениях арены, впрочем, как и все другие работорговцы. Бойцам даже негде было потренироваться, весь день они находились внутри своих клеток, куда им приносили еду и ночные горшки. Под конец третьего дня, обычно треть, если даже не половина всех комнат, начинала пустовать. Двери тех клеток, где погибал какой-нибудь воин, помечались специальным белым кругом, и это значило, что комната теперь свободна и ее можно не обслуживать. На сколько был осведомлен Варон, за каждую заселенную клетку, хозяева своих рабов платили небольшой налог. Поэтому им было даже на руку, когда белых кругов на дверях становилось все больше.